Слова через край - Чезаре Дзаваттини

Еще одно приятное развлечение — точно угадать, когда часы с маятником пробьют очередной раз. Вы считаете: раз, два, три… Если при слове «три» часы с маятником пробьют время, вы выиграли. А вот часы-копилку, столь редкие в наши дни, я просто ненавижу. Часы эти ходят, только если вы каждые сутки опускаете в них монету. Забудете опустить — они сразу же останавливаются. Гости смотрят на замершие стрелки и думают о вас самые неприятные вещи. Однажды мой друг, увидев, как остановились мои часы-копилка, отказался дать мне денег взаймы. После этого я убрал их на кухню. Теперь, чтобы отомстить за перенесенные унижения, я опускаю в них вместо монет пуговицы.

Наступит день, когда нам уже не понадобятся наручные часы. Громкоговорители каждые пять минут, а может, и каждую минуту будут объявлять точное время. По это новшество, насколько мне известно, вступит в силу лишь в 1990 году. А пока самые нетерпеливые предложили использовать для этой цели нищих. В Англии, Франции и Турции такое предложение было встречено весьма благожелательно. Суть новшества вот в чем: когда вы подаете милостыню нищему, тот вместо длинных изъявлений благодарности коротко и ясно говорит в ответ: «Спасибо. Сейчас четверть десятого». Таким образом вы совершаете доброе дело и в то же время извлекаете из него пользу. Понятно, нищих надо вначале снабдить особо точными часами.

Идея использовать нищих в рекламных целях была выдвинута и осуществлена шведом Соренсеном еще в 1912 году. Он был владельцем фирмы «Варенье Соренсена». Нищие, приняв милостыню, громко благодарили, а затем, чуть потише, добавляли: «Покупайте варенье Соренсена». А так как совет, поданный человеком, которого вы только что облагодетельствовали, не мог не быть бескорыстным, успехи фирмы не заставили себя ждать.

Но оставим эти хитроумные выдумки, по-моему, они весьма сомнительного свойства, и вернемся к часам. Вернее, поговорим о времени. Меня давно интересует одна проблема, которую нельзя разрешить с помощью современных часов. Вот в древнюю эпоху не существовало никаких часов, даже песочных, и только ящерицы волей-неволей выполняли роль солнечных часов. Наверно, тогда было совсем другое время. А теперь оно вызывает у меня чувство, близкое к ненависти. Я убеждаюсь в этом всякий раз, когда иду к себе на службу. На углу площади, ровно в восемь часов пятьдесят минут, я неизменно встречаю одного старика. Мы смотрим друг на друга с презрением. Для нас обоих эта встреча означает лишь одно — снова восемь часов пятьдесят минут, и ничего больше.

Мир удивителен, он переполнен часами, минутами, секундами, от звезд нас отделяют миллионы и миллионы километров, но в восемь пятьдесят холодные глаза старика враждебно уставятся на меня, что бы ни случилось на земле.

Однажды утром я спрятался в парадном и, высунувшись, наслаждался его изумлением, когда он меня впервые не увидел. На этом я потерял две минуты и вынужден был поспешить, чтобы прийти на службу в девять. Как всегда, ровно в девять. Бедное старое время, почему ты так злобно преследуешь маленьких людей?! Когда-то твоими жертвами были герои, великие полководцы, а теперь ты неустанно гонишься за худыми человечками в серых пиджаках и с покрасневшими от недосыпания глазами.

Есть на земле остров, куда все часы мира попадают в конце своей трудолюбивой жизни. Ускользнув от беспощадных рук любопытной детворы, они опускаются на траву и отдыхают в ней, прекрасные, как цветы. Их стрелки остановились — у одних на пяти часах, у других на девяти часах и двух минутах. Ведь у каждых часов было свое любимое время.

В день Страшного суда они снова затикают, и вырастут у них крохотные невидимые крылышки. Они взлетят и опустятся в жилетный карман своих прежних владельцев: вора, барона, мальчишки. И скажут барону, вору, мальчишке: «Знаешь, сейчас четверть шестого». И все пойдет как прежде.

Пальто

Я устал, кредиторы охотились за мной, было ясно — скоро они меня обнаружат. Признаюсь вам, я решил покончить жизнь самоубийством. Но в последний момент передумал. Я стоял на мосту Ваграм, туман скрывал воды реки, но до меня доносилось ее клокотание. Я снял пальто, шляпу, положил их на парапет и бегом скрылся в ночи.

В десять утра в дверь постучали. Вошел худой, довольно приличного вида человек.

— Я от фирмы «Бенсон», — сказал он.

— У меня нет денег, — ответил я.

Он коротко хохотнул.

— У меня тоже, — и добавил: — Мне платят проценты со всего, что я выколочу… Я ищу вас с раннего утра. Только я мог вас разыскать. — Он поглядел по сторонам и показал на пианино. — К примеру, это…

Мы долго спорили, все громче и громче, пианино я отдавать ни за что не соглашался: это мой рабочий инструмент.

— Я не отступлю, — сказал он. — Я голоден.

Никогда еще мне не встречался такой упорный и бессердечный сборщик налогов. Его глаза словно превращали любой предмет в моей комнате в сандвич.

Я умолял его, просил дать мне два дня отсрочки и вдруг — вы не поверите — заметил, что пальто на нем — мое.

— Я нашел его на мосту, — объяснил он. — Хотел покончить счеты с жизнью. Но как ни странно, стоит иной раз увидеть пальто, чтобы ваши намерения изменились. У меня не было пальто… Впрочем, не будем терять времени даром.

Игра в покер

В 1902 году я был гостем Экарда, бургомистра города Бланфурт. Мы играли в покер — я, Экард, его жена и капитан Отто. Отто выигрывал, перед ним высилась целая гора марок. Экард глядел на него исподлобья. У меня тоже мелькнула мысль: этот человек передергивает. Я уже проиграл почти все свое жалованье, остались последние двадцать марок. Да и вообще познакомились мы с Отто совсем недавно, месяц назад, после смены гарнизона. Руки у него были белые и проворные.

Мы с Экардом обменялись молниеносным взглядом — а ведь есть еще люди, не верящие в передачу мыслей на расстоянии.

Внезапно я заметил, что капитан, пока Экард тасовал карты, опустил руку под стол. Длилось это всего лишь мгновение, он сразу же снова вынул руку и с самым невозмутимым видом сунул ее в карман. Экард яростно заскрипел зубами.

В два часа ночи госпожа Экард пожала руки гостям, поцеловала мужа и ушла спать.

— Хотите виски? — предложил Экард.

Мы неторопливо потягивали виски, и Экард вдруг сказал, тыча пальцем в капитана Отто:

— Капитан, вы злоупотребили моим гостеприимством.

Капитан Отто смертельно побледнел. Хотел что-то сказать, но Экард его остановил:

— Я все видел… Уходите…

Я побежал вслед за капитаном и нагнал его на углу улицы.

— Простите, а мои марки…

Он посмотрел на меня с презрением и, возвратив мне деньги, сказал:

— По крайней мере не болтайте об этом с другими. Не ради меня, а ради госпожи.

Он подошел к фонарю и стал читать записку, которую госпожа Экард передала ему под столом.

Господин Брам

Господин Брам часто приглашал в дом множество гостей… У него были жена и дочь, очень красивая блондинка. Говорили, что у господина Брама есть два необыкновенных дара — он гипнотизер и медиум. Спиритические сеансы нравились всем. Вот только госпожа Брам упорно не хотела, чтобы муж вызывал дух дяди Клементина, ибо покойный слыл клептоманом. И верно, как-то вечером во время сеанса исчезла серебряная пепельница.

Однажды господин Брам пригласил и меня.

— Займемся немного гипнозом, — скромно сказал он.

Я посмотрел на него с немым восхищением.

Вечером я и еще двое приглашенных сидели в гостиной. Первый опыт хозяин дома проделал с учителем Тортоном. Пристально и долго глядел ему в глаза, пока Тортон не погрузился в гипнотический сон. Он очутился полностью во власти господина Брама. О, сколь велики еще тайны вселенной!

— Вы, — загробным голосом приказал Брам, — ступайте подметите прихожую.

Невероятно, но факт — Тортон, словно автомат, пошел и прихожую выполнять приказание.

Второй опыт гипноза Брам проделал с Меттом. Мы смотрели затаив дыхание, в полной тишине, слышно было, как пролетела муха.

— Вы, — так же мрачно сказал Брам, — пойдите на кухню и вымойте посуду.

Когда наступил мой черед, я сказался больным и поспешно распрощался с хозяевами. Я понял наконец, почему семейство Брам уже много лет обходится без прислуги.

Скорый поезд

Тебя удивляют вполне объяснимые вещи, — сказал мне однажды мой друг Антонио.

Он считает себя многоопытным, но я-то уверен, что мы удивляемся куда реже, чем должно. Кто возмущается из-за гнилого персика, кто сокрушается из-за недоданного яблока. И вообще, как это ни удивительно, все эмоции подчинены желудку. А по-моему, никто не должен считать меня глупцом, когда я говорю:

— Я удивился в тот день, когда мне сшили рубаху с прекрасным воротником. Вот уже двадцать лет, несмотря на мои подробнейшие объяснения, белошвейки ни разу не смогли мне угодить. Лишь теперь, в преклонные годы, я понял, что эти белошвейки слушали меня вполуха. Другой удивительный факт — в ресторанах, если вы хотите получить неразваренный рис, не говорите: хочу неразвареный рис, а доверьтесь судьбе. И она может подарить вам неразваренный рис, хотя официант, по вполне понятным причинам, будет упорно приносить рис переваренным.