Без разрешения - Эля Муратова

Не могу выдавить из себя и слова. Их слишком много сейчас внутри. Роняю порывисто:

— Иди к черту, Мамаева.

Оставляю бокал на ближайшем ко мне столике. Сидящие за ним люди слишком увлечены принятием «на грудь», чтобы обращать на меня внимание.

Стремительно иду в сторону уборных. Зайдя внутрь, достаю телефон из заднего кармана и кладу на постамент раковины.

Из туалетной кабинки выходит наш сисадмин Федя.

— Пошла жара? — кивает на мою рубашку, не здороваясь.

Виделись уже.

Ничего не отвечаю, раздражённо дёргаю пуговицы. Вот же ненормальная…

Федя моет руки, что-то насвистывая себе под нос. Сняв рубашку, прикидываю, как быть дальше. Не буду же я ходить весь вечер, как кретин обоссанный? Домой надо ехать.

Выдавливаю немного жидкого мыла на ладонь. Примериваюсь к пятну.

В уборную залетает Мамаева. Федя ошалело пялится на неё.

— Аль, ты промахнулась. Женский — левее.

Она сдувает прядь со лба. Смотрит свирепо. Чеканит:

— Я ничего не перепутала. Выйди, пожалуйста, — выразительный взгляд на Федю.

Тот смотрит вопросительно на меня, потом на неё. Киваю устало. Мол, иди.

— П-фф, — Федя закатывает глаза.

Когда дверь за ним закрывается, поворачиваюсь к Мамаевой. Говорю, намеренно вкладывая грубость в свой тон:

— Какого хрена ты за мной попёрлась? Я же сказал — оставь меня в покое!

Пропускает мои слова мимо ушей. Зеркалит:

— Какого хрена ты вмешиваешься в то, что тебя вообще не касается? Зачем ты сказал Саше, что я замужем? Это не твоего ума дело!

Не замечает, что перешла на «ты». Здесь и сейчас мы — просто два разозлённых друг на друга человека, и мы — равны.

Гнев затапливает меня. Чувствую, как кровь приливает к лицу. Виски обдаёт жаром. Алкоголь, помноженный на перманентное раздражение сегодняшнего вечера, даёт о себе знать. Сейчас мне хочется просто её придушить!

— Мамаева, — угрожающе надвигаюсь на неё, — через секунду ты выйдешь отсюда. И возможно. Возможно! — акцентирую. — Мы благополучно забудем о произошедшем сегодня.

— Нет! — звенит настырно. — Мы выясним всё здесь и сейчас!

— Мы ничего не будем выяснять, Мамаева. Свали уже!

Талдычит упорно:

— Мы просто работаем вместе. Я не лезу к тебе. А ты не лезешь ко мне! Дело Титана я не веду больше. Тогда какого чёрта сегодня речь идёт о моём муже?

Развожу руки, с зажатой в одной из них рубашкой, в стороны.

— Это уже превращается в дурную традицию, Мамаева. Не находишь? Ты, я, уборная. Испорченная рубашка.

Пыхтит зло, зажимая ладонь в кулак. Второй — цепляется за висящую на плече сумочку. Её грудь высоко вздымается.

— И вообще. С какой стати ты требуешь от меня чего-то? Напомню тебе, ты не в том положении, чтобы требовать. Требую здесь только я. Ты — исполняешь. Беспрекословно.

Сейчас я намекаю ей на то злополучное видео с камер спортклуба. Оно всё ещё у меня.

Иногда я даже пересматриваю его… перед сном. Конечно же, я не собираюсь его использовать. Это низко… даже для меня. Но Мамаевой об этом знать совершенно необязательно. Для дополнительной мотивации не помешает!

С каждым моим словом краска отливает от её лица. Стискивает зубы так, что мне становится страшно за сохранность её эмали. Уголок губ дёргается.

Резко кладёт сумочку на раковину. Делает ко мне два широких шага, сокращая расстояние до минимального. Смотрит в глаза, перебегая взглядом от одного моего зрачка к другому. Сдавленно цедит:

— Ты… ты редкостный мудак. В курсе?

Придвигаюсь ещё ближе к ней. Почти шёпотом:

— В курсе, конечно. Ты ведь написала об этом на моей машине. Даже видео имеется. Как тут забыть?

— Мудак… и моральный урод!

— Ты попутала, Мамаева? Я же уволю тебя, не успеешь выйти за эту дверь.

Улыбается язвительно. Мне в губы высокомерно:

— Не уволишь. Мой муж — крупнейший клиент твоей фирмы. Поэтому ты. Ничего. Мне. Не сделаешь.

Поражённо смотрю на неё:

— Вау-у… ну ты и сука, оказывается.

— Пошёл ты… — не даю ей закончить.

Стремительно уничтожаю последние миллиметры между нами. Впиваюсь в её губы.

Она тут же, как будто ждала этого, обнимает меня за голову. Ерошит мои волосы, пробираясь в них пальцами.

Ловлю её язык своим. Её губы настолько мягкие, что мне хочется застонать в голос. Сдерживаюсь изо всех сил. Ещё не хватало растечься тут перед ней лужицей.

Рубашка летит в сторону.

Альбина прижимается ко мне бёдрами. Задираю наконец это дурацкое платье. Щупаю ягодицы. Слава богам, колготки. Хватило ума, в такую погоду не светить труселями.

Подхватив её за бёдра, подсаживаю на себя. Она обнимает меня ногами, ощутимо задевая член, который сейчас вот-вот разорвёт ширинку. Бедняга. Он в нервном напряжении с тех пор, как Мамаева зашла в зал в этом своём платье «без платья».

Прижимаю её к стене уборной. Блть, надеюсь, она чистая.

Толкаюсь в неё — туда, где мне сейчас хочется быть больше всего на свете. Она сдавленно ахает, сжимая бёдра теснее. Толкаюсь ещё.

Запрокидывает голову, позволяя мне влажно целовать её шею. Шепчу между поцелуями:

— Мне нужно это услышать. Говори!

Толкаюсь в неё несколько раз подряд. Она дышит часто и поверхностно, глотая ртом воздух, как будто задыхается.

— Ч-что? Что говорить?

— Грёбаное разрешение, — начинаю злиться. — Ты разрешаешь?

Приподнявшись, смотрю ей в глаза. Они мутные, как будто подёрнуты дымкой.

— Ну!? Да или нет?

— Да, да, да… — шепчет яростно. Целует меня сама, ощутимо прикусывая губу. Чувствую резкую, но почему-то приятную боль.

— Сучка… — улыбаюсь ей в губы. Забирая на себя контроль, проникаю между них языком. Целую глубоко, не пропуская ни миллиметра её горячего влажного рта.

Оторвавшись от стены, двигаюсь к дальней от нас кабинке. Она всё еще сидит на моих бёдрах. Распахиваю дверь ногой. Неловко заваливаемся внутрь. Так же неловко запираем дверь на шпингалет.

Это, конечно, тебе не шёлковые простыни в номере люкс — мелькает мысль. Но я не собираюсь упускать свой шанс. Она разрешила!

Кабинка — крайняя к торцу здания. Тут даже затонированное окно имеется. И подоконник. Хвала всем богам!

Придавливаю её грудью к поверхности, обхватив рукой где-то под рёбрами. Фиксирую, чтобы не дёргалась. Прижимаясь бёдрами к её ягодицам, толкаюсь в них возбуждённым членом. Потерпи, малыш. Скоро.

Продолжаю ласкать её шею, ухо. Посасываю мочку. Сейчас я чрезвычайно рад тому, что её волосы короткие. Ничего не лезет в рот и не мешает.

Вторую руку просовываю в колготки. Несколько секунд мну набухшие губки сквозь трусики. Пздц. Мокрые… Рефлекторно толкаюсь в неё опять, обозначая серьёзность своих намерений. Она стонет в голос. Ну наконец-то!

Пытается сжать мою руку бёдрами. Не даю. Ногой