Машина-Орфей - Рэй Олдридж

Теплый воздух кружился вокруг него, и он закрыл глаза, бездумно поджидая, когда высохнет.

Когда он вышел из кабинки, Гундерд вручил ему серый комбинезон. Как только он его надел, он оглядел комнату. Все были на месте, кроме Низы. Он боролся с собой, чтобы не закричать, чтобы не разбить что-нибудь. А чего, собственно, он мог ожидать?

– Она в другой комнате, – сказал Гундерд.

В два прыжка он пересек комнату и оказался у двери. Она лежала на койке спиной к нему, и он видел, что она дышит.

Этого пока что было достаточно. Он медленно отступил назад. Если она могла забыться сном, он не станет ее беспокоить.

– Ты доволен, – сказал Гундерд. – Ты уверен, что это правильное чувство?

Руиз повернулся к бывшему второму помощнику.

– Что ты хочешь сказать?

Гундерд неуверенно посмотрел на остальных фараонцев.

– Помнишь свои подозрения?

Руиз не мог заставить себя тревожиться об этом. Его первоначальные опасения показались ему незначительными и далекими в сравнении с тем, что случилось с ним в Родериго. Ну и что, если один из них побывал в логове генчей? Если один из его сотоварищей стал роботом Кореаны? Он не мог представить себе, как могла такая мелочь теперь повлиять на него.

– О чем он говорит? – спросил Дольмаэро.

Руиз уселся на ближайшую койку. Ему не хотелось отвечать, но мысль о том, что ему придется и дальше быть неискренним с Дольмаэро, показалась ему такой отвратительной, даже если Дольмаэро и был тем, кто стал игрушкой Кореаны. Дольмаэро был частью его прежней жизни – вместе с насилием, со смертью.

Та жизнь прекратилась, к лучшему или к худшему. Он понял, что его видения отмщения были именно тем, чем были: видениями. В его теперешнем состоянии он неспособен будет принести разрушение на Родериго, если даже возможность волшебным образом представится. Он вздохнул. Он даже наплевал на то, что родериганцы наверняка их подслушивают.

– Публий мне кое-что сказал, – сказал Руиз.

Гундерд поднял брови с удивлением, словно он сомневался, что разумно открывать подобные тайны. Однако он ничего не сказал.

– Что именно? – потребовал продолжить Дольмаэро.

– Он сказал мне, что Кореана послала одного из вас к генчам-умоуловителям. Которого… он не знал, а, может, не хотел говорить.

Последовало молчание. Дольмаэро углубился в мысли, и его широкое лицо стало замкнутым и непроницаемым.

Наконец он снова заговорил.

– Ты в это веришь?

– Не верил, – ответил Руиз, – пока кто-то не убил людей в лодке.

Дольмаэро потер подбородок, жест, не характерный для него, и Руиз увидел, как пот заблестел на его отвислых щеках.

– Ты как-то об этом говорил. Мне кажется, это было давно.

– Да.

– Ты говорил, что генчи отбирают у человека личность. Они крадут душу и не оставляют ничего, кроме желания угодить своему хозяину.

– Да.

Дольмаэро передернулся.

– Скажи мне, поймет ли человек, что потерял свою душу?

Руиз пожал плечами и ничего не ответил.

– Не обязательно, – педантично поправил Гундерд. – Только если его хозяин прикажет ему осознать этот факт. Если его хозяин велел ему не осознавать этого или скрыть это, то никто не сможет сказать, даже родериганцы… может быть, не поймет и другой генч, который будет иметь с ним дело.

Дольмаэро подошел к своей койке и тяжело опустился на нее. Он уставился в пол, видимо, исчерпав желание задавать вопросы, чего с ним прежде не случалось.

Даже Мольнех, казалось, стал серьезнее. Он ничего не сказал. Чуть погодя он подошел к корзине-кормушке, достал горсть шариков и съел их без своего обычного аппетита.

– Интересно, что подумают про твои открытия наши хозяева, – сказал Гундерд, оглядев комнату.

Геджас смотрел на своих подопытных. Он коснулся своей консоли компьютера и подсоединился к консоли считывания данных, которая принадлежала Желтому Листу.

– Хозяин, – сказал он, – мы подтвердили связь.

Он смотрел на ее прекрасное, страшное лицо.

– Да, как ты и полагала, Кореана здесь замешана. Твой план себя оправдывает, хозяин. Надо только запустить его в действие.

Она посмотрела на него взглядом, полным страшных обещаний, и он сильно испугался.

– О да, хозяин, – сказал он, – Руиз Ав сыграет свою роль, как бы ни пошло дело в виртуальном депозите. Если он вернется с теми данными, которые нам нужны, все прекрасно. Если же нет, мы используем его как приманку, чтобы поймать на крючок работорговку.

Геджас вошел в комнату, походка его была, как всегда, пружинистой, лицо сияло чужеродным весельем.

– Всем встать, – окликнул он. – Настало время отправиться в путешествие.

Руиз осторожно поднялся на ноги, все еще его тело болело от нейростимулятора, от того напряжения мышц, которым он пытался противостоять боли. Его заполонила ненависть, но это была странная ненависть. Он не мог представить себе никакого способа, чтобы ее облегчить, чтобы удовлетворить свою жажду мести. Его прежние фантазии теперь казались бледными и бесцветными, когда сам «язык» во плоти оказался здесь.

Распятие показалось слишком мягким наказанием для Геджаса.

Он почти не мог заставить себя смотреть в лицо «языка». Другие лица – безнадежные, молящие, отупевшие – плясали перед его глазами.

– Давайте-давайте, – сказал Геджас. – Нельзя тратить время. Пойдемте все.

Руиз чувствовал, как дрожь ярости пробегает по его телу. Он попытался что-то сказать, но глотка его была наполнена каким-то пылающим щебнем, и все, что он смог издать, было странным хриплым карканьем. Геджас повернулся к нему, подняв брови вопросительным жестом.

– Что-что?

Руиз прокашлялся и попробовал заговорить снова.

– Куда мы идем?

Геджас нахмурился.

– Почему ты не понял, что вопросы задавать неразумно? И где то уважение, которое ты должен мне выказывать?

– Плевал я на тебя, хозяин, – сказал с наслаждением Руиз. – Если бы я не был вам до смерти нужен, я бы уже был мертв. Значит, тебе придется удовлетвориться тем уважением, которого ты заслуживаешь. Отвечай на мои вопросы или обойдешься без моего сотрудничества.

Лицо Геджаса превратилось в хищную маску, но только на мгновение.

– А, так. Да, ты нам нужен. Что же, на здоровье: мы отправляемся в Дорн, чтобы получить ответ от виртуального депозита библиотеки.

– Все мы?

– Если угодно, пожалуйста. Желтый Лист милосердна и разрешает тебе наслаждаться утешением и удовольствием от общения со своими друзьями, пока ты готовишься к своей миссии, – Геджас посмотрел на Эйндиукса, лежащего в коме на койке. – Хотя зачем тебе обременять себя этой репкой? Мы его отправим в компостную кучу. Нет никакого профита в том, чтобы зарезать такой странный экземпляр… Каннибалы поразительно консервативны в своих вкусах.

– Нет, – сказал Руиз. Кок ничего для него не означал, хотя Руизу нравилась его музыка. Однако он хотел досадить Геджасу всеми возможными способами. – Мы его заберем с собой. И какую плату ты предлагаешь мне за эту работу, а?

– Мы это уже обсудили, – сказал Геджас тихим смертоносным голосом. – Твоя жизнь. Это все, что ты можешь ожидать.

Руиз рассмеялся загробным страшным смехом.

– Это не имеет никакого значения – ты сделал меня ничтожным и не имеющим ценности в собственных глазах. Ты должен мне предложить нечто, что я ценю больше.

Геджас щелкнул пальцами на охранников.

– Приведите женщину.

Они вытащили ее, она отбивалась и извивалась, лицо ее было полно страхом.

Ярость и ненависть в Руизе Аве слились в нечто страшное, холодное и сильное, он даже не мог дать имени тому, что он чувствовал. Огромная пропасть пролегла между ним и его чувствами. Положение приняло неестественный, абстрактный оттенок. Без труда он изобразил презрительную снисходительность.

Геджас бросил на него любопытный взгляд, словно весь опыт «языка» в чтении лиц внезапно его покинул. Он нахмурился и посмотрел на Низу.

– Вот та женщина, ради которой ты готов был умереть. Если надо, то я готов купить твое сотрудничество ее мукой.

Руиз рассмеялся металлическим смехом.

Низа посмотрела на него, и он испытал странное удовольствие от того, что она смотрела на него почти не узнавая.

– Тут ты ошибся. Что такое для меня эти существа? Фантазмы, не больше. Их жизни тоже не представляют из себя ничего, проблеск скуки между небытием и могилой. В лучшем случае – они символ моей власти над тобой. Я настаиваю на их сохранении… но только потому, что мое единственное оставшееся мне наслаждение состоит в том, чтобы дразнить тебя и твою ведьму.

Лицо Геджаса потемнело, и Руиз улыбнулся такой улыбкой, от которой лицу стало больно. Он повернулся к Низе и с размаху ударил ее по лицу, так, что она упала, и струйка крови потекла по подбородку. Глаза ее расширились и потемнели.