Сама себе детектив - Татьяна Осипцова

– Это пистолет стукнул, – объяснил Слава, – он его так из рук и не выпускал.

Опять раздался голос Константина Ермолаева. Он говорил медленно, раздумчиво, будто испытывал удовольствие оттого, что впервые рассказывает правду.

– Алена была дочерью моей первой жены. Я женился на женщине с девятилетним ребенком. Это было семнадцать лет назад, на моей родине, на Урале, в маленьком городишке под названием Чусовой… Удивлен? Думал, что я коренной ленинградец? Просто мои родители здесь учились, и заделали меня, еще будучи студентами. Когда я родился, мама была на третьем курсе, а папа на пятом. После окончания института папа вернулся на родину, мама доучивалась уже в Пермском педагогическом. Они проучительствовали в родном городке отца до самой своей гибели. Утонули. Вместе. На плотах спускались по реке…

Последовала небольшая пауза.

– Пока родители были живы, я не хотел жениться. Я даже с девушками не встречался. Жена была у меня первой. Она была необычной девушкой, эта Инна. Любила рисовать мрачные картинки, читать страшные книжки, вроде «Упыря» Алексея Толстого. Мне нравилась ее безропотная покорность, способность вытерпеть многое ради моего удовлетворения. Потому что очень скоро меня перестал устраивать обычный секс. А во всем остальном мы были обычной семьей, можно сказать, почти идеальной. Отец считал, что я никогда не смогу ни с кем жить, потому что у меня даже друзей никогда не было, я был очень замкнутым с самого детства… С Инной я почувствовал себя настоящим мужчиной, главой семьи: жена ни в чем мне не перечила, ее дочка радовала успехами в школе и в художественной самодеятельности. Я привязался к этому ребенку, ощущал себя ее отцом. Мне нравилось завязывать Аленушке банты, водить за руку в школу и в кружок. Мне доставляло удовольствие слышать, как соседки шепчут: «Не каждый родной папаша будет так о ребенке заботиться». Ведь я заботился об Алене с первого дня… Я читал ей книжки на ночь, а потом целовал, подтыкал одеяльце, чтобы моя девочка не замерзла… А она росла у меня на глазах, и совсем не стеснялась. Она привыкла, что я каждый вечер, читая книжку, глажу ее острые коленки, целую в тонкую шейку и в губы. Когда ей исполнилось двенадцать, Алена неожиданно быстро, за одно лето, превратилась в девушку. И я понял, что давно люблю ее, и что пройдет совсем немного времени, и я смогу любить ее по-настоящему… Жена перестала меня удовлетворять. Я чаще стал бить ее, порол плетью уже всерьез, но теперь даже ее молчаливое терпение меня не возбуждало. Совсем не возбуждало. И тогда я попробовал ее душить. Это помогло. Она содрогалась и извивалась от удушья, и только тогда я мог кончить… Но однажды я слишком увлекся, и она задохнулась на самом деле. Никто не знал, что я был дома в ту ночь, все списали на случайного маньяка.

Было слышно, как преступник хмыкнул, а потом продолжил:

– Через полтора года я уехал из своего города. Сначала в Пермь, а потом в Питер, женившись на очень состоятельной женщине и взяв ее фамилию. Но я не мог забыть свою девочку, ее стройное тельце с маленькими грудками, пухлые губки, бледные щечки и темные глаза… Когда я пару раз в год изображал с женой в постели что-то похожее на любовь, я представлял Алену, и тогда все получалось. Я понял, что с ней у меня будет получаться всегда, и не понадобятся ни шелковые ленты, ни мои любимые плетки. Так и произошло. Я приехал навестить свою девочку в день ее пятнадцатилетия. Как она обрадовалась своему папочке! Все случилось в дурацком номере пермской гостиницы, на скрипучей кровати, покрытой дырявым покрывалом, но превзошло самые смелые мои мечты. Она была создана для меня. С ней я стал полноценным мужчиной. Только с ней у меня всегда получалось… Воспоминаний о счастье с ней хватало на несколько месяцев до следующей встречи. Алена стала всем для меня: объектом воспитания, дочерью, любимой. И она отвечала мне со всей страстью, какую можно себе представить… Я искал способ, как нам оказаться вместе и нашел его, правда, лишь через три года. Один из знакомых моей жены, богатый старикашка, коллекционер, надумал жениться. Сказал, что отпишет молодой жене все состояние, лишь бы она хорошо за ним ухаживала и была скромна. Хищные охотницы за состоянием его не устраивали. Алене вести хозяйство и ухаживать за больным было не впервой, и я вызвал ее в Питер, пообещав, что ее слепую бабушку мы в любом случае не оставим, будем ей помогать. Все вышло так, как я задумал, и теперь мы могли встречаться чаще. Я был почти счастлив, только вечно хворающая жена была как гиря на ногах. Она принимала одно сердечное лекарство, требующее тщательной дозировки… Случайно я узнал, что если дозу слегка увеличить, да еще добавить алкоголя – летальный исход обеспечен, притом выглядеть это будет, как инфаркт. И я сделал это.

Как же свободно мне стало без Галины Васильевны! Теперь мы могли встречаться с Аленушкой у меня дома, а не в тесных съемных квартирках. Вскоре мой шеф, узнав, что я овдовел, решил познакомить меня со своей дочерью. Девица явно умственно отсталая, но соблазнился же кто-то, заделал ей больного ребеночка. Папаша со своими деньгами мог бы и десять внуков содержать, но очень уж ему хотелось, чтобы дочь вышла замуж. Он намекнул мне, что будущему зятю сразу выделит часть своей типографии, а в дальнейшем и всю передаст, лишь бы дочь перестала считаться матерью-одиночкой. Я решил, что квартира и культурные ценности, оставшиеся от жены – это неплохо, но действующее производство еще лучше, и согласился. Слава богу, моей чокнутой не нужны постельные отношения. Она постоянно живет на даче, ей достаточно того, что видит меня пару раз в неделю и есть, кому рассказать о здоровье ее драгоценного мальчика. Я всегда внимательно выслушиваю, интересуюсь новыми методами лечения ДЦП, и она этим вполне счастлива. Такой брак не мог стать помехой моим отношениям с Аленой.

А я любил ее все больше. Моя девочка выросла, развилась, и оказалось, что она действительно та единственная, что нужна мне… Ей нравилось получать боль во время близости. А я детства любил мастерить плетки и для нее сделал самую мягкую, не оставляющую следов. Сколько замечательных игр мы с ней выдумали!

Голос Ермолаева звучал восторженно, и меня передернуло.

– Все было бы чудесно, но тут старый хрыч, ее муж, закапризничал, перестал отпускать ее из дома одну, что-то заподозрил… Целый месяц мы не виделись, потом встретились на какой-то тусовке, куда меня пригласили по старой памяти. Я долго считался мужем женщины, владевшей приличной коллекцией картин, и, хотя сам я в них ни уха ни рыла, но продолжал ходить на подобные вечеринки. Там я передал Аленушке лекарство, с помощью которого отправил свою жену в мир иной. Моя девочка не испугалась, ей опостылел старый импотент, она хотела быть со мной. Она сделала это буквально на следующий день. К сожалению, ей в наследство досталась только квартира с голыми стенами, всю коллекцию и антикварную мебель отсудили родственники. Мы продали эту жилплощадь и купили Алене две квартирки, в одной она жила, а из другой мы соорудили чудесное гнездышко для своих утех. Знал бы ты, сколько восхитительных часов мы там провели!..

Ермолаев умолк на некоторое время, а потом продолжил:

– Почти все остальные деньги Алена потратила. Девочке так хотелось хорошую машинку, шикарно одеться, поездить по свету. Но она всегда слушалась меня, и я остановил это расточительство. Остатки состояния она вложила в развитие этой типографии: сорок тысяч баксов от моего имени и двадцать от имени сестры моей матери. Я и раньше помогал моей тетушке, которая живет в Эстонии. Старушка бедствует, пенсии ей едва хватает на оплату жилья. За двести долларов в месяц она стала формальным совладельцем нашей фирмы. Я сделал это, потому что не хотел, чтобы имя Алены было как-то связано с моим, все-таки тесть под боком… Тут как раз еще ты подвернулся со своим желанием вложить деньги в какое-нибудь дело. Знаешь, почему я женил тебя на ней?.. Да, да, я!.. Думаешь, вас свела парикмахерша? Это я ей предложил, мы же стриглись у одного мастера! Алена была в расцвете своей красоты, ты развелся и не знал, как справиться с заботами о ребенке. А моя Аленушка всегда была хозяйственной и заботливой, с самого детства она ухаживала за своей слепой бабушкой, поддерживать идеальный порядок – часть ее натуры. Только я женил вас не из жалости к тебе. Нашим отношениям с Аленой наконец-то ничто не мешало, но они стали пресными. Я привык, что мы скрываемся, привык ревновать ее к мужу, старому перечнику… В какой-то момент я представил, что буду чувствовать, если она опять будет принадлежать не только мне, и понял, что это именно то, чего я хочу. Мне доставляло удовольствие выспрашивать о том, как она трахается с другим, получает ли удовлетворение… А ей всегда нравилось оправдываться, доказывать мне свою любовь… Знал бы ты, до чего может простираться покорность по-настоящему любящей женщины… Ты никогда не испытывал наслаждения, причиняя боль любимой… Да, любимой!.. Тебе просто не представить такую любовь… Когда вы с Аленой стали встречаться, моя любовь получила желанную подпитку. А ты ничего и не подозревал! Или не хотел видеть? Ведь даже заметив следы от плети на ее теле, ты лишь один раз избил ее! Знал бы ты, как я взбесился тогда! Никто не имеет права поднимать руку на мою девочку! Но ты, слабак, вскоре перестал спать с ней…