Чистый лист (СИ) - Берд Таня

— Да, заключение, — она с нежностью смотрела на меня, — было ошибочным. Для него главное, что оно было. А для меня главное мой сын. И если он любит вас, то и я вас тоже люблю.

— Тебя, — хрипло сказала я, слезы подступали к горлу. Меня любит Стас???? Господи. хоть бы это было так.

— Что? — переспросила свекровь.

— Вера Семеновна, давайте перейдем для начала на ты, — чуть не плача сказала я. — А потом… — и все таки слезы хлынули у меня из глаз.

Войдя в комнату, Мария застала душещипательную картину: две женщины, обнявшись, рыдали в голос, остановившись с подносом в руках в дверях кабинета, Мария опешила, не зная, что предпринять. Затем все-таки собравшись с духом, поставила поднос на стол и громко сказала:

— Вы тут сейчас вдвоем озеро наделаете.

Отлипнув друг от друга, всхлипнув, мы рассмеялись.

— Алин, — тихо сказала Маша, — у вас есть бутылочка чего-нибудь покрепче чая? — Я кивнула. — Может надо бы ее откупорить?

Уже позже, сидя в столовой и попивая вино, мы мирно общались со свекровью, Мария распрощавшись с нами, ушла в свою комнату, чтобы не мешать нам. Вера Семеновна рассказывала мне о детстве Стаса, каким хулиганистым он был, как учился в школе, про институт уже я могла ей все сама рассказать.

— Знаешь, дочка, — мне так тепло становилось от этих слов, — я очень любила его отца. Он был таким статным, красавец., Стас в него пошел. Приезжал к нам в банк, пока работал инкассатором. Ну я и влюбилась в него. Девочек крутилось вокруг него видимо невидимо. А Егор выбрал меня. Я ж особо никогда красотой не отличалась, невысокая, полноватая, очень скромная. Я посмотреть-то на него боялась, а он видишь, заметил. А потом эта авария, — женщина всхлипнула. — Сколько лет прошло, а боль все никак не утихла. Мы ехали с Дня Рождения, маленький Стас оставался с моей мамой, слава Богу его с нами не было тогда. Была зима, скользко, грузовик не справился с управлением и вылетел на встречку, прямо на нас. Егор скончался на месте, а меня в больнице выходили.

— Вы его до сих пор любите? — с удивлением спросила я. Женщина кивнула:

— Да. — чуть помолчав, она продолжила. — С Валентином я потом в больнице познакомилась, когда реабилитацию проходила. Ухаживал красиво, но он всегда таким был, напыщенным, достучаться до моего сердца он не смог. Но Стасу нужен был отец, Валентин, он неплохой человек. Он относится к Стасу, как к своему сыну. Я ему благодарна за это. — Вздохнув, добавила. — Так что, я знаю, что такое любовь, милая. Поэтому я и не дала Валентину усыновить Стаса, дать ему свою фамилию и имя. Стас сын Демидова Егора, единственного мужчины, которого я любила и люблю.

— Я так рада, что мы наконец-то поговорили. — обнимая ее, сказала я. — Давайте я вам постелю на втором этаже, уже поздно ехать. — Вера Семеновна с удовольствием согласилась.

Утром я ускакала на работу, свекровь еще спала. Днем она позвонила мне, поблагодарила за вечер, предупредила, что ждать меня не будет, поедет домой. Мы слегка всплакнули, я попросила ничего не говорить Стасу. Мне очень хотелось ему рассказать самой.

Стас приехал только в субботу утром, разбудив меня своим поцелуем. Как же я соскучилась. Разговор о визите его мамы, я отложила на потом, когда мы угомонились.

Маша еще в пятницу предупредила, что не сможет остаться больше, так как в субботу рано утром ей куда-то надо было сходить с Арсением. Ночь я провела одна, было жутко и страшно, но все обошлось. И вот наконец-то он приехал.

Когда мы уже сидели и завтракали или обедали, время было обеденное, я рассказала мужу о визите.

— Стас, — начала я. — Твоя мама приезжала. — Он напрягся. — Мы с ней поговорили.

— О чем? — жестко спросил он.

— Обо всем, о тебе, о ней, о нас. — Стас хмурился. — Она попросила у меня прощения. — Брови мужа взлетели от удивления вверх. — У тебя очень хорошая мама, она тебя очень любит, милый.

— Понимаешь, Алин, она всегда принимала сторону мужа, а не мою. Меня всегда это так бесило.

— Стас, пойми ее тоже. Ее так воспитали, понимаешь. Мужчина — он главный. Тем более у нее уже был ты, и он взял ее с ребенком, — усмехнулась я. — Это сейчас к этому по-другому относятся, а тогда именно взял с ребенком. И думаю, она чувствует вину по отношению к твоему отчиму.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— За что? — удивился муж.

— Она благодарная ему, Стас, но. — я задумалась — Ты же так и остался Демидовым Станиславом Егоровичем.

— Ну так отчим не захотел усыновлять, что с этого. — пожав плечами, сказал Стас.

— Он хотел. Она отказалась. — посмотрев ему в глаза, — Милый, она очень любила твоего отца, настоящего отца и до сих пор любит его.

Муж встал, походил по комнате, потом опять сел. Нервничал, взбудоражило его это.

— Ты знаешь, Алин, — грустно наконец-то сказал он. — Я не помню отца, совсем не помню. Мне было тогда только года четыре. Плохо помню то время, почти все время был у бабушки, мама в больнице много времени проводила. А потом к нам начал приходить Валентин Константинович. Я всегда знал, что он мне не родной. Но он правда никогда об этом не упоминал. — Стас замолчал, видно было, что он о чем-то догадался и сейчас обдумывает это. Наконец он произнес. — Знаешь, мне кажется его вот это все, весь этот концерт вокруг меня только из-за того, что он всю жизнь боролся с тенью моего отца. Я думаю он любит мать, не любил бы, не принял бы меня. Ему было тяжело осознавать, что мама с ним только из благодарности. Я многое понял, Алин. Нужно будет поговорить с ними обеими.

Глава 21. Ссора

Стас так и не поговорил с родителями. У него не находилось времени, но я думаю он просто не мог никак решиться на серьезный и тяжелый разговор.

Я не выдержала. Был вечер пятницы, после тяжелой рабочей недели, мы наконец-то могли расслабиться и провести вечер вдвоем. Зачем я начала этот разговор.

— Стас, — мы сидели в беседке, пили кофе и непринужденно болтали. — Почему ты не поговоришь с родителями?

— Ну ты же знаешь, что времени пока нет, — отмахнулся муж.

— А мне кажется ты боишься, — подначила я его.

— Алин, мне кажется ты суешь нос не в свое дело. Со своими родителями я разберусь сам, — как-то зло ответил он. — Ты со своими до сих пор не разобралась.

— Стас, зачем ты так? — я чуть не плакала.

— Алин, вот правда, почему ты сама не наберешь своей матери и не поговоришь с ней? — начал заводиться муж. — Если так легко.

— Это разные вещи, — воскликнула я. — Твои сами пошли на контакт. Твоя мама сама приехала. А мои даже не отвечают мне.

— А ты возьми позвони? — видно было, что он на взводе.

— Стас…

— Давай я сейчас наберу твоему отцу, и вы поговорите?

— Стас, не надо. — тихо прошептала я. — Ты же знаешь, как мне больно.

— Тогда не лезь, я сам с ними разберусь. Алин, нам осталось меньше года, потом ты уедешь и тебя не будет волновать уже мои отношения с родителями. Окунешься в новую жизнь, новые мужчины, новые отношения. — Он отвернулся. Каждое слово пронзало словно стрела. Как же это было больно, нестерпимо больно.

— Ты ждешь не дождешься, когда я свалю? — я встала. — Новые мужчины. — передразнила его. Ох как я зла была. — Новые отношения, новая жизнь. Ты меня за шлюху принимаешь? Так какого хрена ты спишь со шлюхой. Возможность свалить в другую комнату у тебя была сразу, как только твоя бывшая домработница покинула дом, — выпалила я. — Но похоть взяла свое.

— Похоть? — его глаза метали искры в меня, — знаешь, дорогая, ты сама была не так уж и против, соблазняла как могла. И ты сама ко мне пришла. — Это уже было слишком, последнее кажется добило меня окончательно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Потерпи немного, и я свалю, — отвернувшись от него, еле сдерживая слезы, я ушла.

Я вошла в дом на ватных ногах, зашла в спальню и плюхнулась, рыдая на кровать. Зачем он так, новая жизнь, новые мужчины. Неужели он меня считает таковой. Неужели не видит мое отношение к нему. Как я его люблю. Зачем он так? Разговор о родителях — это предлог, у него давно это сидело. Ждет не дождется. Тогда к чему все его «малыш», «милая», «родная». Пустослов.