Летняя королева - Элизабет Чедвик (США)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они были женаты уже девять месяцев, а Алиенора так и не забеременела. На Рождество крови не было в срок, но она все же пошла. Каждый месяц, когда это повторялось, Аделаида выговаривала невестке, что ей следует выполнять свои обязанности и дать Франции наследника. Сама она родила отцу Людовика шесть здоровых сыновей и дочь.
Алиенора намотала прядь серебристых волос Людовика на указательный палец.
– Отец иногда брал нас с Петрониллой в Ле-Пюи на праздник Девы Марии, – сказала она. – Мой прадед подарил аббатству пояс, который когда-то принадлежал матери Христа. Люди верят, что она наделяет даром плодородия пары, которые молятся у ее усыпальницы. Мы должны отправиться туда и попросить ее благословения.
Людовик поднял брови – настороженно, но и заинтересованно.
– Сам Карл Великий бывал в Ле-Пюи, – добавила Алиенора. – Ты обещал, что после коронации мы поедем в Аквитанию.
– Верно, – признал он, – но я был занят другими делами. Однако ты права; я сообщу Сугерию.
Алиенора выслушала его спокойно. По крайней мере, «сообщу» звучит гораздо лучше, чем «спрошу».
Он сел и осторожно потер ее щеку, а затем посмотрел на свой большой палец.
– В чем дело? – спросила она, решив, что, возможно, испачкалась.
– Мать говорит, что ты одеваешься неподобающим образом и красишь лицо и что я должен быть настороже. Но ты выслушиваешь меня и успокаиваешь. Разве она хоть когда-нибудь так поступала? Мне все равно, правду она говорит или нет.
Алиенора опустила глаза, пряча гнев и раздражение. Они с Аделаидой продолжали бороться за влияние на Людовика. Ее близость с ним давала ей преимущество, но Аделаида не сдавалась.
– Ты считаешь, что я должна вести себя и одеваться, как твоя мать?
Он вздрогнул.
– Нет, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты стала такой же, как она.
Алиенора добавила в голос нотки печали.
– Я понимаю, ей трудно отказаться от власти и положения, которыми она так долго обладала. Я чту ее, но не могу быть такой, как она.
– Ты права, – коротко выпалил он. – Мы должны отправиться в Ле-Пюи и вместе там помолиться.
Алиенора обняла его.
– Спасибо тебе, муж мой! Ты не пожалеешь об этом, обещаю!
Она вскочила с кровати в одной сорочке и закружилась по комнате, ее волосы разлетелись золотой вуалью, и Людовик рассмеялся. Когда Алиенора бывала такой нежной и ласковой, ему казалось, что он может достичь чего угодно, и он отдал бы ей весь мир, так велика была его любовь. Однако глубина его чувства вызывала в нем странную неуверенность, особенно когда другие высказывались о его жене сдержанно. Что, если он обманывается?
Алиенора погрустнела и напустила на себя скромность.
– Мы должны сказать обо всем Сугерию вместе и спросить, что он посоветует нам взять с собой в дар святилищу.
Тогда Сугерий и сам будет вовлечен в это дело и не сможет его не одобрить, а если Сугерий одобрит, то Аделаида ничего не изменит.
Алиенора и Людовик молились перед статуей Богородицы с младенцем в святилище Богоматери в соборе в Ле-Пюи и принесли дары ладана и мирры в украшенном золотом ларце. Алиенора помолилась над золотым поясом Богородицы и трижды обернула его вокруг талии во имя Троицы, чтобы ее чрево было плодовитым.
Ле-Пюи был переполнен паломниками, готовившимися отправиться в путь в Компостелу, поскольку это было важное место поклонения. Алиенора и Людовик недолго прошли с ними, раздавая милостыню толпе. Глаза Алиеноры наполнились слезами – она вспомнила тот день, когда ее отец отправился в путь из Пуатье с ней и Петрониллой. Приняв ее слезы за проявление религиозного упоения, Людовик воспылал к ней еще большей любовью, едва не лопаясь от гордости и обожания.
Поскольку таверны, в которых останавливались паломники, были переполнены, Алиенора и Людовик провели ночь в королевском шатре под усыпанным звездами небом. С благословения Девы Марии они занимались любовью в теплый весенний вечер, исполненные нежности и красоты.
Когда Людовик поспешно вошел в покои жены, то увидел сидящую на постели Алиенору – рядом с ней стояла Аделаида. Они вернулись в Париж почти три месяца назад, и жизнь вошла в привычное русло, за исключением того, что последние четыре дня Алиенору тошнило по утрам, а сегодня Аделаида вызвала королевского врача, чтобы осмотреть невестку.
– Сир, – сказал мужчина, дипломатично обернув лоскутком ткани бутылку с мочой, которую рассматривал. – Я счастлив сообщить вам, что молодая королева ждет ребенка.
Людовик уставился на него округлившимися глазами.
– Правда? – Он повернулся, чтобы посмотреть на Алиенору.
Несмотря на тошноту, она широко ему улыбнулась, переполненная триумфом и радостью.
– Значит, Дева Мария ответила на наши молитвы в Ле-Пюи! – Бледное лицо Людовика раскраснелось от изумления и счастья. – У Франции будет наследник, о моя умная, прекрасная жена!
– Пока еще рано праздновать. – Его мать предостерегающе подняла указательный палец. – Алиеноре следует отдыхать и не делать ничего, что могло бы навредить ребенку или ей самой.
Алиенора спрятала недовольную улыбку. Она прекрасно знала, что задумала Аделаида, и не собиралась уединяться в своих покоях до конца беременности. Она бросила робкий взгляд на Людовика.
– Я бы хотела сходить в церковь и поблагодарить Богородицу за ее великую щедрость.
Он смотрел на нее довольным, но неуверенным взглядом.
– Разумно ли тебе вставать с постели?
– Конечно, это не может принести ничего, кроме пользы, – ведь я пойду помолиться?
Алиенора вопросительно повернулась к врачу, который, поколебавшись, склонил голову.
– Мадам, молитва никогда не помешает.
Задернув балдахин, Алиенора приказала служанкам одеть себя в платье из голубой шерсти и покрыть заплетенные в косы волосы вуалью из тонкого белого льна, украшенной крошечными жемчужинами. Когда она вышла, похожая на мадонну, как и собиралась, Аделаида уже ушла.
Людовик смотрел на нее с обожанием.
– Я так горжусь тобой.
Он поцеловал обе ее руки, а потом и лоб.
Стоя рядом на коленях, они молились у алтаря в древнем храме Нотр-Дам. Алиенору все еще тошнило, но не сильно. Она носила наследника Франции и Аквитании, и это давало ей внутреннее ощущение силы – она ощущала себя плодовитой женщиной и кормилицей. Так она становилась настоящей королевой, сияла собственным светом.
Выйдя из сумрака старой меровингской церкви, Людовик и Алиенора обнаружили, что их ждет
