Религиозно-философские основы истории - Лев Тихомиров

«Орфики приписывают себе знание особенных заговоров, заклинаний, таинств, спасительных как в этой, так и в загробной жизни, обладание особыми целебными очистительными средствами, дар гаданий и прорицаний. Они проповедуют воздержание от всякого убийства, а следовательно, и от мясной пищи, в связи с учение о душепе- реселении, и совершают особые искупительные жертвы не только за живых, но и за умерших».

«Наряду с орфиками предание сохранило память о других кудесников и ясновидящих прошлого» (таковы Абарис, Аристей, Гермо- тим, Эпименид и т. д.) (С. 65). Орфики «не стремились к широкому прозелитизму, а, напротив, они хранили свои мнимые или действительные тайны».

В V и IV веках движение выродилось и встречаются только бродячие «орфеотелесты», волхвы и прорицатели, эксплуатирующие народное суеверие (С. 66).

Кроме мистерий елевзинских, вакхических, в древней Греции существовали еще мистерии Астарты, на острове Самофракия. Они взяты у финикиан.

(Шустер. История тайных обществ. Т. 1. С. 93, 95). Примечание. Вообще нужно сказать, что Шустер необычайно туп и ничего не видит за описываемой им внешней стороной таинств.

Относительно Пифагора, однако, Шустер сообщается подробности, которые он считает достоверными:

«Пифагор, родившийся в 580 г. до P. X. на острове Самоне, еще на родине изучил математику, геометрию и музыку, а затем, согласно тогдашнему обычаю, в продолжительных путешествиях по Азии, Индии и Галлии, с ее друидами, стремился, по-видимому, пополнить свое образование. Несомненно, что он провел продолжительное время в Египте. Из страны Нила, где он был принят в египетскую касту жрецов и посвящен в ее премудрости и тайне обычаи, он, обогащенный новыми сведениями, вернулся на Самос» (С. 101).

Шустер считает, что секта орфиков возникла в 600 г. до P. X. Пазистрат же царствовал в 560-527 гг. до P. X.

Внутреннего смысла орфизма Шустер не понимает и даже им не интересуется.

Сношения греков с Востоком:

1. Фалес из Египта вынес знание вычисления затмений (Трубецкой. С. 72).

2. Анаксимандр из Вавилона заимствовал солнечные часы игно- мон для вычисления солнцестояний.

3. Платон был в Египте. В Сиракузах он был у пифагорейца Архита, полтораста лет после Пифагора.

«Некоторые орфики пользовались своим знанием священных обрядов и сказаний об Орфее, приписывающих ему формулы заклинаний против недугов и волшебных чар, для того чтобы нагло обманывать легковерных. Окруженные священным обаянием древних мифов, они странствовали в качестве нищенствующих жрецов, называвшихся орфеотелестами, и показывали священные предписания, на основании которых они совершали жертвоприношения. Они рассказывали наивным и легковерным людям, будто посредством этих жертвоприношений и ребяческих забав (?) могут даровать им временное и вечное очищение от грехов, а посвящением в свои таинства доставить им вечное блаженство. Они приписывали себе также силу посредством таинственных грозных заклинаний принуждать богов к выполнению своих желаний и в случае нужды жествоко мстить врагам» (Шустер. Тайные общества. Т. 1. С. 109).

Греция (Шантани да ла Соссе)

Растерзывали на части маленьких детей и пожирали дымящееся их мясо. При отправлении фаллического культа было также достаточно проявлений полового разврата» (С. 301).

Орфики

«Орфизм первоначально был, вероятно, движением не греческим.

Его связь с вакхизмом и с оргиями, так же как название, происходящее от имени Орфея, указывают на его фракийское происхождение.

Но к необузданности слежения Дионису орфики были совсем непричастны... Для орфиков характерно то, что они имели определенное учение. Последнее отличает их от обществ, связанных с мистериями. Элевзинии состояли в повторении и дальнейшем развитии праздников древнего культа. Орфизм же основывается на определенном воззрении на жизнь. Поэтому он образует догматическую теорию и даже целую теологию...» (С. 342).

Деятелем орфической литературы называют Ономакрита, жившего в Афинах при Пизистратидах, «по-видимому, игравшего главную роль как в установлении текста Гомера, так и в основании орфической литературы. Замечательно, что между деятелями орфической литературы являются несколько пифагорейцев: таков Керкопс, которому приписывали «герое логос» или теогонию в 24 рапсодиях, это главное орфическое сочинение, упоминаемое у Цицерона, как канонический авторитет... Конечно, орфические сочинения должны были существовать и до Ономакрита» (С. 343).

«Следует делать различие между составлением сочинений и их содержанием. Последнее, вероятно, относится к гораздо более глубокой древности» (С. 342).

«Невозможно отрицать существования важных пунктов сравнения между космогоническими принципами орфиков и семитическими космогониями». «Даже Петерсон признает, что, по его мнению, они (чужеземные влияния) должны исходить не от финикиан (как думает Группе), а от египтян и фригийцев. С несомненностью доказано, однако, только фракийское влияние (С. 344).

Применение мое. Отсюда до Фригии недалеко...

«Орфики облекали свое учение большей частью в мифические формы. Прежде всего эго относится к космогониям... Дамаский знает три орфические космогонии, к которым можно присоединить еще четвертую из Аполлония... В качестве основных принципов, из которых все произошло, эти космогонии называют то Хронос, то Океан, то Нукс. В числе таких основных стихий фигурируют также Хаос, Эфир, Эреб... Оригинально (?) представление о мировом яйце, от разделения которого произошли небо и земля, или о существе, которое орфики называли Фанес, а также Эрикапай, Метис или Эрос, и которое представлялось с крыльями, змеиным телом и другими животными атрибутами, и которое обладало также мужскими и женскими свойствами вместе. В зкалючение Фанеса поглотил Зевс». «Объяснение Целлара, по которому Фанес заключал в себе зародыши всех богов, не далеко отступает от объяснения неоплатоника Прокла» (С. 345). Они и существующие мифы перерабатывали в смысле аллегорического выражения их миросозерцания. Таков миф о За- грее... «Неоплатоники понимали этот миф в том смысле, что он изображал собою происхождение разделенного бытия из неразделенного. «Мысль о происхождении мира из расщепления божественного принципа быль, скорее, пантеистическою... Зевс для орфиков был просто мировым принципом, развивающимся в мировую жизнь» (С. 345).

(греч.)

Эту божественную жизнь орфики понимали как жизнь мира... «Мифология орфиков есть теологическое выражение их основных религиозных мыслей: о несовершенстве, скорби и призрачности мира, и о прирожденной нечистоте и греховности человека. Смешение титанического и дионисического есть то состояние, которое должно быть побеждено. Тело есть титаническое начало, душа - дионисическое. Задача человека заключается в том, чтобы освободить связанную душу из телесной темницы.

Смерть не может совершить освобождение, так как она есть только путь к новым формам существования. У орфиков и пифагорейцев, подобно тому как у индусов, первоначальным психологически положением было переселение душ. «Колесо рождения» вращается в орфической поэзии, так же как в проповеди Будды (только ли Будды?). Следовательно, должны быть изысканы средства для устранении этой постоянно возобновляющейся нечистоты. Средство... посвящение в таинства, через которые человек соединяется с богом, с Дионисом, и делается участником его спасения». «Не собственной силе, но милости богов-избавителей» обязан человек своим освобождением (С. 346). К этому присоединяется аскетизм. «Аскетизм... не требует исполнении гражданских добродетелей. Нужно не воспитание и не нравственное преобразование. Совокупность моральных требований заключается в обращении к богу и отречении от всего, что связано со смертностью и телесной жизнью... Если при жизни очищение не было достигнуто таинствами и искуплениями, то будет достигнуто через наказание адскими муками в Гадесе. Таким образом душа освобождается от тела и нечистоты и только уже после того, как она совершенно избавится от повторения рождений, начинается ее действительная жизнь, «вечная, как бог, так как она сама происходит от бога» (С. 346-347).

«Превращение светлого и здорового гомеровского мира в грустную серьезность трагиков и, в особенности, возникновение явного пессимизма были бы немыслимы без орфизма» (С. 347).

«О значении орфизма как подготовления к христианству доныне больше говорилось, чем было доказано. Впрочем, нельзя отрицать, что этим направлениям были даны подготовительные моменты. Греческий мир, который выступил навстречу христианству, не был миром суетной светскости. Поскольку греческая культура была проникнута орфическими идеями, постольку люди сроднились с идеями, что тело должно быть уничтожено, чтобы душа спаслась для вечной истинной жизни и что этого нельзя достичь одною человеческою силою, но лишь посредством божественной помощи и откровения... Остается вопрос, насколько были затронуты орфическими идеями те слои народа, в которых прежде всего нашло сочувствие христианство. Во всяком случае, если верно, что христианские воззрения и культ заимствовали нечто от мистерий и орфизма, то размеры этих заимствований часто слишком преувеличивались» (С. 347).