Многогранник - Lizzy Pustosh
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, семь лет безудержного веселья и долгой работы над собой. Что только не пережили эти двое, а иногда и четверо! Горы, горы учебной литературы, пособия по наращиванию мастерства (да и не одного!), занятия, тренировки, постоянный режим, редкие расставания на каникулы и уйма проведённого вместе времени – все это было у них уже.
К тому моменту, как Амосу минуло шестнадцать, и он из милого маленького мальчика превратился во взрослого красивого юношу-выпускника, эти ребята – вместе и по отдельности – натворили кучу дел, иногда, а если честно – почти всегда, выходящих за рамки доступного в жестокой системе уставов их учебного заведения. Покорить вчетвером полуночную вершину школы, крепясь на здание суперклейкими костюмами и обтирая объектив сенсорной панели шлема от дождя? Не беда, с лёгкостью! Убежать на край Естественно-научного комплекса и в конфетно-испытательных лесах устроить гонки на пятекрылых пегасах? Без проблем! Одолжить тайно у ремонтной бригады землероющий аппарат, прокопать тоннели и кататься на досках по ним, а потом попасться на месте «преступления», получить выговор, сесть всем вместе в заключение на три месяца, прорыть между комнатами скрытые ото всех ходы и навещать друг друга, играя во что-то интересное? Да что может быть проще для этих интеллигентных сорванцов, которые между тем выдвигали проекты по переоформлению устройства школы самим магистрам прокрастианских прав? Да, помимо развлечений и походов за новой дозой знаний, они без устали трудились над расширением прав школьников, подавали петиции, голосовали за новый устав, вместо уже устаревшего, налаживали контакты среди обучающихся в разных лигах, ибо, как было всем известно, лиги соперничали в своём первенстве, спорили о большей значимости своих членов, в отличие от членов других лиг, – нечасто, но порой возникали конфликты, которые с усердием пытались решить ребята.
Главным зачинщиком «борьбы за справедливость и свободное детство» стала Мишель О'Роуз, которая к своим полным четырнадцати годам оценивалась всем преподавательским составом как самый одарённый ученик последнего столетия и как самый, к их сожалению, неповторимый человек. Она была добра ко всем и к тому же была безусловно прекрасна. Её насыщенные красные губы, начинающие отдавать кровавым оттенком, пылали, как тысяча закатов, придавая и без того светлому лицу девочки ещё большую белизну, но не мраморную и не предвещающую омертвение, а чистую, лёгкую, с едва заметным румянцем на недавно очертившихся скулах, белизну облаков в солнечный день, белизну вкуснейшего пломбира. Глаза стали ещё краше: на редкость чёрные ресницы удлинились, точно раскрылись веером, ярко-голубой, цвет прозрачнейших рек, сменился на глубинный оттенок мирных океанов и бесспорно шёл ей. Все те же светлейшие волосы не были убраны в косы, как в минувшие года, теперь они волнистыми прядями спускались чуть ли не до талии, тонкой и изящной; лишь сверху девочка время от времени заплетала маленькие косички, обгибающие голову и под конец образующие небольшой цветок (она следила, чтобы он никогда не распускался, и потому закрепляла его невидимками, зачастую с детской улыбкой говоря: «Роза на Розе» – но тихо, чтобы никто не замечал, чтобы это оставалось её маленьким секретом). Не существовало для неё и того наряда, который не подошёл бы ей – все блистало в рамках линий её тела. Она могла бы носить дорогие вещи, умножающие её превосходство, но предпочла простую школьную форму, в рамках корпуса надевала лёгкие платья, на трудные, «скалолазные» прогулки – облегающие защитные костюмы (хоть одежда и не была из разряда «лучшая», но все же отличалась интересным покроем: волны на рубашках, рюши, двойные воротники на пиджаках, временами – серые, как и большая часть вещей, эполеты). Впрочем, девушке ни к чему были и эти украшения: красота даровалась ей самой природой – ничто бы её не испортило и не развратило.
С годами Мишель оказалась в числе тех редких, отчасти несчастных людей, которые не были поняты в свое время окружающими: она становилась все сложнее для них. Отчего это происходило? От горы знаний, которые она впускала в себя с удовольствием: ей нравилось совершенствоваться и совершенствовать, с трудом и великим усердием, но это было так. Всё, что только оказывалось возможным, она меняла, делала лучше, даже Ренат, почему-то со временем становящийся все более раздражительным и вспыльчивым, в окружении Мишель был тих и дружелюбен; Раф же, поникнувший с годами и исхудавший, но не переставший быть столь же привлекателен, как Амос или Ренат (только с жемчужным цветом волос вместо чёрного и рыжего соответственно), при ней становился улыбчивее обычного, больше говорил и говорил откровеннее, словно точно знал, что ей можно и нужно доверять беспрекословно. Ребята полюбили Мишель, но не той странной романтической любовью юных лет, а как настоящего, верного друга, как одно из их троицы, но так было лишь для двоих из них: к шестнадцати годам Амос прекрасно знал, что она именно тот неповторимо хороший человек, с которым он бы не хотел расставаться вовек.
Влюблен ли он – Амос не понимал; он знал, что дорожит ею, как никем другим, но не мог определённо заявить себе или кому-то другому, что в этих чувствах. Он восхищался ею, но не простое ли это было любование красотой, а не прекрасным? Он поражался ей, но не была ли это тайная зависть её успехам и уму? Ему было сложно ответить – он много думал и много метался: ответ точь ускользал от него, как только юноша был на краю успеха. Где правда, а где ложь? Кто ж знает! Мир так бессмысленно странен, что отыскать истину становится невозможно. А отчего он так странен, вновь никто не знает или же не хочет рассказывать, скрывает, оберегая чужое сознание от непостижимой реальности (тот, кто это делает, либо глупец, либо слишком любит тех, кто живёт в этом мире).
Глава девятая
– Неужели это место стало вашим любимым с тех пор, как мы побывали здесь года два назад? – нежным, льющимся как шёлк голосом поинтересовалась Мишель, греясь под тёплыми лучами солнца где-то в начале мая.
– Определённо так, – пригладив свои подвивающиеся, рыжие волосы, подтвердил Ренат, тем самым выражая общую мысль всех присутствующих парней, а их было, как и всегда, трое: он, Амос и Раф.
На девушке был надет светло-серый костюм с звёздной пылью, включающий в себя цвета отборных сливок блузу из едва прозрачной ткани, украшенной тонкой
