Рисунки Виктора Кармазова - Евгений Константинов

Сидя за праздничным столом, они и вспоминали. Вспоминали, как однажды Никита чуть не поссорился с Витьком из-за того, что дружище пригласил Маринку на танец, который она обещала ему; как Лариска и Ирка даже не поссорились, а подрались из-за Генки, вырывая друг у друга волосы; как слепой Антон тащил на себе домой Низкого, вывихнувшего ногу…

Все это осталось в прошлом. Сейчас и Генка, и Низкий были женаты, Лариска, родила в гражданском браке мальчика и на жизнь ничуть не жаловалась; замужняя Ирка воспитывая дочь; и только Маринке, кстати, самой симпатичной из своих подружек, с мужиками как-то до сих пор не везло. С ней-то и начал флиртовать Никита, видимо, вспомнив «золотые годы».

Поглощая деревенские деликатесы, Лариска и Ирка щебетали о чем-то своем, женском. Генка и Низкий, налегая на водку, рассуждали о том, как плох стал московский «Спартак», разве что Федор Черенков, да Юрий Гаврилов на высоте. Ну, а Виктору было необходимо поговорить с Антоном с глазу на глаз, то есть, в данном случае, без лишних глаз и ушей, о чем он и попросил друга после очередной принятой стопки. Антон возражений не имел, вытащил Виктора из-за стола и провел в свою комнату.

— Вот, смотри, то есть, держи, — поправился Виктор, всучивая Антону в правую руку ластик. — Извини.

— Да, ерунда, дружище! Чего там извиняться! Я тебе сто раз говорил, — чем меньше людей вокруг будут зацикливаться, что я слепой, тем мне будет комфортней.

— Тогда, опять же, извини, но у меня к тебе вообще неожиданная просьба. И исполнить ее можешь только ты.

— Готов помочь.

— Здесь такое дело… — Виктор старался подобрать правильные слова, не сказав ничего лишнего. — Ты же знаешь, что я — художник?

— Жаль, картины твои увидеть не могу, — печально усмехнулся Антон.

— Жаль, — согласился Виктор, хотя как раз это ему и было надо. — Но тут-то ты мне и можешь помочь.

— Как это?

— Сейчас объясню.

— Может, лучше пойдем, самогоночки тяпнем.

— Тяпнем, но, чуть позже. Вот смотри, — Виктор положил на стол, за которым они сидели, чудесную страничку и прижал ее левой рукой Антона. — На этой странице я по памяти нарисовал карандашом один эпизод из своей жизни. А теперь мне необходимо воспроизвести его на этой же странице, но только после того, как рисунок будет стерт…

— А сам не можешь стереть? — задал Антон резонный вопрос.

— Не могу, дружище, в том-то и дело! — горячо сказал Виктор. — У самого, понимаешь ты, рука не поднимается. Там мне каждая черточка слишком дорога. Да, к тому же рисунок очень интимный, поэтому и друзьям показать не могу. Никому, кроме тебя, понимаешь?! Только не обижайся, дружище!

— Какие обиды! Что делать-то надо?

— Антон, все очень просто. Под левой рукой у тебя страница с рисунком, в правой — ластик. После того, как я скажу: «Готовься!», тебе надо будет выждать ровно две минуты, то есть, досчитать до ста двадцати, после чего несколько раз провести ластиком по странице, стирая то, что на ней нарисовано. И все! Понял?

— Не все понял, но сделаю, — уверенно кивнул Антон.

— А что ты сделаешь?

— Сотру ластиком рисунок, через две минуты после того, как ты скажешь «Готовься!»

— Надо стереть весь рисунок, до последней черточки. Уничтожить его. Справишься?

— Обижаешь дружище. Я когда в шахматы тебя обыгрывал, хотя бы раз дотрагивался не до той фигуры, до которой надо?

— Нет, конечно, — радостно согласился Виктор. — Поэтому я к тебе и обратился с просьбой.

— Ну, так не тяни кота, а то там без нас все выпьют и съедят.

— Все! Осталась секунда, — Виктор сосредоточился, поднес карандаш к рисунку, где на берегу реки после купания отдыхали парни и девушки, в правом нижнем углу поставил автограф и крохотную точку. После чего закрыл глаза и скомандовал: «Готовься!»

…Вода в Истре даже в самые жаркие летние дни всегда была прохладной, и каким бы ты ни был закаленным, если слишком долго купался, кожа становилась «гусиной», — как сейчас у Виктора. Он сидел на берегу реки, потирая плечи, и не отрывал взгляда от трех девушек, судя по всему, его ровесниц, которые собирались уходить с пляжа, название которого было «Детский». Метрах в ста выше по течению находился пляж «Взрослый», а напротив него — стадион, на который раз в году по традиции приезжали играть с местной футбольной командой ветераны московского «Спартака»; по-над горой был парк и памятник самолету «Ил-2», Дом Культуры и танцплощадка…

Поблизости от Виктора четверо парней резались в карты и тоже нет-нет да подглядывали в сторону девушек. Две из них уже переоделись и теперь подгоняли третью, позже них вылезшую из воды и вытиравшую длинные каштановые волосы большим махровым полотенцем. Заметив повышенное внимание к своей особе, девушка повернулась к парням спиной, накинула на плечи полотенце, свесившееся ниже колен, сняла трусики и принялась их выжимать.

Виктор знал, что произойдет дальше и замер в ожидании. Полотенце вдруг соскочило с ее плеч, и Виктор с другими парнями увидели голенькую попку девушки. Ее подружки захихикали, у одной в руках появился фотоаппарат, а «стипризерша» лишь со второй попытки успешно прикрылась коварным полотенцем.

— Браво, русалочка! — засмеялся и захлопал в ладоши мордатый парень в очках. Засмеялись и остальные, кроме одного, светловолосого, который, кажется, смутился больше самой «русалочки». Светловолосый зыркнул по сторонам, задержал взгляд на улыбающимся незнакомце и недобро прищурился. Замерив это, очкастый тоже обернулся на Виктора и пробасил:

— Монах, откуда этот чувак взялся?

— Понятия не имею, — процедил тот, и Виктор вспомнил, что в романе, очкастого все называли Митлзом, светловолосого звали Андрей, а Монах было его прозвищем.

— Эй, ты, чё на наших девчонок пялишься? — рявкнул Митлз.

— С какого перепугу они ваши, если никто из вас даже их имен не знает, — не моргнув глазом, ответил Виктор.

— А ты — знаешь? — недоверчиво и зло спросил Митлз, поднимаясь на ноги. Теперь на Виктора смотрели все четверо. Он догадался, что самого молодого звали Шурик, а прозвище четвертого, щупленького было Зольдат.

— Конечно, знаю, — ухмыльнулся Виктор. — Та, что с фотоаппаратом — Ирина, москвичка, дачница. Другая — Ольга, местная, прозвище Греческий профиль, а ту, что жопу показала, зовут Таня.

— Знаток, хренов! — выкрикнул вдруг Зольдат, и Виктор чуть запоздало увидел, что в него летит пустая бутылка — в «нетленке» Александра Ивановича она была из-под портвейна «Кавказ».

Виктор успел подставить левую руку, бутылка пребольно ударила в локоть, и он словно получил разряд электрического тока. В следующее мгновение он тоже оказался на ногах, но четверка парней уже надвигалась на него, не сговариваясь, прижимая к реке. Ближе других был самый здоровенный — Митлз, успевший снять очки и зловеще потиравший кулаки. Виктор на мгновение вспомнил сценку из любимого фильма «Республика ШКИД», когда закоренелые шкидовцы бросились бить новичка Пантелеева, но тот, начал раскидывать их одного за другим, а потом, ничтоже сумняшеся врезал под дых самому главному — Купе Купычу Гениальному.

Не долго думая, он шагнул навстречу Митлзу, тот махнул кулачищем, но ожидавший этого Виктор пригнулся и, подражая Пантелееву, наградил здоровяка смачным ударом в солнечное сплетение. Митлз схватился руками за грудь, открыв рот и выпучив глаза. Его друзья слегка опешили, но по команде Монаха: «Бей!» одновременно бросились на оборзевшего незнакомца. Виктор отскочил назад, вниз к самой воде, где был небольшой, сколоченный из досок, трамплинчик. Из нападавших он без труда справился бы с мелким Шуриком и щуплым Зольдатом, но вот Монах, казался опасней даже выведенного на время из строя Митлза. Да и не для того Виктор оказался здесь и сейчас, чтобы драться.

С не очень высокого берега на него надвигались трое очень серьезно настроенных парней, а за происходящим, помимо прочих отдыхающих наблюдали еще и три девушки, имена которых Виктор запомнил, читая пока еще не опубликованную рукопись. И было во всем этом что-то такое азартное, будоражащее кровь! Однако выступать одному против троих, даже, забыв про Митлза, к тому же в такой невыгодной позиции, не стоило.

Виктор отступил на трамплин и с разворотом прыгнул в воду. Он всегда неплохо нырял и под водой мог оставаться довольно долго. Сейчас, правда, для нормального ныряния не успел подготовиться, да и ушибленная бутылкой рука не способствовала быстрому продвижению, но он все-таки надеялся доплыть под водой до противоположного бере….

…— Витек, ты чего, — он вздрогнул, услышав голос Антона, и открыл глаза. Слепой друг сидел рядом, держа в одной руке ластик, в другой — чистую страничку. В соседней комнате слышался шум праздничного застолья. Виктор вернулся в настоящий мир, в сегодняшний день.