Наедине с собой - Галина Башкирова

О Гамлете ли говорили мы в тот вечер? По существу, конечно, нет. Но можно ли его так увидеть?

Так можно увидеть. Вполне профессионально увидеть, с привлечением современного философского и психологического аппарата. Но так оптимистично, что ли, почувствовать Гамлета можно только в определенных возрастных пределах. Когда ты сам еще молод, тогда тебе кажется, что молодость опасна и победительна.

Кому, кроме молодости, кажется, что она опасна? Ведь молодость беззащитна. Ибо она полна бескорыстия: она умеет любить, жертвовать собой, она меньше боится смерти.

Мне очень хотелось бы встретиться с моими собеседниками лет через тридцать. Интересно, о чем мы будем говорить, обсуждая Гамлета через тридцать лет? Впрочем, есть одна математическая работа, где мне уже дан ответ на этот вопрос. В ней построена система доказательств, из которой следует, что логически невозможно предположить существование единого Гамлета. Есть единый текст, допустим, 160 страниц текста. Гамлета же как такового не существует, есть только его отражения, его зеркала, множество зеркал! А если учесть, что каждый из нас в течение жизни меняется и вместе с нами меняется «наш Гамлет», то сколько же их было!

И понятны становятся многовековые споры: на определенную историческую эпоху, на определенный литературный стиль даже у самого беспристрастного исследователя накладывается свой личный опыт, решение собственных «гамлетовских» вопросов.

Понятны? Что же гут понятного?

Можно попытаться объяснять происходившее вокруг Гамлета. Можно набраться храбрости и пытаться объяснять самого Гамлета.

Но невозможно внушить себе, что когда-то «Гамлета» не было. Вот в 1601 году он уже был, а в 1599-м его еще не существовало. «Гамлет» для нас уже нечто материальное, почти телесное. Это уже реальность. Как реален город, в котором ты живешь. Как вполне реальны встречи с живыми людьми, так или иначе повлиявшими на нашу жизнь. Он реальность большая, чем мы, созданные из крови, мускулов, стекла и бетона.

Исчезнет моя улица, мой дом, уйду в небытие я и мои близкие. А он, «Гамлет», эти 160 страниц текста, они останутся.

…Чудо искусства, должно быть, еще и в том, что в тяжелые минуты эта мысль иногда кажется утешительной.

Глава пятая. «Нам нужно все»

Представьте себе: ночь, ресторан аэровокзала, психолог, застрявший из-за нелетной погоды в незнакомом городе. Спать негде. Делать нечего. Психолог решает провести маленькое исследование. Ему давно хочется проверить одну свою гипотезу. Но для ее подтверждения нужны факты.

Какой же факт хочет обнаружить психолог? Его интересует предмет общения: о чем люди говорят между собой, что их занимает? Не как они разговаривают, а о чем. Не интонации, не жесты – сам предмет разговора. Странные вещи волнуют нашего психолога. Что значит «предмет»? Люди говорят обо всем. Как будто бы о том, что есть на самом деле. Но каждый слышал в жизни хоть одну сплетню. Поэтому каждый знает: люди говорят не совсем о том, что есть на самом деле. В общении действительность искажается.

Люди говорят о том, что есть на самом деле, но не обо всем, что есть на самом деле.

А о чем чаще всего говорят между собой незнакомые, случайно встретившиеся люди? Это научная целина – психологическое объяснение интереса людей к тем или иным «элементам предмета общения».

Вот два слова, взятые наугад. Снежинка и «снежный человек». В словаре они стоят совсем близко. Снежинки несколько месяцев в году падают на землю, на нас. Возможность встречи со «снежным человеком» практически равна нулю.

О чем люди говорят чаще? О «снежном человеке».

С другой стороны, совершенно ясно, что обсуждение подробностей жизни Спинозы скучнее темы «поговорим о странностях любви».

По-видимому, есть темы, которые задевают каждого, легко транслируются, то есть передаются из уст в уста – в семье, в гостях, на работе, то есть в той или иной группе людей. Но это всего лишь гипотеза.

Наш психолог хочет ее проверить. Вот он сидит за ресторанным столиком. Он уже заранее наметил несколько тем, которые активно транслировались в этом году. На каждую тему подобрал соответствующую историю, прошедшую широкую трансляцию. Каждый год «ходит» набор таких историй, более или менее правдоподобных. «Говорят, в «Неделе» появилась заметка, где рассказывается то-то». Далее следует история типа: повариха, похищенная обезьянами в такой-то экспедиции, в таком-то месте. Или – завидя змею, женщина в испуге прижалась к дереву. Змея быстро обвилась вокруг женщины и несколько дней продержала ее в объятиях.

На такие истории клюет почти каждый член общества, независимо от уровня своего интеллекта. (Видит не только наживку, но и крючок, а все равно клюет.)

В том году, когда наш психолог сидел в ресторане, наиболее популярны были дельфины и соответственно тема параллельного разума. Дельфины – пункт первый, начало разговора. Дальше шла тема путешествий и, естественно, любви.

Итак, все подготовлено. Оставалось только заговорить с человеком, который бы транслировал эти темы другим людям. Психолог подозвал официантку, сделал очень скромный заказ. Когда она уже собиралась отойти, он заговорил с нею о …ну, конечно же, о дельфинах.

– Говорят, многое зависит от того, что человек ест, – сказал психолог. – Говорят, для умственной работы нужен сахар. Вот я и попросил вас принести побольше сахара, я собираюсь всю ночь работать. А дельфины, говорят, кофе не пьют, сахару не едят, а у них такая высокая умственная деятельность.

Официантка подумала и ответила:

– Зато они водоросли едят, как космонавты хлореллу.

И отошла от столика. И тут наш психолог выбросил свой главный «дельфиний» козырь:

– А разве так интересно знать, что дельфины умные? Интереснее выяснить, о чем они думают.

– Это ж разве узнаешь, – сказала официантка, – рыбы ж они все-таки, не люди.

– Нет, почему же, профессор Лилли, знаете, тот, который занимается дельфинами, утверждает, что научил дельфинов говорить. Да и вообще они не рыбы.

– Как не рыбы?

– Вот когда вы принесете кофе, мы с вами обсудим этот вопрос поподробнее.

Кофе она принесла очень скоро. И пришла не одна, с другой официанткой. Трансляция началась.

– Вот гражданин говорит, что дельфины не рыбы,- сказала первая официантка, указывая на психолога.

Психолог отхлебнул кофе и рассказал знаменитую историю о том, как Лилли проходил мимо играющего дельфина. Тот обрызгал своего шефа, и Лилли крикнул ему: «Stop talking!» («Прекрати!») Дельфин высунул морду и ответил: «О'кэй». То есть он сказал это, конечно же, на своем дельфиньем ультразвуковом или каком там у них языке, но запись дешифровали.

– Да, – сказали подруги. – Вот это да!..

Дальше у психолога была своя задача. Дельфинов он исчерпал, надо было срочно переходить к геме любви. Естественный переход таков: дельфины не рыбы, но и не люди. Процесс сосуществования поколений у них совсем другой. В четыре года у матери-дельфинихи появляется дельфиненок.

В этом месте рассказа возле столика стояло уже четыре женщины. Их подозвали жестами.

С темой любви все обошлось хорошо. Затем психолог перешел к теме «путешествия». Эта тема, территориально-пространственная, была выбрана не случайно. Место работы официанток – аэропорт. Люди приезжают, уезжают, рассказывают разные истории – ветер странствий, так казалось психологу, не может не волновать всех имеющих хоть отдаленное отношение к полетам.

Тут-то, выражаясь профессиональным языком, произошел сбой. Все эти женщины были женами, матерями, сестрами тех, кто летал или обслуживал Аэрофлот, – летчиков, механиков, штурманов. Они были слишком тесно связаны с тем, что условно проходило под рубрикой «путешествия». Трансляция превратилась в собеседование, они уже рассказывали ему разные истории. Правда, психолог сумел повернуть беседу в русло острова Пасхи, гигантских статуй, загадок межконтинентальных связей. И сделал это, видимо, удачно. Так как к концу разговора (а к концу разговора, заметим в скобках, уже светало) возле столика сидело шесть (!) женщин.

В целом эксперимент подтвердил факт трансляции. Но не это было главным для нашего психолога. Его интересовало другое: неужели в жизни этих женщин самым важным были дельфины, остров Пасхи, рассказ о любви в Японии, где мужья и жены бьют друг друга в строго заданной позе, подушками строго определенного размера?

Что стоит за этим ночным разговором? Каковы психологические механизмы такого рода «предмета общения»? Почему предмет общения так часто отличен от конкретных профессиональных, экономических, возрастных причин?

Но, с другой стороны, почему мы решили, что все эти темы далеки от человека?

И тут, чтобы легче разобраться в истоках нашей страсти к такого рода историям, мне хочется напомнить еще одну.