Проклятие рода Плавциев - Данила Монтанари

— Верно, — ответил патриций.

— Так что же ты хочешь? — проникновенно проговорила Елена.

— Хочу купить твою служанку. Продай мне Ксению. Кстати, сколько она стоит? — спросил сенатор, улыбаясь.

Женщина рывком высвободила руку.

Крепкое выражение, сорвавшееся с ее уст, не оставляло никаких сомнений в ее низком происхождении.

— И держись подальше от моей дочери! — злобно добавила она, скрываясь в доме.

9

Ноябрьские ноны

— Отсюда мы доберемся уже в два счета! — заверил Публий Аврелий, быстро продвигаясь по так называемой Кокцеевой галерее. — Всего какая-то миля, и мы в Кумах!

— Хорошее сооружение, не спорю, и даже небесполезное, — заметил Кастор с деланным высокомерием, разглядывая огромный туннель. — И все же, честно говоря, он не представляет собой никакой художественной ценности.

Сенатор возмутился. Даже это грандиозное инженерное сооружение не могло заставить упрямого вольноотпущенника признать, что римляне хоть что-то умеют делать хорошо.

Смотрел ли он на акведуки, искусственные водохранилища, самой смелой конструкции мосты, александриец всегда оставался самим собой: слегка хмурился, произносил несколько ничего не значащих слов и пускался в долгие рассуждения о недостижимой гениальности греков.

Не обращая на него внимания, Аврелий поднял голову, любуясь световыми колодцами, потом проводил взглядом тяжелые телеги, двигавшиеся в этом чреве горы.

В такие минуты он, истинный римлянин, испытывал глубокую гордость, гораздо более глубокую, чем при известии об очередной победе легионеров. Туннели, пробитые сквозь горы, холмы, превращенные в равнины, плодородные долины вместо зловонных болот и дороги — широкие, удобные, великолепные, мощенные камнем дороги, разносившие по всему свету имя и славу Рима. А еще водопровод, отапливаемые дома, разнообразные подъемники, мощные военные машины, быстрые суда, школы и термы для всех граждан огромной империи… Прогресс поистине неудержимый, с воодушевлением подумал патриций. И кто знает, к каким еще чудесам придут люди в последующие века!

— Вы, римляне, и понятия не имеете о том, что такое настоящее искусство, — охладил грек восторги хозяина. — Произведения ваших мастеров — лишь жалкое подражание творениям великих греков. Уже веками в Александрии…

— Приехали! — обидевшись не на шутку, прервал его патриций.

Большой подземный туннель выводил на дорогу, спускавшуюся к центру города.

Аврелий остановился, желая полюбоваться мысом, где множество светлых храмов выделялись на фоне темной зелени дубов и лавров.

— Когда-то здесь было очень красиво, — заметил Кастор, придерживая лошадь. — А теперь, смотри, господин, смотри, до чего довели всё твои соотечественники. Форум окружают вонючие мастерские, и город скорее похож на военное укрепление, чем на священную обитель прорицательницы.

Аврелию невольно пришлось признать, что секретарь прав. Каждый раз, приезжая в Кумы, он обнаруживал, что кустарных лавок стало меньше. Все понемногу приходило в запустение. Близость процветающего порта Путеолы,[43] в короткое время превратившегося в самый важный на побережье Кампании, разрушала старинный греческий город, и вернуть его к жизни теперь уже не мог даже священный культ сивиллы.

— Вот пещера жрицы. Займись делом, пока я поговорю с оракулом, — приказал патриций.

Оставшись один, сенатор осмотрел темный вход; длинный расширяющийся коридор вел к священной пещере.

У входа ожидала незначительная горстка верующих, которых осаждала толпа бойких обманщиков, с горячностью предлагавших таверны и лупанарии, гостиницы и приюты — все по бросовой цене, включая предсказание пророчицы.

Дела у торговцев-пройдох шли ныне не столь хорошо, как каких-нибудь двадцать лет назад, когда оракул еще привлекал немало простаков, готовых на все, лишь бы услышать обещания грядущего счастья.

Именно тогда Аппиана получила пресловутое предсказание о скромном фиговом дереве в огороде…

Странно, подумал Аврелий, первая жена Плавция слыла, видимо, легковерной глупышкой, такую легко облапошить. Отчего же ей было предсказано столь мрачное будущее? Ведь, посулив Аппиане благополучие и хорошее здоровье, скорее можно было рассчитывать на ее щедрость. А это пророчество, напротив, вызывало тревогу и звучало почти так же, как…

Размышляя об этом, сенатор встал в очередь. Однажды, много лет назад, он уже обращался к оракулу. Тогда он был молод, но не менее скептичен, чем сейчас, и хорошо запомнил долгие таинственные ритуалы, искусно придуманные для завлечения глупцов.

Теперь же жрецы особенно не заботились о том, чтобы создать подходящую атмосферу. Пещера сивиллы превратилась в некую достопримечательность, место, куда отправлялись богачи, отдыхающие на побережье, желая развлечься с помощью не совсем обычной прогулки.

— Хозяин, хозяин! — позвал его какой-то слепой старик, потянув за тунику. — Не теряй тут времени. Сивилла — безумная старуха, окруженная мошенниками!

— Очень любезно с твоей стороны предупредить меня! — удивился патриций, недоверчиво глядя на него.

— Аполлон, сивилла — все это пустая болтовня! Хочешь узнать свою судьбу — иди к жрецам Сераписа, преемникам мудрости древних египтян!

— Не слушай его! — прервала слепого полногрудая простолюдинка. — Только мы, финикийцы, поклоняющиеся божественной Астарте, можем предсказать твое будущее! Кроме того, все наши жрицы молоды и хороши собой, что не повредит такому красавцу, как ты!

— Да какая там Астарта, иди лучше к Исиде — и обретешь вечность! — вмешался продавец амулетов.

— Вечность — это слишком долго. Думаю, надоест! — рассмеялся Аврелий.

— Единственный правдивый голос — богини Мут! — посоветовал какой-то подросток, стараясь привлечь к себе внимание.

— Время настало, и придет Царство! Небеса разверзнутся, чтобы отделить верных от неверных… — проповедовал немного дальше какой-то старик в иудейских одеждах.

— Очиститесь, очиститесь, глупцы! — нестройно распевая, обступила сенатора группа ударяющих в бубны молодых людей с обритыми головами. — Возродитесь и воскреснете в Митре, спасителе!

Осаждаемый со всех сторон, Аврелий начал сердиться. Посетителей оракула было немного, и приверженцы разных культов, заметив в очереди новичка, яростно отбивали его друг у друга.

Тут сторож подал знак Аврелию — пришла его очередь войти в пещеру.

Старинный ритуал требовал, чтобы вопрошающий был голоден, а кроме того, обязательно принес в жертву Аполлону быка и Артемиде — козу. Но жрецы, стараясь упростить и ускорить дело, довольствовались теперь деньгами, а потом сами покупали животных и совершали все необходимые ритуалы.

Немного волнуясь, Аврелий прошел по темному коридору. Пещера сивиллы была полна особого очарования, казалось, здесь еще звучало эхо шагов тех, кто на протяжении многих веков, робея, входил сюда. Полумрак в пещере, полагали жрецы, должен вызывать почтительный трепет.

Неожиданно темноту прорезал луч света, упавший откуда-то сверху и осветивший клетку, висевшую под потолком, — в ней злобно усмехался жуткий мумифицированный беззубый труп.

Ярмарочный трюк, решил про себя Аврелий. И все же невольно отпрянул. Потом вспомнил: сивилла всегда пророчествовала в присутствии набальзамированного тела своей предшественницы.

Тут видение иссохшего трупа снова исчезло в темноте, и наконец появилась предсказательница.

При виде безумной старухи, которая хохотала, усевшись, словно наседка, на бронзовую треногу, Аврелий забыл о простых и понятных вопросах, которые приготовил заранее, и сразу же прямо спросил:

— Кто убил Аттика и Секунда?

Из открытого, полного пены рта сумасшедшей вырвался вопль, потом какое-то глухое невнятное бормотание.

Аврелий невозмутимо ждал. Сивилла дважды прошептала что-то неразборчивое, отвратительно кривя губы, затем умолкла, и было не похоже, что она намерена продолжать.

Патриций собирался было уйти, но неожиданно вздрогнул, почувствовав, как чья-то рука коснулась его спины. Высокий сухопарый мужчина в белоснежной тунике до пят молча указал ему на выход. Следуя за ним, Аврелий свернул в какое-то помещение, вырубленное в скале.

— Ты понял ответ священной пифии, римлянин?

— Я слышал, она что-то сказала, но… Не очень ясно.

— Только служители Аполлона могут истолковать слова бога.

— И ты, ясное дело, один из них, — заметил патриций.

— Совершенно верно, римлянин. Лишь я могу поведать тебе сокровенный смысл божественного ответа.

— Полагаю, за это потребуется некоторое вознаграждение.

— Делать подарок жрецам — древний и почетный обычай.

— Согласен, согласен. Сколько? — спросил сенатор.