Точка пересечения - Ирина Лемешева

Жанна поражалась, как меняется ее муж, когда вокруг находятся другие люди. Просто раскрывается, улыбается, шутит. Выходит из-за ширмы, чтоб потом вернуться туда снова. И она интуитивно понимала, что не в силах изменить ничего. С этим ей жить.

Лола успела только к чаю – церемонно поздоровалась со всеми, чинно уселась на кончик стула, больше молчала, стреляя глазами. Вышла с Жанной на кухню, обсудила, кто есть кто, и долго восхищалась Димочкой, который благодушно позволял себя тискать. Потом, всплеснув руками, выбежала с ним в прихожую и вывела через пару минут к гостям – в расшитой праздничной тюбетейке и маленьком, чуть на вырост, чапанчике.

– Вы в этой квартире ещё не зимовали, – как-то по-бабьи озабоченно нахмурилась Лола. – А вдруг отопление будет не очень? А в этом не замёрзнет.

Гости были в восторге, Димочку тискали, передавая из рук в руки, и он даже не протестовал. Светлый ребенок. Золотой мальчик.

Расставались долго, шумно, желали всего, чего только можно было пожелать молодой семье, наконец-то отделившейся и обретшей свою крышу.

12

И стали жить-поживать.

Сентябрь был по-летнему теплый, ясный, прозрачно-медовый. Месяц, щедро даривший все то многообразие овощей и фруктов, которыми так славился их город. В свой выходной Жанна ходила с сыном к метро, где можно было закупиться на маленьком, каком-то стихийно возникшем базарчике, утонувшем в цветах. Туда везла Димочку на коляске, а обратно на коляске ехала корзинка с покупками, а Дима шел пешком, крепко держа ее за руку.

Жанна полюбила готовить. Она, совершенно далёкая от кухни в родительском доме (это была вотчина Лиды-маленькой), вдруг почувствовала тягу к кулинарии. У нее появилась тетрадка в коричневой коленкоровой обложке, в которую она прилежно записывала всевозможные рецепты печений, тортов, кремов, солений и супов. Любила взять мамин рецепт и, поменяв в нем какие-то ингредиенты, создать что-то новое. Или записать Лолин рецепт, которых у нее было огромное количество, и опять что-то хоть немного, но изменить. И почти всегда это получалось очень вкусно.

Анатолий ел молча, аккуратно вытирал руки салфеткой, вежливо благодарил, но никогда не хвалил, и, тем более, не восторгался. Ел с аппетитом, но так, как будто делает ей одолжение, витая мыслями неведомо где. Она ни о чем не спрашивала, помнила про "любопытную Варвару", довольствовалась теми крупицами информации, которые ей перепадали: на работе все вроде утряслось, но день стал ненормированный, иногда надо оставаться допоздна. Зато исчезли командировки, видимо, новая должность Анатолия их не предусматривала.

В ноябре страна замерла в ожидании – что будет дальше? И будет ли вообще. Слухи ползли, опровергая друг друга, обрастая подробностями. По телефону не говорили – перешептывались.

– Будет весело, – обронил отец, когда Жанна забирала Димку, а потом добавил:

– А в принципе – что ещё может быть? Один уйдет – придет другой. – И добавил что-то, непонятное Жанне:

– Восемь лет назад надо было когти рвать.

– Да, ладно, Сёма, нечего уже об этом вспоминать, – откликнулась Лида. – Жили нормально и сейчас не пропадем – все утрясется.

И действительно, все утряслось. Все покатилось, как ни в чем не бывало.

В начале декабря им установили телефон, и Жанна ожила: можно с работы звонить няне узнавать, как Димочка, можно поболтать с мамой, позвонить Рае, а в выходные потрепаться с Лолой или с Риткой.

– Иди, работай, – небрежно бросал Анатолий, слыша звонок.

Она не знала почему, но ей было неловко говорить в присутствии мужа, хотя тем, вроде, особенных не было и тем более – секретов. Но она, зажав трубку между ухом и плечом, тащила аппарат в спальню, путаясь в длинном шнуре.

Анатолию не звонили. Никто и никогда.

Она попросила маму передать номер телефона Лиде-большой, ждала, что Лана перезвонит и, не дождавшись, позвонила сама. Поговорила с тётей Лидой, узнала, что уже с неделю, как Лана переехала. Телефона нет, метро нет.

– Край света, – горько вздохнула Лида. – И чего ей дома плохо было? Комната своя, обед всегда в холодильнике.

Жанна молчала. Она понимала, что той дружбы, которая была между ними, уже не будет. Расстояние – разные концы города, обе работают, заняты – не продохнуть. У каждой своя жизнь. И телефона нет, ко всему. Передала привет, попросила ещё раз записать номер телефона, пусть хоть с работы позвонит.

– Передам, Жанночка, детка, только ты ее работу знаешь – ни вздохнуть, ни присесть, все на бегу.

В декабре Семён, как и обещал, занялся мебелью для спальни. Пришлось сделать несколько звонков, пока получил адрес нужной базы. Переплата была приличная, да и сам гарнитур недешев.

Жанна съездила посмотреть и вернулась в восторге: огромная кровать с красивой фигурной спинкой, две тумбочки, на которых она уже видела те мраморные светильники с красными колпачками, огромный четырехстворчатый шифоньер с затейливой инкрустацией по углам дверей и трюмо. Трюмо! Огромное зеркало и изящный столик с маленькими выдвижными ящиками с двух сторон для всякой всячины: косметики, украшений, заколочек, расчёсок. Венчал это великолепие круглый темно-бордовый пуфик на колесиках, который прилагался к трюмо и, сидя на котором можно было краситься, примерять украшения и воображать себя принцессой.

– Жанна, – виновато обратилась Лида к дочке. – Гарнитур дорогой, и мы не рассчитывали, что придется переплачивать. Свадебные деньги ушли на стенку и мягкую мебель, да и ремонт, сама понимаешь, встал в копеечку. Спроси Анатолия, сможете ли вы тоже поучаствовать?

– Да, конечно, – радостно откликнулась Жанна. – Мы оба работаем, практически не тратили все это время.

Анатолий к словам Жанны отнёсся странно: сначала задумался, а потом отстраненно произнес:

– Ты что, думаешь, что у меня такая зарплата?

– Но, Анатолий, – робко возразила Жанна. – Мы же оба работали. Собирали как раз для обустройства на новой квартире.

– Ты забыла, что почти полтора года я работал один. Или ты думаешь, что в Москве у меня было мало расходов?

Жанна почувствовала, что обида сжала горло. Какие такие расходы? Квартира была от работы, питались без роскоши, обыкновенно, а потом вообще она переехала во Фрязино. А главное – они нигде не побывали за то короткое время, что она успела пожить в столице. Вспомнила, как пытала ее Лола: ну, рассказывай, как там Москва? Где гуляли? Что видели? Да, нигде не гуляли и ничего не видели. Не стала тогда жаловаться, ушла от ответа, от проницательных глаз подруги. Хотела сказать, что квартира была на сдаче два года, и что это тоже деньги. Не сказала ничего, молча ушла на кухню.

Спала плохо, не представляя, что скажет маме, как объяснит эту ситуацию, этот разговор с мужем. Но объяснять не пришлось – Лида больше не возвращалась к этой теме. А через неделю, в Жаннин выходной с утра привезли спальню. Семён приехал