Штопая сердца - Мария Владимировна Карташева

— А о том, что это не профильная больница по расстройствам психики, вы не подумали? — скептически заявила девушка.

— Польская, оказывается, у тебя есть мозг! — воскликнул Визгликов.

— Слушайте, ну хватит. У нас дел не продохнуть, какой-то ужас творится вокруг, а вы всё шутите, — вспылила девушка.

— Глафира, от того, что я сейчас начну рыдать и паниковать, дело с мёртвой точки не сдвинется и очень сильно упадёт коэффициент полезности моих действий. Так что извини, не смогу разделить с тобой тоску и душевную слякоть, ты уж как-нибудь сама.

— Правда, вы зачем сюда Мишу привезли?

— Чтобы физическое состояние обследовать. Странный он какой-то. Потом будем дальше решать, к кому из специалистов направить.

— Может быть, к Соболеву? Он же хороший специалист. Ну или хотя бы посоветоваться с ним, — Глаша вздохнула и достала телефон. — Ой, меня Лисицына вызывает. Стас Михайлович, а может, вы сходите вместо меня к лечащему Ани Нефёдовой? Спросите, что и как.

— Чё, накосячила? — довольно улыбнулся Визгликов. — А теперь боишься идти?

— Да с чего вы взяли-то? — вспыхнула Глаша, но сразу же погасла и проговорила, глядя в пол: — Ну да, — она вскинула глаза на Визгликова. — А вы откуда узнали?

— Я бы мог распинаться, что я самый лучший-прелучший следователь, но это и так все знают, — расплылся в улыбке Стас. — Знаешь, Польская, почему у меня такое хорошее настроение?

— Не уверена в ответе.

— Потому что я сидел за колонной в столовой, пил чай, трескал сырники и наслаждался шоу «Трёпка Польской». Я полностью прослушал всю мизансцену и остался очень довольным. Поэтому я, безусловно, сам схожу к доктору и пожму его руку.

— Это офигеть как смешно, — фыркнула Глаша.

— Польская, в моей отравленной работой жизни очень мало светлых моментов. Так что да, мне смешно. Я пошёл к врачу, ты сиди здесь и сторожи Мишку, чтобы не сбежал. Он в кабинете, — Визгликов указал на дверь с табличкой «Процедурная». — У него сейчас кровь возьмут, а ты придержи его здесь, чтобы он не свалил. А то он реально… — Стас покрутил пальцем у виска.

Глаша села на один из ряда стульев, скреплённых между собой длинной деревянной рейкой, и, уткнувшись в телефон, приготовилась ждать. Никто её не выводил так из себя, как Визгликов, даже встреча с Журавлёвым была не такой мерзкой, как словесная перепалка с начальником.

— Девушка, вы в процедурку последняя? — вдруг прозвучало у неё над ухом.

Глаша перевела взгляд с экрана на стоявшую рядом бабульку в синем берете и покачала головой.

— Нет, но там пациент.

— Да? — старушка пошлёпала губами и уселась рядом. — А лампочка горит, словно входить можно.

Глафира перевела взгляд на неаккуратно окрашенный в зелёный цвет светильник и на секунду задумалась.

— И когда уже это крыло в порядок приведут? — посетовала старушка. — То уже какое красивое, прям как заграничное.

— В вашей хвалёной загранице медицинское обслуживание на очень низком уровне, — отрезала Глаша и встала.

Девушка нерешительно подошла к кабинету, потянула за ручку и увидела медсестру, быстро печатавшую на клавиатуре.

— Вы следующая? — с милой улыбкой спросила сестричка.

— Где Лопатин?! — гаркнула Глаша.

— Что вы кричите? — лицо девушки вдруг перекосилось, и она бросила невольный короткий взгляд в другую комнату процедурки, а потом снова посмотрела на Глафиру. — Вы его девушка? Он сказал, что вы его преследуете. Это так с вашей стороны некрасиво.

— Чё-ё-ёрт, — буквально взревела Глаша и бросилась в направлении взгляда медсестры.

Но соседняя комната была пуста, и Глаша заметила лишь то, что подтвердило её опасения: Миша Лопатин куда-то свалил. Здесь был ещё один выход, небольшая неприметная дверь, куда сразу же побежала Глафира. Открыв выкрашенную синей краской деревянную створку, девушка оказалась в тесном коридоре, зажатая с двух сторон бетонными стенами. Вскоре кишка прохода закончилась, и Глафира остановилась в пустом полутёмном помещении с зарешеченными окнами. Позади себя она услышала тяжёлые шаги и голос Визгликова.

— Куда ушёл?

— Не знаю, — Глаша, тяжело дыша, посмотрела на две двери, ведущие дальше. — Почему он сбежал?

— Глаша, не тупи. Сначала найти нужно, — Визгликов ткнул в сторону одного из проходов, — давай ты туда, я сюда.

Дальше Глафира оказалась в следующем тесном коридоре, где тускло светили лампочки, под ногами разъезжалась отвалившаяся плитка из линолеума, крошился и отвратительно вонял густой пылью и плесенью обнажившийся бетон пола. Девушка стала заглядывать во все двери, но здесь, видимо, уже давно не ступала нога человека: всё было захламлено старой медицинской мебелью, коробками с архивными документами и сломанным оборудованием.

— Бардак какой-то, — кинула Глаша и побежала дальше.

В конце коридора она встретилась с Визгликовым, выскочившим из параллельного прохода, и оба они беспомощно оглянулись. Здесь Миши Лопатина не было, а дальше, судя по звукам, уже был выход в многолюдный организм больницы, где он мог свободно затеряться.

— Так, давай в дежурку к охране, — бегая глазами проговорил Стас, — по камерам посмотри, куда он мог направиться.

Спустя полдня поисков мрачный Визгликов, недоумевающая Глафира, растерянные оперативники и злая Лисицына сидели в кабинете.

— Стас, ты можешь толком объяснить, что сегодня произошло?

— Не могу. Потому что сам не совсем понимаю. Мишку как вернули домой, он сам не свой. Мама моя меня попросила его свозить на общее обследование, а потом нужно было что-то решать с психологом. А что дальше произошло, вы знаете.

— Но ведь ты не просто так Глашу попросил подежурить? — Анна Михайловна нервно посмотрела на часы.

— Царапало что-то. Я вижу, он волком смотрит и всё время срулить пытается. Потом и мама сказала, что он стал очень нервный, хамит всё время.

— Он у твоей мамы сейчас живёт?

— Да. Там Андрюхина жена вообще не алё, — Стас тяжело опустился на стул. — Мама говорила, что Мишка ночью пытался из дома уйти, но она вовремя просыпалась.

— А днём она его запирала, что ли? — спросила Глаша.

— Польская, не тупи! — крикнул Визгликов. — Его накрывало с каждым днём всё больше и больше, сегодня, видимо, жахнуло. И где его теперь искать, куда его могло унести, я вообще не понимаю.

— По камерам тоже не видно, чтобы он выходил, — тихо обронила Глаша.

— Да он мог спокойно где-то в больнице зависнуть, потом слинять, — Погорелов насыпал в чашку с щербатым краем растворимого кофе и включил чайник.

— Я одно не могу понять: зачем? — Визгликов уронил лицо в ладони, вздохнул и резко встал со стула. — Я поехал к матери. Если она не от меня узнает, что этот гадёныш куда-то сбежал, то одним сердечным приступом в моей семье будет больше.

В кабинете зазвонил обычно молчаливый городской телефон, Глафира выждала несколько