Загубленная жизнь Евы Браун - Анжела Ламберт

В течение следующих четырех лет Адольф опускался, пока не достиг самого дна венского общества, поселившись в запущенном общежитии для рабочих почти без друзей и без гроша в кармане. Но продолжал общаться с Кубицеком, который остался единственным достоверным источником информации о венском периоде Гитлера. Армия могла бы стать выходом: по крайней мере, у него появилось бы регулярное питание и занятие. По закону он должен был поступить на военную службу в 1909 году, но три года увиливал от призыва. В мае 1913-го ему исполнилось двадцать четыре года, и он получил доступ к долгожданному отцовскому наследству в размере 820 крон. Преследуемый властями, он бежал из Вены в Мюнхен, но в январе 1914 года австрийская полиция настигла его. Гитлер был взят под стражу, но признан негодным к боевым действиям по медицинским показаниям. Однако в августе 1914 года, как только была объявлена война, он пошел добровольцем в баварскую армию, и его приняли в 16-й баварский резервный пехотный полк в чине капрала. Служа посыльным на Западном фронте, Адольф не получил повышения, зато сумел отличиться и был награжден Железными крестами I и II степени. Его полк принимал участие в битве при Ипре, после которой остались в живых только шестьсот человек из трех тысяч. Он покинул армию в 1918 году, закаленный и ожесточенный войной и зрелищами массовой бойни, еще более замкнутый и нетерпимый, чем прежде.

Разница в возрасте между Гитлером и Евой особенно ощутима оттого, что в 1918 году он был ветераном войны, а она — шестилетней малышкой, играющей со своими куклами, котенком и сестричкой Гретль. Война практически не коснулась ее. Семье Браун повезло — никто из их близких не погиб в боях.

Моя мама, которой в ту пору тоже было шесть лет, запомнила, как ее тетя (моя двоюродная бабушка, моя дорогая тетушка Лиди) прилагала все усилия, чтобы найти двух своих братьев, объявленных «пропавшими без вести, предположительно погибшими». Мать Лиди посылала ее, в начале двадцатых молодую девушку, на центральный вокзал Гамбурга каждый раз, когда приходил очередной поезд, везущий домой солдат с фронта. Ей приходилось стоять у ограждения, высоко подняв фотографии пропавших, и тщетно кричать: «Кто-нибудь видел моих братьев? Пожалуйста, посмотрите, может быть, вы их узнаете? Прошу прощения, милостивая сударыня, всего минутку… ну пожалуйста!» Кругом изможденные солдаты обнимали своих жен, матерей и сестер, никто не обращал на нее внимания. И каждый раз Лиди возвращалась со своей голгофы, чтобы сообщить рыдающей матери: никто не узнал двух молодых людей. Они так и не вернулись, их тел тоже не нашли. Еще два брата — Юлий и Август — погибли на войне, но родные не могли посетить их могилы. Двадцать лет назад среди унылых равнин Северной Франции я искала своих двоюродных дедушек на немецких военных кладбищах, зачастую расположенных через дорогу от британских. Над каждой британской могилой стоял каменный крест с высеченной надписью «Солдат, известный одному Богу». Немецкие двойные кресты были из железа. Я ходила от одного к другому в поисках фамилии НОЙБЕРТ, но могил было слишком много, я так их и не нашла. Четверо молодых людей бесследно исчезли в огне, дыму и грязи Великой войны.

Унизительные последствия Первой мировой войны, когда победители навязали Германии непомерные репарации и выхолостили страну, сократив численность ее армии до ничтожной доли довоенной мощи, вдохновили Гитлера на идею создания новой непобедимой Германии. Они же питали решимость Фритца Брауна крепко держаться за то, что осталось от старой, исполненной достоинства, упорядоченной Германии, в которой он вырос и в которую беззаветно верил.

II. От Адольфа до фюрера

От школьницы до любовницы

Глава 6

Ева становится фрейлейн Браун, Гитлер становится фюрером

С конца девятнадцатого века немногое изменилось в отношениях между полами, несмотря на анархистов, богему и войну, в которой женщины показали, что способны к тяжелому труду на заводах, в конторах и в полевых госпиталях, где они ухаживали за ранеными. Это скорее утвердило мужчин в их взглядах, чем склонило к признанию равенства. Мужчины предпочитали подавлять женщин, направлять и контролировать их. И почти все жены принимали это самовластие как само собой разумеющееся: батюшка устанавливал правила, матушка его поддерживала. Разве можно винить их за желание воспитать жизнеспособных, законопослушных молодых людей с развитым чувством гражданского долга — готовых неустанно трудиться, высоконравственных, повинующихся правилам иерархии и командам? Хорошая дочь поступала, как велят ей родители, в особенности отец.

Покорность жены мужу была жизненно важна для уязвленного самолюбия целого поколения мужчин, искалеченных и униженных поражением своей страны в Первой мировой войне. Им требовалось проявить себя на гражданском поприще, в частной жизни, и поскольку семья зачастую была единственным местом, где они имели какую-то власть, многие из них становились настоящими тиранами. Эти собственнические инстинкты были навязаны не только войной, а затем и нацистской партией; они также отражали менталитет предыдущих поколений. Тяготы и нестабильность послевоенной жизни породили поколение молодых конформистов, созревших для нацистской диктатуры. В результате в двадцатых годах возникла малочисленная и изолированная группировка немецких феминисток, BDF (Bund Deutscher Frauenvereine — «Союз объединений немецких женщин»), но в нее входили в основном женщины, которых война лишила шанса вступить в брак, так что их влияние было ничтожно. Большинство феминисток выступали против нацистской партии, но сильно недооценили угрозу, хотя нацисты клеймили женское движение как признак упадка. Феминистки вскоре потеряли всякую силу. В мае 1918 года BDF распалась сама по себе, а к 1936-му партия запретила подобные объединения.

Чтобы описать роль женщины в нацистской системе и обстановку, в которой Ева достигла зрелости, придется забежать вперед, нарушая хронологию ее биографии. Тот факт, что Ева Браун и моя мать Дита Шрёдер родились в 1912 году, означал, что в юности нацистская идеологическая обработка обошла их стороной, хотя целиком избежать ее не мог никто. С конца двадцатых по начало тридцатых влияние партии стремительно возрастало, особенно среди студентов и молодежи. Одна из моих дочерей как-то прямо спросила маму, была ли она членом нацистской молодежной организации, и услышала в ответ, что мой дедушка запретил дочери туда записываться. Впрочем, к 1932 году, когда была создана Лига немецких девушек (BDM), она уже достигла верхнего возрастного предела. Так что и Ева и Дита, которые в двадцать лет уже считались взрослыми, не успели вступить в Лигу.