Многогранник - Lizzy Pustosh

ошиблась, – подчеркнула уже взрослая женщина, давно позабывшая себя лет в двадцать; видно было, что она прошла через худшее за эти годы. – Но если хочешь знать, Амос, почему я решила сама с тобой заниматься, не отдавая возможность ученикам, то могу сказать одно: ты лучший в этом деле теперь, а тогда я увидела в тебе большой потенциал. Сейчас же меня довольствует то, что ты можешь показать наилучший результат стрельбы, фехтования и скачки, имея всего два или три дня в неделю занятий, хоть у некоторых, чтобы иметь нечто подобное, уходит все неделя. Ты молодец, как здесь, так и в том, что ты делаешь, – Амос с непониманием взглянул на неё. – Да, мне известны твои работы с петициями и прочими противоуставными внедрениями. Особенно нравятся мне в некоторых женских кабинках для переодевания списки с тем, почему стоит любить себя, уважать других и не бояться, как там… А! «Печальных попыток окружающих расстроить вас глупыми словами» – действительно воодушевляет. Хоть я и не была в мужских гардеробных и раздевалках, но точно уверена, что там есть такие же листы, – открыв замок кармана, мисс Хидден достала яркий лист, где блёстками была точь выжжено заглавие долгого списка: «Почему мы равны».

Мальчик впал в ступор, потому что не знал, как реагировать: то ли поблагодарить мастера, то ли испугаться, что преподаватели могут знать об этом.

– Не переживай, вы умело распределили эти списки – кто бы мог проговориться, не знает о них, а я случайно увидела, когда заходила найти ученицу. Ты, наверное, знаешь ее: такая невысокая, полноватая, с разноцветной радужкой глаз…

– Д-да, знаю… – набираясь смелости, но все ещё смотря в землю, ответил Амос.

– И что же…? – полюбопытствовала мисс Хидден, видя, что он что-то хочет ей сказать.

– Понимаете, мисс, она, как и некоторые другие курсанты, не совсем принимала себя такой, какая она есть, даже очень не принимала… Мы лишь хотели помочь, хотели объяснить, что все имеют право на жизнь, что все могут выглядеть, как хотят… Но вы же видели её в последнее время сами! – все с большим энтузиазмом разгонялся Амос в своём рассказе.

– Видела. Она покрасила волосы… – начала было мисс, но Амос продолжил свое.

– И ей идёт! Она теперь спокойно, не как раньше, говорит с однокурсниками, да и преподавателями тоже. Она делает забавные причёски, и ей это нравится! А всего-то надо было рассказать, что она важна для нас… И вот какие перемены! Конечно, после того, как она увидела список и прочитала его, ей захотелось найти нас, но мы сами пришли к ней на помощь и говорили, говорили, говорили с ней. Она оказалась потрясающим человеком! А про неё такие гадости шептали… – Амос был взволнован и хотел рассказать ещё и о других учениках, чьи жизни поменялись после их списка, но, взглянув на мастера, понял, что и так много допустил до распространения.

– Я очень рада за неё, Амос, и рада, что вы вчетвером помогаете другим разобраться в себе, как когда-то вам помогла Мишель.

– Вы… Вы знали об этом давно… Ещё до списка. Но как? – удивлённо и в ту же минуту напугано спросил Амос, на пару шагов отойдя от задумчивого мастера.

– Хм, ты воистину быстро сопоставляешь все данные – мне приятно знать это. Но как… Может, сам расскажешь? – повернувши свое усталое лицо с появляющимися на лбу морщинками, с интересом спросила мисс Хидден.

– Раф… Ренат… Мишель? Но зачем? Это бред.

– Нет, Амос, это не бред, это моё напутствие ей.

– Что? – растерянно прошептал он в ответ.

– Амос, это я предложила Мишель организовать помощь закомплексованным ученикам, – глубоко выдохнув, призналась мисс Хидден.

– Это бессмысленно… Зачем вам это? Вы же просто преподаватель, и ваша главная задача – научить нас, не более…

Женщина, которой уже минуло тридцать три, по-детски закатила глаза, как это порой делает Мишель, и сказала:

– Как же мисс О'Роуз права на ваш счет: вы умна, но невыносимо этому противитесь – сплошные эмоции и вопросы. Ах-х. Хорошо, Амос, представьте, что не все в этой школе заставляют вас быть тем, кем вам волей отца решено было быть, а, следовательно, я могу сопереживать тебе, и беспокоиться о том, что с тобой происходит и почему, а если это так, то я могу также бояться за состояние и других учеников, ибо мне, как человеку, больно смотреть на страдания других людей: я желаю им только лучшего. А так как я преподаю довольно-таки немного, у меня остаётся время наблюдать, и я наблюдаю за курсантами. А что же я вижу? Вижу, как одни издеваются над другими, как учащиеся прячутся от самих себя за горы учебников, как рушится детство и юность ребят, погружающихся все глубже в собственные страхи и сомнения из-за чужих издевок… – обличенная грустью мисс Хидден в течение всей речи ходила из стороны в сторону и взмывала руки вверх, а под конец и вовсе присела на землю. – Мне больно и обидно, Амос, потому я и попросила Мишель мне и им помочь. Так что не переживай на счёт сохранности источников. Никто из преподавателей или из задир об этом не узнает. Наша система крепка, – пару минут она сидела в полном молчании, но тут заговорил Амос.

– Спасибо, мисс Хидден за все, что вы сделали для нас и для остальных курсантов, вы хороший человек и мастер, – он подал ей руку, и женщина встала.

– Ах, милый мальчик, если бы ты знал, сколько всего я упустила за эти года, если б ты знал… – женщина покачала головой, точно виня себя за что-то, но, вспомнив о занятии, решила начать тренировку. – Так, все, собрались и пошли скакать на лошадях! – мастер, мигом надев защитный шлем на голову и взяв сумку с тремя пистолетами и шпагой, отправилась в сторону пары резвых скакунов, не дождавшись ответа юноши.

– И сколько тайн от меня ещё скрывают, интересно знать? – спросил сам себя Амос, весело и с какой-то вновь появившейся надеждой, отыскивая свой шлем в рюкзаке.

Тренировка прошла удачно: сначала они преодолели пару кругов по ипподрому, стреляя на максимальной скорости по мишеням, после – перешли к переменному фехтованию, где помимо победы над соперником, надо было быстро выхватить у него пистолет и расстрелять неожиданно появляющихся «союзников» в виде пластиковых фигур каких-то мультяшных злодеев, а закончилось тем, что Амос в одиночку на коне должен был преодолеть череду обрушившихся на него пуль, спрятать скакуна в надёжном месте (где бы его не нашёл враг), пройти по полутемному коридору с нескольким ловушками и частыми обстрелами, подняться на тонкую перекладину меж двумя иллюзионно горящими домами метров пять в высоту и до