Тайная геометрия - Александр Скрягин

– А ты что, неужели сразу не понял, к кому попал? – спросил Кирпатый, нюхая блестящую ржаную корочку. – Неужели, не догадался? Или, – его глаза мгновенно, как кожа у хамелеона, из светло-бирюзовых превратились в темно-сизые, – Ваньку валяешь? В игры играешь?

– Теперь понял, – вздохнул майор, – Это я сразу растерялся как-то… Ребята твои пистолетом тычут, ведут, как шпиона под конвоем… Растеряешься тут.

– Вот! – поставил торчком маленький палец Кирпатый. – А почему тычут, а? Почему конвоируют? Как думаешь?

Майор молчал. Никаких соображений по этому поводу он не имел.

– Потому что крутить вертушку, ты, Петр Петрович, начал. Бегать от меня. Прятаться. Вот ребята чуток и подстраховались. А чего бегаешь? Обиделся на нас, что ли? А чего так? Не может быть у тебя причин обижаться.

Майор повел бровями, что можно было понимать, как угодно.

– Или вещицу свою продавать не хочешь? Так мы ведь не неволим! Это же – дело хозяйское. Хошь – продавай, хошь – у себя держи… Раздумал, так и скажи, чтоб ясность имелась. – Спиридон Пантелеевич взял с тарелки рукой тонкую снежную пластинку сала, забросил в рот и начал тщательно жевать. – Но я бы на твоем месте продал. Ну, зачем она тебе? Так, фокус, игрушка, баб развлекать… На настоящее дело сам-то ведь не пойдешь, так?

Мимикьянов изобразил на лице согласие.

– Вот то-то! – кивнул Спиридон Пантелеевич и легко поднялся со стула. – А для нас твоя «Шапка-невидимка», как в книгах умные люди пишут, – орудие производства.

Кирпатый прошелся по комнате и выглянул в окно, будто что-то услышав или почуяв. Повел взглядом вправо-влево, потом повернулся и внимательно посмотрел на Мимикьянова.

– Если цена не устраивает, говори! – дружеским тоном произнес он. – Конечно, у нас бешеных бумажек-то не водится! Мы – не как там, – он дернул подбородком вверх, – некоторые! Нам знаешь, как наша трудовая копейка достается? Потом и кровью! А, то и животом. Ну, хочешь, процент тебе с каждого дела отрезать будем? Ну?

Майор нахмурился.

– Подумать надо, – степенно ответил он.

Кирпатый постоял, рассматривая Ефима глазами, что опять стали нежно бирюзовыми, а потом сморщил в усмешке серые губы:

– Или, кто перекупить хочет, а?

Его и без того высокий голос взлетел на пару октав и в конце фразы уже напоминал свист.

В это время дверь влетела внутрь комнаты, и в комнату ворвались двое рослых мужиков. В руках у них были автоматы. Десантная модификация с металлической убирающейся рамкой вместо обычного деревянного приклада.

– Всем встать! Оружие – на пол! – раздувая сиреневые жилы на шее, крикнул один из них.

16. Калиф на час

Ефим медленно поднялся со стула.

Спиридон Пантелеевич поднял руки и пошевелил пальцами, показывая, что оружия у него нет.

– Стоять на месте! – прибавил громкости в голосе автоматчик.

– Да, стоим, стоим. Не дергаемся. Чего ты орешь-то так? – негромко, почти себе под нос, проговорил Кирпатый.

За окном резко ухнуло.

«Похоже, – пистолет. Где-то рядом», – отметил майор.

На веранде раздалась густая дробь шагов, и дверной проем закрыли широкие угластые фигуры. Потом они, словно по команде, расступились. И в комнату вошел плотный крепыш с носом, родившемся от брака птичьего клюва с висячим бананом.

Да, у входа стоял, покачиваясь на высоких каблуках, Георгий Константинович Ицехвели. Для друзей и хороших знакомых, – просто Гоча.

Он улыбался.

– Зря ты, Гоча, беспредельничаешь, – негромко произнес Спиридон Пантелеевич, опуская руки. – Не делается у нас так-то! За такое-то ведь и отвечать придется… Обществу ведь не понравятся такие-то вот фортеля…

Говорил Кирпатый спокойно, даже мягко. Только вот его бирюзовые глаза стали темно-сизыми, даже, можно сказать, почти черными.

– Ты меня обществом не пугай! – не переставал дружески улыбаться Ицехвели. – Ты первый договор нарушил! Ты! Ты, Спиридон, и отвечать будешь! Как Магнат говорил? – задал вопрос Гоча.

Спиридон осторожно водил глазами по сторонам. Не отвечал.

– Академика не трогать! – ответил за него Ицехвели. – Шапку-невидимку на все общество приобрести. А, чего тогда ты сюда Академика заволок, а? Один решил шапку-невидимку заграбастать? А всех остальных – по боку! Что, не так? Ну, скажи, что-нибудь, оправдайся, Спиридон Пантелеевич! Если сможешь, конечно! А не сможешь… – Ицехвели развел руками, – значит, уже на том свете договаривать будем. Лет через тридцать, когда я туда попаду. Ты-то прямо сейчас туда отправиться серьезный шанс имеешь!

– А чего мне оправдываться? – совсем тихо, будто готовился вот-вот заснуть, проговорил Кирпатый. – Чего мне оправдываться, когда я договора не нарушал. Нечего мне оправдываться… Чист я перед обществом…

Человеческий голос обладает огромной гипнотической силой. Под влиянием совсем спокойного, нисколько не агрессивного, вялого бормотания гипнолога-практика Спиридона Кирпатого нервы автоматчиков сами собой стали переходить из состояния военной мобилизации в состояние мирного покоя, а мышцы расслабляться.

И тут старый рецидивист сделал быстрое, почти неуловимое движение. Когда Кирпатый его закончил, в его правой руке прочно сидел маленький «Вальтер».

А еще через секунду Ефим почувствовал, как холодное стальное дуло пистолета жестко уперлось ему в висок, а в шею впились железные пальцы. Сквозь кожу майор чувствовал их силу. Казалось, если владелец пальцев нажмет, они пронзят его мускулистую шею сорок пятого размера, как вилка бифштекс.

– А, ну, косы на пол! – таким же тихо, но взведенным, как пружина голосом, произнес Спиридон. – Давай, Гоча, командуй своим, холуям! А то пристрелю Академика!

– Ну, и стреляй! – быстро оправился от растерянности вор-лаврушник. – Напугал! Что он мне друг, брат или сват?

«Вот так попал! – ругнулся про себя Ефим. – Как кур в ощип! Эти уголовные полудурки сейчас какого-то Академика в мир иной отправят. Причем, вместе со мной…»

– Вали его, жми курок, Спиридон… – с равнодушным видом махнул ладонью Ицехвели.

«Что же делать-то? – задавал себе вопрос Мимикьянов. – Признаваться, что я – не он? Не поверят!.. Доигрался, артист из контрразведки? Правильно предупреждал Гоша Пигот: никогда не стать мне подполковником! Вот ситуация-то!»

– Я тебя не пугаю! – звуком порванной скрипичной струны взвился под ухом у майора голос Спиридона Кирпатого. – Я тебе, Гоча, разъясняю. Если я ему дырку в голове сделаю, тогда все – плакала шапка-невидимка! Никому не достанется! И что с тобой, Гоча, тогда Магнат сделает, а? Соображаешь? Тогда мне на том свете долго одному, без тебя, Гоча, скучать не придется! Много – день, два! А потом – встретимся! Ох, и побеседуем тогда! Вдосталь наговоримся!

В голосе Спиридона отчетливо прозвучало предвкушаемое наслаждение.

Сомнение мелькнуло на лице Ицехвели, но едва заметно – легкой тенью.

– Ну? – грозно бросил в воздух перед собой Спиридон.

Вор-лаврушник широко улыбнулся, обнажив крепкие белые клыки.

– Да, ты что, Спиридон, шуток не понимаешь? – легко произнес он. – Я ж просто поговорить зашел. А это, – кивнул он на автоматчиков, – так – разыграть тебя решил.

Кирпатый кивнул:

– Да, я ж так и понял сразу! Что я шуток не понимаю? Ну, пошутил и будя! Пусть твои хлопцы из комнаты выйдут. Чего им тут пол натаптывать? А, мы уж тут с тобой по-дружески и поговорим. Без посторонних ушей. Так?

Ицехвели погасил улыбку, постоял, подумал.

– Ну! – негромко поторопил его Кирпатый.

– Да, ребята, выйдите на двор. У дома меня подождите! – сказал Гоча.

Автоматчики неуверенно потоптались на месте, повернулись и, мешая друг другу, начали протискиваться в неширокий дверной проем.

И тут Ефим почувствовал, что ствол не жмет кожу его виска, и нет стальных пальцев на его шее.

В следующую секунду раздался звук бьющегося стекла.

Обернувшись, Ефим увидел в проеме окна согнутую спину Кирпатого. Затем она рухнула вниз. Еще через мгновение серый пиджак Вора в Законе зайцем мелькнул между рыжими сосновыми стволами и растаял в лесной темноте.

– Уходит! Уходит! – подняв сжатые кулаки, закричал Ицехвели, оборачиваясь к полуоткрытому проему двери. – Все за ним! Быстро!

На веранде вспыхнула шаркающая суета. Похоже, кто-то разбил банку с помидорами. В нос Ефиму ударил густой запах рассола. За окном ударил выстрел, затем пробарабанила автоматная очередь, и все эти звуки, как зонтиком, накрыл грохот идущего по железнодорожной насыпи состава:

«Тугу-думмм! Тугу-думмм! Тугу-думмм! Ди-дам, ди-дам, ди-дам!

Грохот прекратился также внезапно, как и начался.

В комнату вбежал плосколицый автоматчик.

– Что, что, что? – Ицехвели выдвинул вперед подбородок, похожий на измазанный черным обувным кремом биллиардный шар с вмятиной посередине. – Ну, говори же! Язык отнялся?

– Ушел, – выдохнул боец, – Он сразу к насыпи дернулся. Пока мы выбежали, он уж наверху был. По нас их шпалера саданул. Руслану ногу зацепил. Мы за ним, а тут – товарняк! Ну, он и ушел…