Куратор - Оуэн Кинг

– Бедняки бывают ужасными снобами, скажи? – Он протянул фляжку Лайонелу, приподняв бровь.

Лайонел знал, что Беллоу полный дурак, но не предвидел, каково будет провести несколько часов в его обществе. Предприятие грозило обернуться публичным позором.

– Нет, спасибо, – отказался он.

Беллоу снова зашелся смехом.

– Мне больше достанется!

Трамвай покатил дальше, и дорожный компаньон Лайонела почувствовал тягу к описанию проплывавших за окном сцен.

– О, глянь! – Беллоу указал на выцветший дом, чиненый досками разных цветов. Под дверным молотком висела серая перчатка. – Эта означает, что жильцы заражены холерой и умирают. Ну что за кретины! Нельзя пить оттуда, куда гадишь и мочишься, – когда ж до них дойдет?

Вдоль трамвайных путей появились рыночные лотки, заваленные одеждой.

– Если у тебя закончится запас грязных тряпок, рекомендую пополнить дефицит, – съязвил Беллоу. Женщины в платках перебирали груды барахла. На махристом коричневом платке одной из них читались буквы «УКА». До Лайонела не сразу дошло, что платок выкроен из мешка для муки.

Дорога шла под гору, следуя особенностям городского рельефа – холмы на севере, Лис в низине.

– Смотри, смотри! – оживился Беллоу, тыча пальцем в стекло. Жилистый старик в одном жилете, с голыми руками, сводил мула по деревянной лестнице со второго этажа. С каждым шагом мула со ступеней сыпалась грязь, и вся постройка содрогалась от фундамента до крыши. Трамвай проехал мимо, прежде чем Лайонел успел разглядеть, благополучно ли спустились мул и его погонщик.

– Как считаешь, у них законный брак или они так, по любви? – Беллоу отпил из фляги. – Не захочешь – обалдеешь. Каждая тварь находит способ выживать.

Лайонел хотел сказать, что это люди, но понимал – Беллоу и это вышутит.

Мелом на кирпичных и дощатых стенах были написаны объявления:

«Семейный пансион на ночь»

«Братство докеров в 10 на обычном месте»

«Дешевый превосходный поташ Дримма»

«Опытный костоправ – спросите Колла наверху в задних комнатах».

Дымок, сочившийся из труб, торчавших из крыш и стен, был угольно-черным из-за всякой дряни и мусора, который жгли вместо дров; от химической вони во рту появлялся вкус дегтя. Когда трамвай свернул к реке, к тяжелому духу гари добавились запахи рыбы, речного ила и прочих субстанций. Из заводских труб ниже Южного моста валили серые клубы, размазываясь по небу; их рвал на ленты ветер над заливом. Этот более светлый дым принес ноту свежей краски, щекотал ноздри и давил изнутри на глаза, заставляя Лайонела сгорать от неловкости на удобном трамвайном сиденье.

– А сколько тут прелестных кошечек! – ехидничал Беллоу.

Кошек и в самом деле было много: они сидели на крышах, подоконниках и лестницах. Лайонел даже заметил кота, восседавшего на закопченной спине купидона на карнизе. Завернув полосатый серый хвост шестеркой, кот сонными желтыми глазами рассматривал грязное небо.

Беллоу одобрительно продолжал:

– Они борются с грызунами, а в суровую зиму вот тебе и мясо в супе. Местные клянутся, что ни-ни – дескать, кошки священны, но это вранье: и жрали раньше, и будут впредь, не сомневайся. Когда припрет, лопаешь своих слуг. Такой закон у человечества.

Маршрут заканчивался на западной набережной возле Южного моста. Плавучий морг был пришвартован в полумиле от остановки. На мосту у балюстрады Лайонел заметил группу детворы.

– Кажется, это называется «мало-помалу», – сообщил Беллоу. – Стараются попасть камнями в мусор на реке. Излюбленный спорт у маленьких кретинов, верь не верь.

Здесь берега Фейр были совсем отлогие. На отмелях старатели в закатанных штанах промывали песок, и хотя до осени было далеко, губы у них были синие от холодной воды, плескавшейся вокруг босых ног.

– На! – Беллоу припечатал фляжку к груди Лайонела, и на этот раз тот выпил.

Δ

Передавая фляжку друг другу, они ждали в очереди на пристани, откуда на Корабль-морг были перекинуты сходни. Когда фляжка опустела, Беллоу достал вторую.

На борт Плавучего морга допускались по двое желающих зараз. Большинство возвращалось на пристань с явным облегчением и даже в приподнятом настроении.

– Ничего в нем особенного! Не понимаю, с чего Вестховеру вообще заблажило в него стрелять, когда он мог переломить его пополам, как палку! – сказал какой-то мужчина своему спутнику, проходя мимо. По качеству одежды и шляп и по частным экипажам, ожидавшим на перекрестке, было понятно, что это представители лучших классов.

От спиртного у Лайонела развязался язык.

– Только богачам придет в голову швырять деньги на подобные зрелища.

– Ха! – войдя в раж, гаркнул Беллоу. – Мы таки умеем развлекаться!

Захмелев, Лайонел сознательно не противоречил разбушевавшемуся Беллоу. Сынок члена правительства ничего не значил: тут люди жили в одной комнате со своими ослами и работали посиневшие от холода дети. Но Лайонел больше не считал, что сам он значит намного больше. Очередь медленно укорачивалась – они продвигались вперед.

У края пристани они вручили смотрителю два четвертака, получив взамен по клочку ваты заткнуть ноздри.

Беллоу нахмурился.

– Он же на холоде лежит, не протух?

– Сохранность у него нормальная, это от химикалий, которые не дают ему портиться. – Мешки под глазами сторожа набрякли до самых ноздрей, а кожа была какая-то растертая, словно он спал в сетях лицом вниз. – Не волнуйтесь, джентльмены, вы не зря потратите деньги, – добавил он, и то, как он произнес «джентльмены», заставило Лайонела отвести взгляд.

Они с Беллоу плотно заткнули ватой ноздри.

Лайонел первым прошел по расшатанным, огороженным цепями дощатым мосткам, соединявшим Корабль-морг с берегом, и ступил на скользкую палубу.

– Я прямо думал, этот смотритель меня расцелует, – хохотнул, догоняя его, Беллоу. – Ты небось ревнуешь, Лайонел! Небось завидуешь, что он не захотел расцеловать и тебя?

Лайонел, не сдержавшись, в упор глянул на Беллоу:

– Ты заткнешься, наконец?

Резкость его тона словно бы удивила Беллоу.

– Я просто прикалываюсь, приятель, – сказал он.

Переделанный из малого торгового судна, Корабль-морг так давно стоял на приколе, что корпус оброс ракушками до самого фальшборта. Ржавчина местами насквозь проела трубу, гребное колесо покрылось плотным слоем темно-зеленой слизи. Доски палубы всхлипывали и хлюпали под ногами.

Через рубку Лайонел и Беллоу по короткому трапу спустились в темноватый подпалубный трюм. В длинном помещении с низким потолком на деревянной платформе под висячей лампой стояла серая от окислов оцинкованная ванна в форме гроба, но шире и немного глубже. Воздух был затхлый и холодный. Вдоль стен стояли ведра с ледяными глыбами. Несмотря на вату в ноздрях, Лайонел почувствовал сладковатый медицинский запах.

Беллоу обошел ванну с правой стороны, Лайонел – с левой. Между ними, наполовину погруженный в суп из изумрудно-зеленой жидкости с плавающими кусками льда, лежал труп Йовена. Несмотря на малые размеры мертвого тела, Лайонел почувствовал, что не может воспринять этого