Сама себе детектив - Татьяна Осипцова

Я перевела дух. Никогда прежде мне не приходилось открывать душу перед сыном. С Антоном и Лешей он познакомился заранее, они постепенно вошли в нашу жизнь, переход их в статус мужей проходил достаточно естественно.

– Потом получилось так, что он пропал, вернее, почти полгода был на казарменном положении, а у меня тогда не было телефона, он просто не мог со мной связаться… Да, мой милый, тогда далеко не у всех в квартирах были телефоны. Я думала, что он забыл меня, и согласилась познакомиться с Сашей, твоим папой. Он бабушке очень нравился, этакий активист-общественник, у всей Макаровки на виду. Я тогда была всего лишь семнадцатилетней девчонкой и ухаживания взрослого человека, почти моряка загранплавания, мне очень польстили. Я и не заметила, как мы оказались в одной постели, а потом испугалась. Как же так, мы с ним были близки, за кого, кроме него, могу я выйти замуж? Короче, когда он сделал предложение, я согласилась. Хотя никакой любви у нас не было. Я бы не стала говорить плохо о твоем отце, но это факт – ему не хотелось возвращаться за полярный круг. И не стоит сейчас его осуждать. Просто жизнь тогда была такая. Где прописан – там и работай, а в Питере парню прописаться можно было, только женившись. И мне не в чем его упрекнуть – просто мы были слишком разными людьми, нам не о чем говорить было. Кроме того, не было и физического влечения, а это ведь тоже много значит.

– Насколько я понимаю, Антона и Лешу ты тоже не любила?

– Да, сынок, ты уже взрослый, все правильно понимаешь.

– А с этим твоим, Вячиком, вы о чем разговариваете? – довольно ехидно спросил Андрюшка.

– А черт его знает! Обо всем! Но главное, что он такой близкий, такой родной! Ты не представляешь, как я беспокоюсь… Лишь бы поскорее во всем разобрались и отпустили его! Я уверена, когда вы с ним познакомитесь, то станете друзьями.

– Там видно будет. Пусть сначала с него обвинение снимут, – Андрюшка поднялся из-за стола. – Спасибо, все было очень вкусно, – поблагодарил он и вышел из кухни.

А я побрела в свою комнату. Вновь взялась за книжку, читала два часа. Периодически ловила себя на том, что упустила нить повествования, приходилось искать, где я ее потеряла. Обычно я глотаю детективы в один присест, за день, максимум за два. Сегодня же ерунда какая-то: застряла на девяностой странице. Пойти, что ли, погулять?

Часа полтора я наворачивала круги по Парку Победы. Чаще я гуляю здесь по утрам, когда праздной публики нет, только спешащие на работу горожане срезают углы через парк, а сейчас почти все скамейки заняты молодежью и, к сожалению, алкашами. Стараясь держаться подальше от шумных компаний, я выписывала кренделя по аллеям, удивляясь тому, как изменилась жизнь. Десятый час вечера – а на улицах полно молодых людей с детьми, порой даже с совсем крохами. Им же спать пора, как родители не понимают! Хотя, что они могут понимать: вон две девушки сидят около песочницы, наблюдают за детьми и потягивают пиво. Урна рядом с их скамейкой переполнена пивными бутылками и банками, песок возле нее усыпан окурками, и это на детской площадке! Раньше такое даже представить было невозможно.

Не буду водить сюда Яночку, подумалось мне почему-то. Грязно, пьяные компании, отмороженная молодежь – не место для девочки… Интересно, какая она? Похожа ли на восьмилетнюю Полинку? С ней я сразу нашла общий язык. Заменю ли я мать Славиной дочке? Конечно, я не смогу уделять ей столько же времени, как неработающая Алена, ведь писать я не брошу даже ради любимого. Это как наркотик. Сейчас, конечно, я отношусь к этому спокойнее, мой рабочий день более организован. А раньше, пока Риты не было, я любую свободную минуту посвящала своей писанине, порой торчала за компьютером пока в глазах не двоилось, и уж попробуйте прервать мой творческий процесс – мало не покажется! Впрочем, у Яны есть няня. А у меня есть Ритуся.

Кстати, где мы будем жить? В моем доме места на всех не хватит, мне необходим кабинет, отдельная комната для Яны, спальня для нас с Вячиком…. У него большая квартира, что же, жить на два дома? Но Польку одну не бросишь, возраст у нее опасный, окажется на свободе – дел наделает! Все-таки, как ни крути, а в последние годы я почти все время дома, девчонка была под присмотром. Значит, придется продавать квартиры. При обмене выделим Андрюшке однокомнатную, хватит ему в съемной жить. А нам надо: по кабинету мне и Вячику, спальню, гостиную, комнаты для Яны, Полинки и Риты. Это сколько же получается? Семь комнат? Ужас! Такую квартирку еще поищешь, да не найдешь. Может, лучше дом в ближнем пригороде купить, чтоб не мучиться?

Размышляя таким образом, я вернулась домой. На всякий случай спросила у Ритуси, не звонил ли мне кто-нибудь, хотя сотовый я брала с собой.

Заглянула к ребятам. Сынок вразумлял Полинку:

– Смотри, что ты написала: облокотился на стол! На стол можно навалиться! – Он голосом выделил приставку. – А облокачиваются о стол! Улавливаешь разницу?

У Андрюшки замечательное чувство русского языка. Он первый читатель моих опусов, и порой находит в них подобные ляпы. Правда, в последнее время их стало меньше.

– Молодежь, пошли чай пить! – позвала я.

– Еще десять минут, – буркнул сын, даже не обернувшись.

В одиннадцать часов вечера я не выдержала и набрала номер Вячика. Никто не ответил. Я тут же позвонила Коле.

– Ты его арестовал? – испуганно спросила я, даже не поздоровавшись.

– Во-первых, задержал, а во-вторых, не я – так по закону положено. Лер, не гони волну! Я только-только до дому добрался, жрать хочу. Целый день с твоим Князевым возился: сначала показания снимал, потом в квартире на Ваське черт знает сколько проторчали, а туда, между прочим, из нашего управления два часа пилить. Обратно вернулись, опять опрос, потом мероприятия на завтра обсуждали. Твой-то уже с восьми отдыхает, а я только что домой приехал.

– Его там хоть покормили? – поинтересовалась я.

– Нет, голодом морят, как меня! – рявкнул друг и отключился.

Да, с Колькой только с сытым можно разговаривать без опасности для жизни. Попробую перезвонить через полчаса.

Когда я снова набрала номер, Колин голос уже не походил на рычание голодного льва. Для начала я поинтересовалась, как Верочка добралась до санатория.

– Все нормально. Мы ей с собой трубку дали, два раза уже звонила. Представляешь, жалуется соплюшка, что ей комната на четверых досталась, а не двухместная.

– Вот дурочка! Так же веселее! – удивилась я.

– И я говорю. Может, ей еще люкс с джакузи? Мы в пионерлагере по пятнадцать человек в палате жили, рукомойник на улице, клозет в скворечнике – и ничего, никто не хворал!

Несколько минут я терпеливо выслушивала Колькины стенания о том, что дети разбаловались, родителей не уважают и не ценят, хотят всего и сразу, вот мы в их годы… и так далее. Наконец, поток иссяк. Я не задавала никаких вопросов, но друг сжалился:

– Ладно, рассказываю. Поужинал твой Князев раньше меня. А до этого мы выяснили, что действительно, Смердин и Ермолаев – одно лицо. В 1995 году он женился на Галине Васильевне Ермолаевой, 1950 года рождения и взял ее фамилию, – на мой удивленный возглас Коля подтвердил: – Дамочка была старше его на пятнадцать лет, но имела просторную квартиру на Петровской набережной, доставшуюся ей от отца, партийного функционера. Папочка к тому времени уже почил в бозе, и Галина Васильевна, бездетная сорокапятилетняя женщина, стала обладательницей хором с антикварной обстановкой и неплохой коллекции картин. Все это она завещала своему горячо любимому супругу, который от любви к ней даже решился переменить свою неблагозвучную фамилию. Некрепкая здоровьем женщина умерла от сердечного приступа в ноябре 1999, через полтора года после составления завещания. А наш безутешный вдовец почти сразу женился на дочери своего начальника, матери-одиночке с годовалым больным ДЦП ребенком. Непонятно, является ли Смердин-Ермолаев его отцом. Вскоре тесть выделил зятю на кормление часть своей типографии.

Теперь относительно убитой Князевой. До замужества с твоим Славой она действительно была Щербаковой. В самом начале 1999 года Елена Евгеньевна Кирякова вышла замуж за Щербакова Андрея Аполинарьевича, 1928 года рождения, довольно известного в городе коллекционера предметов старины. «Молодой» муж прожил всего год и отошел в мир иной во время сердечного приступа. Кирякова могла бы стать обладательницей баснословного состояния, но налетели хищные родственники, и у них были серьезные адвокаты. Куда с ними тягаться провинциальной двадцатилетней девчонке! Коллекцию родня отсудила полностью, а это не один миллион в американской валюте. Молоденькой вдове досталась только двухсотметровая квартирка на Фонтанке. Она тут же ее продала и купила себе две: однокомнатную на Звездной, где была прописана, и вторую, на Васильевском. Факт опосредованного владения ею пакетом акций типографии пока не подтвержден, надо еще эту Барышникову найти.