Многогранник - Lizzy Pustosh
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночь была тихая, спокойная, местами тёплая. Дети играли, радовались, плавали и бегали по воде, устраивая необычные представления друг другу. Но всему хорошему зачастую приходит конец, так и веселье наших друзей пришлось окончить: на часах Амоса прозвенел будильник.
– Мишель, Мишель! – окрикнул он девочку. – Нам пора! Уже 4:35 – скоро прилетят дроны, а нам надо ещё собраться и вернуться в корпусы!
Она отозвалась и, убедившись в правильности его слов, спустилась на берег. Амос отдал ей все снаряжение и проверил баки в то время, как Мишель возилась с какой-то коробочкой – они были плотно закрыты.
– Что ты делаешь? – полюбопытствовал он.
– Если мы не хотим быть рассекреченными, то нам стоит закинуть антираствор в воду, однако он этого не хочет, – её лицо искривилось от безуспешных попыток открыть небольшую коробочку. – Наверное, заело, – уточнила она.
– Давай я, – предложив помощь, Амос в одно мгновение поднял часть коробочки вверх, тем самым раздели её напополам. – Вот, её просто закинуть? – уточнил он.
– Да, просто закинь, – с довольной улыбкой сказала Мишель.
Закончив дела на побережье, они уставшие отправились в школу. Им не нужно было сушиться, ибо костюм закрывал почти все тело, включая волосы, и не нужно было отогреваться, ибо он контролировал и температуру внутри. Потому дети после недолгого прощания, быстро добравшись до своих комнат и кроватей, тут же рухнули спать. Их обоих поглотил красочный мир сновидений.
Глава восьмая
Проснувшись от говора будильника по типу: «Пора вставать! Шесть часов тридцать минут! Пора вставать!..» – Амос вяло и без обычного энтузиазма встал с кровати: его ночные прогулки дали о себе знать. Руки под тяжестью бессонной ночи совсем обессилили и не хотели слушаться, в голове шумело, глаза резал свет от вышедшего недавно солнца. За что такие мучения посетили Амоса, он понимал, но все же раздражался при каждом лишнем шорохе из вне. Ренат и Раф ныне привычно думали не задавать ему вопросов и не пытаться завести разговор, сохраняя его покой и помня, что им, скорее всего, не ответят. Но в тот момент они были приятно удивлены: Амос сам начал диалог. Спросил о их самочувствии, превозмогая свое неудобство, узнал, чем они планируют заниматься в течение дня, полюбопытствовал, как протекало их общение в дни без него и, в конец поразив друзей, предложил им вместе провести время на свежем воздухе или же, если им удобнее, тут, в комнате или корпусе, между тем коряво извинялся за свой необдуманный поступок оставить их «без совсем глупого и отчасти ненужного друга». Ребята были крайне рады, что Амос не только вышел из того странного, но, впрочем, объяснимого состояния, но и сам охотно (видно, что естественно) желал восстановить с ними контакт и их дружеские отношения.
Несмотря на все пройденные недопонимания и конфликты, в тот час окончательно был заложен фундамент большой дружбы, ставшей теперь воистину настоящей. Мальчики проводили огромную часть времени в общении друг с другом, играли на всевозможных гаджетах и бумажных полях, изучали свой и чужие комплексы, создавали какие-то невероятные планы по освобождению от цепей стереотипов и делились частичками прошлого и недавно прошедшего. Надо заметить и то, что Амос с Ренатом все же поговорили на ту не особо приятную для них обоих тему – тему их семей.
Дело было одним облачным утром выходного дня, пару месяцев спустя после «воссоединения» троицы, как окрестили их сближение Раф (к слову говоря, мальчик отсутствовал при этом диалоге: он находился на санаторных лечениях где-то в другом крыле школы). Тогда-то, наедине, Амос решил, что стоит обсудить их дружбу с Ренатом. Он подошёл к нему, спросил о его настроении, самочувствии и, получив положительный ответ, начал недлинную, но информативную речь, где объяснял свое поведение в первые годы и то, отчего ему так хотелось поддержать Рафа (он говорил: «У меня никогда не было брата или сестры, но я чувствовал тоже, что и он тогда: дикое предательство со стороны родителей, которых – и он, и я – когда-то уважали…» – и многое-многое другое), он рассказал, что пытался утаить свои эмоции, спрятать чувства, чтобы спастись от той боли, которая могла бы прийти из-за известных на то обстоятельств, описал свое негодование по поводу выбора перед принятием в школу и по тому, что в тот день отсутствовала ещё одна лига, лига Рената, но удержался, чтоб не сообщить, что тогда он ничего не почувствовал, хоть и должен был. Друг слушал его внимательно, порой пытался прервать, но останавливался. Амос говорил ему, что не знал долгое время о попытках своего отца запретить обучение в Лиге Искусств, и не знал, что предпринимались пару лет назад насильственные меры, что ему никто не рассказывал о всех секретах великого Авраама Эбейсса, но после поступления в школу он, Амос, сам решил разобраться во всем и понять, кем был для него тот высокий черноволосый мужчина на самом деле. Под конец мальчик извинился за развратное могущество своего отца и замолчал в ожидании приговора. Ренат вдумчиво внимал всем словам друга, думал над ответами, порой горячился, но все же пришёл к выводу, что тот с ним абсолютно искренен, и с душевным теплом предложил начать дружить по-настоящему, а не фальшиво и наигранно, как бывало до этого. На том и сошлись.
Проходили года – ребята взрослели, менялись, обучались с невероятной силой, но оставались всегда вместе, почти всегда. С того самого (после утвердившегося как ежемесячного) заплыва в Естественно-научном комплексе Амос каждый день, хотя быть пару часов, проводил с Мишель. Бегая же по школе в поисках новых интересных книг или же расхаживая в полночь по аллеям, «представляя свой гардероб» на оценивание второму (сия необычное развлечение Мишель внесла после того, как обнаружила кучи неиспользуемой одежды в своём шкафу и невероятно красивой листвы во дворах) – все равно, главное, чтобы чуть-чуть было время на восхищение ее неиссякаемым источником идей, который неумолимо бьет со всей силы и попадает метко в цель. Да, она поражала его до кончиков пальцев, вся, и все в ней его удивляло, вводило в глубокое непонимание. «Она так мала, но так умна… Непревзойденно!» – думал часто он, глядя, как эта хрупкая пушинка, взламывает сложнейшее шифрование и
