Религиозно-философские основы истории - Лев Тихомиров

Платон. Республика (французский перевод Бастьена)

Вторая книга, VII (78 с.).

Бог, будучи по существу благ (добр), не есть причина всего, как обыкновенно говорят, он причина лишь незначительной части всего, что случается с людьми, потому что зло происходит с нами гораздо чаще, чем добро. Благое нужно приписывать всецело богу, а для зла нужно искать другие причины.

...Какому-либо богу немыслимо изменяться и каждый их богов настолько прекрасен и настолько благ, как только может, сохраняет с незыблемой простотой свойственную ему форму» (С. 82).

Бог и все божественное неспособны ко лжи... Существенно простой в слове и действии, Бог не изменяет формы, и не обманывает никого ни призраками, ни речами, ни знаками, посылаемыми наяву или во сне (С. 84).

Новоплатонизм

Основатель - Аммоний Саккас, умер в Александрии в 242 г. Ученики - два Оригена, Лонгин, Плотин. Ученик Плотина - Порфирий. Ученик Порфирия - Ямблих.

Плотин родился в Египте, 204 г., умер в Риме 270 г. Последователи этой школы привлекли к философии императора Юлиана. Кроме Плотиновой школы в Риме, была школа в Афинах, закрывшаяся лишь в 529 году, вследствие запрещения Юстиниана учить философии в Афинах.

Влияние Плотиновой философии не исчезало никогда, проявляясь и до настоящего времени.

Совершенное Первоначало (Божество) не только сверхчувственно, но и сверхмыслимо. Узнаем о нем мы, перебирая разные определения и отсекая их (индусское «не то, не то»), заключаем: что оно есть сверхсущее. Второй путь познания - экстаз, где мы имеем общение с Божеством и узнаем его положительно.

Это Божество (Единое) как абсолютное, есть избыток, и этот избыток изливается, эманируется. Эта эманация есть исхождение (вероятно, поэтому эманация и считается по бессознательной игре слов ниже Единого — ?). Но задача наша состоит в возвращении к Единому и от материального и плотского через чувственное к идеальному или умопостигаемому, а от него к Божественному. Нисхождение Божества обратно: 1) божественное, 2) умопостигаемое (идеальное), 3) чувственное, 4) плотское (материальное).

Плотин полемизирует против гностиков, доказывая необходимость нравственности для возвращения к Богу.

Владимир Соловьев справедливо говорит, что эта философия, которую, конечно, он считает гениальной) - не дает смысла мировой жизни. Божество изливается без цели, а просто по природе своей, затем человек должен обратно подняться и из этого неизвестно зачем явившегося бытия и возвращается к Богу. А Божество продолжает изливаться и прочие люди продолжают иметь ту же миссию - обратно влиться в Божество. Делает это каждый за себя и для себя. Ни мировых, ни общественных задач и целей нет.

№ 15 О логосе

Князь С.Н. Трубецкой. Учение о Логосе в его истории. ТомI.Москва 1900 г.

Стр. 59. Стоическое учение было подорвано скептиками. Платон и Аристотель показали различие между чувственным опытом и рациональным сознанием. В опыте мы воспринимаем частное. В понятиях — общее. Ни чувственность нельзя возводить к мысли, ни мышление к чувственности. «Стоики не видели всей проблемы, заключающейся в двойственности источников познания. Они просто обошли ее, признав познание как чувственное, так и рациональное однородным и происходящим из одного источника» (С. 60).

Скептики поставили вопрос о критерии знания, доказывая, что ни чувственное знание, ни рациональное не имеют достоверности, и дают только субъективную уверенность, то есть веру, а не знание. Подорвав достоверность знания, скептики подорвали и их физику и нантеизм. «Раз божество тождественно с миром, оно необходимо теряет и свою личность, и свою разумность... Несмотря на все ухищрения своей теодицеи, стоики делают Божество реальным виновником всего зла, всего неразумного» в мире (С. 61).

Александрийская философия имела задачей «отличить универсальный Логос от несовершенного человеческого разума, и от противоположной ему внешней природы» (С. 61).

Явились эклектики. «Наша философия есть эклектизм», — говорил Климент Александрийский (С. 69).

Но эклектик, составляя себе философию из обрывков прежних учений, руководствуется субъективным вкусом и произволом (С. 70). «Нужно было найти новое основание достоверности, новый метод познания — безусловного непосредственного видения. Мысль стала искать откровения и авторитета» (С. 70). «Еврей Филон видит основание философии в сфере, недоступной скептицизму, — в божественном откровении. Стоик Херемон, египетский священник времен Филона, читает стоическую философию в своих отечественных иероглифах[611], Плутарх находит свою мудрость в священных мифах разных народов» (С. 70).

Перевод 70. Трубецкой также думает, что он слагался постепенно, вследствие чего различается характер перевода, то дословного, то вольного. «Сперва очевидно переведено Пятокнижие, причем следы этого перевода встречаются нам уже в конце II века (то есть до Р.Х.). Затем постепенно переведены были и прочие книги» (С. 79). «Достоинства перевода не везде одинаковы, в общем однако он представляется изумительным.

Одно это беспримерное предприятие указывает нам на несомненное существование в Александрии книжников и школы закона, подобной палестинским и тесно с ними связанной, хотя и отличной от них» (С. 79).

Примечание мое. Не беспримерно, потому что перевод Онкелоса не хуже. Предание Александрийское (письмо лже Аристея), разделяемое Иосифом Флавием, указывает, что переводчики прибыли из Палестины, а не были Александрийцами.

Впрочем Трубецкой считает такое происхождение переводчиков — вероятным (С. 80). Только он очевидно не верит рассказу Флавия.

«Память о некоторых раввинах, поселившихся в Александрии, сохранилась и в Талмуде, и сочинения Филона Александрийского отражают влияние школы, посвятившей себя передаче, изложению закона (Мишне) и его объяснению (Мидраше). По-видимому, и в Александрии, как и в Палестинских школах, передача и кодификация закона осложнилась неписаным преданием старцев и традиционными предписаниями (халаха). Комментирование Писания соединялось с сообщением легендарного материала, нравственными поучениями, иногда с аллегорическим толкованием (хагтада)» (С. 81-81).

Примечание мое. Это взято Трубецким из Зигфрида. В примечании по Зигфриду сказано, что Филон не знает разницы между еврейским и халдейским языком. Правописание «халаха» и «хаггада» не знаю откуда почерпнуто Трубецким. Сведения о школе — интересны. Но противоречат Франку. Нужно Проверить по Грецу.

«Самостоятельность Александрийцев выражается прежде всего в том, что может быть названо их каноном, то есть в собрании священных книг, отличающемся от Палестинского по своему составу и постепенно получающем священное официальное значение в своем греческом тексте... В первом веке нашей эры греческий перевод общепринят среди иудеев рассеяния в качестве их священного текста. Для Филона греческая библия не только сестра еврейской, но абсолютно тождественна с ней, почему переводчики ее являются ему не простыми толмачами, а «иерофантами» и пророками, вдохновленными духом Моисея. Перевод представляется ему священным и боговдохновенным, исполненным сверхъестественной силы во всех своих частях, в каждой букве, в каждой своей грамматической ошибке. Сказание о чудесном происхождении этого перевода, встречающееся нам впервые в послании псевдо Аристея, в эпоху Филона, пользуется по- видимому, общим распространением среди эллинистов, и память об этом событии празднуется ежегодно на острове Фарос многолюдной толпой, состоящей притом не из одних иудеев» (С. 81).

Ветхозаветный канон сложился для евреев лишь в эпоху Талмуда. Рамки его выясняются в Палестине во II веке (до Р.Х.). Эпоха Ездры и Неемии принимается концом пророчества, обусловливающего священный авторитет. В Александрии же вошли в канон и позднейшие (у евреев Палестины не принятые), как Сына Сирахова, Юдифь, первая Маккавейская, много апокрифов (С. 82).

Четвертая Маккавейская книга приписывается (Евсевием и Иеронимом) Иосифу Флавию (С.83).

«В Александрии» по мере приобретения греческой образованности, «еврейская религия сознается как самая разумная, истинная религия, заключающая в себе универсальный принцип религиозно нравственного просвещения. Закон (номос) сближается с эллинской премудростью, объясняется и понимается как мудрость, как то божественное Слово (логос), разум, сообразно которому устроен мир и сообразно которому должна быть устроена человеческая жизнь» (С. 84).

«Признание единого Бога Отца Творца всего мира, сверхчувственного и недосягаемого, казалось недостаточным без признания посредствующих божественных сил и духов между Ним и Человеком» (С. 86). Отсюда стремление разработать «рациональное учение о Боге и посредствующих силах» (С. 86).