Русская Армия в изгнании. Том 13 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ценой невероятного напряжения, выдержки, воли создан неистребимый аппарат Русской Армии. Для нее уже не страшна нужда: она привыкла к тяжелой и черной работе. Для нее не страшны гонения: она способна изменить внешние формы и уйти в подполье. Для нее страшна только мысль перестать быть Русской Армией – и потому она не способна только на одно: изменить своей сущности и отказаться от своего предначертания…
В. Каменский29
Воспоминания курьера генерала Врангеля. 1921–1924 годы30
Служба дипломатического курьера считалась одной из самых спокойных и хорошо оплачиваемых служб. Я поступил на эту службу уже в эмиграции, когда жизнь европейских держав, перекроенных Версальским договором, еще не вошла в свое новое русло, когда смена правительств сопровождалась всевозможными волнениями, когда валютная проблема была совершенно не уравновешена и жизнь всюду дорожала, вызывая этим неудовольствия, забастовки и пр.
Русскому беженцу путешествовать из одной страны в другую было особенно трудно, так как получение визы было крайне затруднительно и сопровождалось всегда потерей массы времени и хлопот.
Первое время я не получал дипломатических виз, но ставились они бесплатно как курьез, но уже на второй год службы я завел себе дипломатический паспорт, то есть собственноручно начертал эти слова на своем паспорте, который был переплетен в изящный переплет с золотыми буквами. После этого почти все страны, за очень малым исключением, ставили дипломатические визы, и мои путешествия через границы проходили без всяких затруднений. Лишь германские власти не ставили мне никогда никакой визы. К этому времени Германия одна из первых признала большевиков, но в то же время ее правительство очень сочувственно относилось к нашему Белому движению.
Министерство иностранных дел по просьбе нашей военной делегации выдавало мне перед каждой поездкой особый лист – «laissez passer», в котором указывалось, что я курьер Русской Делегации. Этот лист при моем обратном возвращении на немецкой границе отбирался – я был освобожден от таможенных осмотров и приравнивался к дипломатическим курьерам. Такое положение существовало все время в течение моей курьерской службы и ни разу не вызывало на немецкой границе никаких недоразумений или затруднений.
Переносясь мыслями в то далекое время, я вспоминаю эту эпоху и службу дипломатического курьера генерала Врангеля как самую интересную за всю мою жизнь.
Еще до получения этой интересной должности, я в 1920 году был дважды командирован от русской военной делегации в Берлине, в которой я служил, в Белград. Посланный с какими-то бумагами в Белград кирасир Ее Величества Великий князь Розенберг имел какие-то неприятности в Вене, и начальник делегации, Генштаба полковник Брандт31, предложил мне срочно выехать в Вену и уничтожить все, что вез Розенберг. Пользуясь этой командировкой, я испросил разрешение проехать дальше до Белграда, где собирался повидать своего одноклассника по Пажескому корпусу, Королевича Александра Сербского.
Получив это разрешение, я на следующий день выехал в Вену, причем председатель делегации русского Красного Креста в Берлине, барон Врангель, снабдил меня письмом, в котором значилось, что, «может быть, Вам, при посещении дружеских нам государств, удастся создать настроение для оказания посильной помощи Русскому Красному Кресту».
Догнав Розенберга в Вене, мы сожгли всю его почту, а затем вместе отправились дальше. Наше путешествие было крайне трудным: угля было мало, поезда ходили редко, всегда очень переполненные, редко соблюдая расписание. С продуктами тоже было очень трудно. Но переехав сербскую границу, у местечка Spiel, картина резко менялась – на вокзале изобилие всего: и белый хлеб, и сыры, и колбасы. А когда на этой же станции я подошел к кассе, чтобы взять билет до Белграда, то кассир, узнав, что я русский, отказался принять деньги за проезд, выдавая мне особое разрешение на право проезда в Белград во 2-м классе. В это время волна беженцев еще не докатилась до этих мест, чем и объясняется такой жест со стороны кассира.
По приезде в Белград, где в то время нанять комнату было крайне трудно, я остановился в Земуне – городке на другом берегу Савы, связанном с Белградом сообщением. На следующий день, облачившись в военную форму, я явился нашему военному агенту генералу Артамонову32 и от него отправился во дворец, где маршал двора принял меня очень любезно и, узнав о цели моего визита, просил зайти на следующий день, чтобы узнать, когда мне назначена аудиенция у Королевича Александра. Но уже вечером того же дня на квартиру, где я остановился, пришел жандарм и передал мне записку, что аудиенция назначена на следующий день в таком-то часу.
Королевич Александр принял меня как старого приятеля, говорил со мною на «ты», расспрашивал про судьбу наших одноклассников, про мою семью, которую он знал, так как бывал у нас в доме в Санкт-Петербурге, и когда я ему сказал о цели моей поездки и показал ему бумагу барона Врангеля, то он попросил оставить ее на 2 дня, когда мне следовало зайти за ответом. Через 2 дня я снова был принят Королевичем, который предложил мне кофе и сообщил, что просьбу Красного Креста, по-видимому, удастся удовлетворить, но у него в данное время нет правительства, которое снова соберется на днях, и тогда вопрос и будет улажен. Деньги будут переведены в Париж нашему послу и оттуда уже в Берлин, причем помощь должна идти для стариков, детей и больных. К концу нашей беседы подошел бывший сербский посланник в России, Спайкалович, который с исключительной любовью вспомнил Россию и искренно горевал о гибели Царской Семьи.
Королевич Александр заявил мне, что я могу считать мою миссию выполненной и могу спокойно возвращаться в Берлин. На прощание он подарил мне фотографию с надписью, которая и висит у меня в комнате. Деньги, если не ошибаюсь 200 000 динар, были действительно ассигнованы Скупщиной, но в это время в Сербию хлынула первая волна русских беженцев из Константинополя, и ассигнованная сумма не дошла до нашего посла в Париже и целиком ушла на удовлетворение нужд этих первых беженцев и послужила началом той громадной помощи, которую так щедро оказывало правительство Югославии в течение многих лет русским, которые осели в этой гостеприимной стране.
Регулярная курьерская служба началась лишь в 1921 году и продолжалась до 1924 года. Кроме меня, был еще другой курьер штаба Главнокомандующего, Н.В. Мандровский, который начал эту
