Русская сталь - Андрей Воронин

— Крест — это образец. Если не смогу передать его в каюту, поищите в багаже. При первой возможности на берегу предупредите своих сотрудников, чтобы поискали его в чемоданах.

— С кем ты общаешься?

Рядом снова появилась Елена — на этот раз одна, без мужа и сына. Лаврухин не заметил, как она подошла.

— Ты, случайно, не подхватил новую моду? С легкой руки теперешних вождей все поголовно увлекаются мистикой и ясновидением. У мужа на киностудии приходится менять план выпуска фильмов. В первую очередь Нибелунги, чаша Грааля, пророчества Нострадамуса.

— Да нет. У меня появилась привычка ворчать себе под нос.

— Рановато нам с тобой ворчать, возраст еще не подошел.

— Если честно, у меня здесь работа. Ни секунды свободного времени.

— Что-нибудь секретное? — оживилась она.

«Неужели у меня на лбу написано? — подумал Лаврухин. — Или смокинг с чужого плеча говорит о маскировке?»

— Секретным не назовешь, но афишировать все равно не имею права. Коммерческая тайна. Поэтому извини, если не смогу уделить тебе внимания.

— Ты, случайно, не из конкурирующего пароходства? Не собираешься потопить наш корабль?

— Никакого злодейства.

— Слова богу. Вокруг и без того переизбыток мрака.

Лаврухин вышел на палубу, но старая знакомая настойчиво последовала за ним, как за призраком собственной молодости.

— На ужин ты, надеюсь, отвлечешься? Какой у тебя столик? Еще не смотрел? На столе в каюте должна лежать карточка с золотым обрезом. Можно обратиться к метрдотелю, и тебя пересадят за наш стол.

Сергей не оборачивался. Как доходчиво объяснить Елене, что нужно прекратить разговор? Она не только мешает ему, но и себя подвергает опасности. Снова почудилась слежка, и нужно было отыскать наконец среди пестрой толпы источник этого пристального взгляда.

Ни с того ни с сего он громко расхохотался и захлопал в ладоши. Все вокруг инстинктивно обернулись — в подавляющем большинстве публика вела себя достаточно чинно. И только один человек запоздал с проявлением внимания. Он не хотел быть замеченным — смотрел на Лаврухина вскользь, периферийным зрением и теперь притормозил, не попав в такт со всеми.

Сергей не мог знать, в чем его подозревают. Только убедился, что с самого начала ощущение слежки не обманывало его. Возможно, его давно взяли на заметку. Привлек внимание грузовик, часто проезжавший мимо посольства. Или женщина за стойкой кафе разглядела странное выражение лица посольской машинистки. Или гестапо постоянно висело на «хвосте» у «Опеля».

Сжимая в кармане рукоять револьвера, он переходил с одной палубы на другую, взбирался и опускался по трапам. Затылком чувствовал свору, идущую по пятам.

Эти типы не разгадали пока смысла его контактов с дипломатом. Догадываются, что русский ищет возможность доступа в каюту, хочет что-то передать — записку или предмет. Но не уверены — при себе ли у него эта штука или спрятана где-то на пароходе.

Быстро сгущались сумерки, но палуба только ярче осветилась электричеством. Из ресторана послышались звуки оркестра: вальсы Штрауса чередовались с народными немецкими песнями. Молчаливое, никому на корабле не заметное преследование продолжалось теперь под музыку.

Лаврухин напряженно искал выход из положения. Искать контакта с человеком из «Опеля» больше не стоит. Он прав, что молчит, не отзывается. Возможно, фашисты выжидают только из желания получить повод для ареста всех советских на пароходе, хотят вернуть их назад на берег. Не исключено, что гестапо столкнулось в этом деле с ведомством Риббентропа, которое пытается придать рейху вид государства, соблюдающего нормы дипломатии.

Вариант с багажом тоже отпадает. Он только окажет фашистам услугу. Проследив за его действиями, они вскроют чемодан и торжественно изымут улику, чтобы завтра об этом написали все газеты. Правда, они будут удивлены, обнаружив православный крест. Придумают для толпы какую-нибудь убогую версию, а сами подвергнут его исследованию и в конце концов поймут, в чем дело.

Приближались огни Мальме. Всего вернее покончить с собой выстрелом в голову. Если даже им удастся схватить его полуживым, он ничего не расскажет.

Ему некстати вспомнилось насчет морфия. Есть и другие способы развязать язык. Елена права насчет увлечения мистикой и сверхъестественными способностями. На службе почти каждого немецкого ведомства состоят штатные астрологи, экстрасенсы и прочая нечисть. А гестаповцы наверняка привлекают еще и гипнотизеров — гипнотизерами Германия славилась издавна.

А если прыгнуть за борт? Вода холодная, в такой не выжить даже отличному пловцу. Но все равно это шанс, пусть даже один из тысячи. Шанс выплыть к нейтральному берегу — судно идет на всех парах, дистанция сокращается…

ГЛАВА 17

Перед всплытием Глеб с оператором вернулись к «малютке». Резиновый бот должен был ожидать возле буйка. Всплыв на десяток метров, Стеклов ухватился за трос и тут же изобразил рукой условный знак тревоги. Знак тревоги имел несколько степеней — Саша показывал самую нижнюю из них по статусу. Сиверов сразу понял, о чем речь, и кивнул. Уже на этой тридцатиметровой глубине при остановке чувствовалось сильное течение. Знак волнения на поверхности.

«Куролесов, наверное, рожает в ботике. Ждет не дождется, когда мы появимся на поверхности. Может, Саша, — подумал Глеб, — больше беспокоится не за нас, а за него — унесет шефа с концами?»

Всплывать слишком резво нельзя, чтобы не влететь в декомпрессию. Поднимались по спирали, замечая, как их сносит в сторону от троса. Несколькими гребками охотничьих ласт возвращались обратно к вертикально натянутому ориентиру. Вот уже просвечивает морская поверхность, далеко не такая празднично-зеленая, какой она виделась в первые секунды погружения. Значит, солнце скрылось за тучами, день померк.

Только всплыв на поверхность, Сиверов разглядел бот метрах в пятидесяти. Не могло быть и речи о том, чтобы Куролесов подплыл подобрать их. Волны еще нельзя было назвать штормовыми, но бедняге едва удавалось удерживать «резиновую ванну» от переворота днищем вверх.

Стеклов высоко прыгнул из воды, чтобы его можно было заметить. Взял в мокрые губы свисток, издал пронзительную трель.

— Не надо, сами подплывем, — Сиверов наконец мог объясняться не знаками, а внятным русским языком сквозь брызги и ветер.

Нырнув метра на три, они быстро достигли ботика. Забрались внутрь, отцепили свои не до конца израсходованные баллоны. Куролесов начал было материться, на что Глеб выразительно повел бровью:

— Не гоните волну, без вас проблем хватает.

— Сможешь добраться до катера?

— Вон он, слава богу, на месте.

— Ветер как с цепи сорвался, в гробу я видал такую погоду! Какого хрена наш капитан не слушал радио — ведь наверняка давали штормовое предупреждение!

— Не грузите плавсредство своими претензиями, — процедил Глеб, уверенно работая веслами.

— Ты уверен, что мы приближаемся к катеру?

— Разуйте глаза, — ответил за Сиверова Саша.

— Этот хренов капитан может в любой момент взять курс к берегу.

— Вика не позволит, — с иронией заметил оператор. — Куда она без вас?

Тем временем на борту корабля Питон и Чума решали, как поступить. Плюнуть на добычу, привести капитана в чувство и держать курс к берегу? Но катер ведь не сможет пристать где попало, надо швартоваться у ближайшей пристани. Там обязательно будут люди, и неизвестно, как вести себя дальше. Побыстрей убраться, оставив в каюте трех пленников? Или остаться до темноты на борту, не ставя трапа?

— Если вляпаемся в дерьмо, Картавый воткнет по самое не могу. Куда, скажет, лезли без спросу?

— Спокойно. Если мутит — блевани за борт.

— Да нет у меня морской болезни. Мне качка по барабану.

— Вот и успокойся. Не утонет катер, в худшем раскладе сядет на мель. Дождемся, пока ветер стихнет, и свалим на берег.

— Думаешь?

— Лишь бы только эти хмыри наши цацки не утопили.

— Наши? Ты их мысленно уже пристроил?

— Тихо. Вон они, родимые, плывут. Будем капитана в чувство приводить?

Оба сидели в капитанской рубке. Питон тронул подошвой небритую щеку человека, сваленного на пол, как мешок с мусором.

— Не доверяю я ему. Смурной тип, может выкинуть номер. Пусть пока поваляется в отрубе, иначе напортачит, подаст им знак. Стояла бы тишь — они бы заподозрили неладное. А сейчас думают, как быстрее попасть на борт.

Первым на катер влез Куролесов. Остановился перевести дух, оглядел пустую палубу. Обернулся к оператору, зашлепавшему по доскам мокрыми ластами:

— Где все?

— Вы меня спрашиваете? Женщины, наверное, по каютам, а капитан на посту.

Стеклов обернулся назад, принимая от Глеба «спаркй» баллонов — одну и другую. Держась за поручень, Куролесов мелкими шагами двинулся по раскачивающейся палубе в сторону рубки. И здесь никого!