С Барнаби Бракетом случилось ужасное - Джон Бойн

— Ой-ой, — сказал он, протянув руку к рюкзаку. Но либо он сунул его слишком глубоко под сиденье, либо уже поднялся слишком высоко, — в общем, он рюкзак не достал. Он уже взлетел.

— Ничего себе! — закричал Уилсон. Все болельщики на стадионе — и даже футболисты на поле — повернули головы к летящему Барнаби. В суматохе Коуди Харпер быстро забил гол — свой первый за много лет, — но, поскольку никто этого не заметил, гол не засчитали. Из заднего кармана Барнаби выпала недописанная открытка и спорхнула прямо на колени Уилсону.

Барнаби слышал рев толпы и махал людям внизу, но их крики восторга вскоре сменились аханьем: он-то поднимался все выше, но половинки крыши тоже не стояли на месте. Они неуклонно съезжались.

Теперь могло произойти только три вещи.

Первое: крыша закроется, не успеет он долететь до верха.

Второе: Барнаби вылетит наружу, не успеет крыша закрыться.

Третье — и хуже такого ничего произойти не может: крыша закроется ровно в тот миг, когда Барнаби Бракет долетит до нее, и его разрежет напополам.

К несчастью для него, именно третье и произошло.

Но не волнуйтесь — не совсем.

Потому что за миг до того, как половинки крыши сомкнулись и накрыли стадион полностью, Барнаби успел протиснуться в щель между ними — такую узкую, что в нее поместился бы только восьмилетний мальчик. Минуту спустя он уже смотрел на «Небесный купол» сверху, и белая крыша становилась под ним все меньше. Барнаби поднимался.

— Помогите! — крикнул он, маша туристам на башне неподалеку. Они замахали ему в ответ, словно это — еще одно развлечение, которое им устроил мэр Торонто.

Показалась маленькая обзорная площадка на самой вершине, и Барнаби заметил, как по лестнице к ней быстро бежит фигурка в черном. Вот человечек распахнул дверь; в руках он держал нечто вроде рыболовной удочки. Он размахнулся и забросил ее в воздух. И тут Барнаби понял, что никакая это не удочка — то был хлыст.

— Хватайся за кончик! — крикнул человек, и Барнаби изо всех сил оттолкнулся от воздуха вправо, чтобы дотянуться. И он поймал самый кончик хлыста самыми кончиками пальцев. Потом взялся покрепче, а человек подтянул его за хлыст к перилам обзорной площадки, перевалил через них и тут же уселся на него сверху, чтобы Барнаби опять никуда не улетел.

— Спасибо, — произнес Барнаби, с облегчением глядя на него.

— На крепчайшее здоровье, — ответил человек, тоже глядя на него — но так, словно хотел съесть его живьем. — Я спас тебе жизнь, молодой человек. Это значит, что она теперь — моя.

Барнаби удивленно воззрился на него.

— Шучу, — сказал человек и довольно неприятно улыбнулся.

Что-то в его голосе подсказало Барнаби: нисколько этот человек не шутит. Через секунду человек встал с него, поднял его за руку, и они вошли внутрь. Барнаби стало очень неуютно: человек сцепился с ним руками и держал очень крепко, чтобы он не сбежал, если ему вдруг захочется.

— Туго тебе пришлось, — покачал головой человек. — Давай тебе воды попить дадим, а?

— Все в порядке, — ответил Барнаби. Он думал обо всех самолетах, что готовились к вылету из Торонто в Южное полушарие. — Мне вообще-то пора идти.

— Чепуха, — сказал человек. — Куда тебе идти?

— Домой, конечно, — сказал Барнаби.

— А дом — это где?

— В Сиднее, Австралия.

Человек улыбнулся:

— Так ты не из Торонто?

— Нет. И не могли бы вы отпустить мою руку, пожалуйста? Мне больно.

— О нет, этого я бы сделать никак не мог, — ответил человек. — Иначе ты у меня снова улетишь, а этого мы допустить никак не можем, правда? Я же сказал — теперь твоя жизнь принадлежит мне.

— Вы же сказали, что пошутили.

— И по-прежнему шучу. — Человек гадко улыбнулся. У него было очень бледное лицо, сальные черные волосы, а одет он был в какой-то черный фрак с красными лентами на лацканах. Он резко взмахнул рукой, она странно щелкнула, и хлыст, которым он выловил Барнаби из воздуха, сам собой свернулся. Человек сунул его в чехол где-то на ноге.

— Зачем вы носите с собой хлыст? — спросил Барнаби.

— Это моя работа, мне положено. Ты же бывал раньше в цирке, наверное?

— Нет, — покачал головой Барнаби. Элистер не пускал его в цирк, когда тот приезжал в Сидней на гастроли, примерно по той же причине, по которой Элинор не пускала на футбол. — Но я видел цирк по телевизору.

— Ну так вот, я работаю в цирке. Вроде как цирке, — объяснил человек. — В очень особенном цирке. То есть ни львов, ни тигров, ни клоунов у нас нет. Ничего такого.

— Тогда что же это за цирк? — спросил Барнаби.

— О, а тогда это будет подсказка, нет? Так, значит… — произнес человек и открыл бутылочку воды, которую вынул из внутреннего кармана. Он протянул ее Барнаби. — Возьми вот, выпей-ка. Тебе сразу станет лучше после всех твоих треволнений.

— Но я не хочу пить, — сказал Барнаби. — И я нисколько не волновался.

— Пей, — повторил человек таким тоном, что Барнаби понял: лучше выпить, иначе у него начнутся неприятности. Поэтому он взял бутылочку и выпил все одним глотком. На вкус жидкость была обычной водой, только пахла сладковато, а во рту потом остался горький привкус. То есть на обычную воду совсем не похожа. — Вот умница, — произнес человек и опять улыбнулся. Пустую бутылочку он снова спрятал во внутренний карман. — Теперь давай минутку подождем, а потом можно будет двинуться в путь.

Барнаби кивнул и зевнул: он вдруг понял, что очень устал. «Подожду минутку, — подумал он, — а потом скажу ему спасибо и двинусь дальше».

Но едва он это подумал, как глаза у него сами собой закрылись, ноги стали как студень, а в голове зашумело. Он решил, что сейчас рухнет на пол, но этого не случилось — человек подхватил его и закинул себе на плечо.

И совсем перед тем, как глубоко заснуть, Барнаби услышал последнее — голос этого человека. Тот кричал:

— Прочь с дороги, пожалуйста! У меня сыну плохо! — А сам бежал вниз по ступенькам башни вниз, круг за кругом, — и весь Торонто, похоже, закружился в каком-то сне, от которого Барнаби никак не смог бы проснуться. Если б даже очень захотел.

Глава 17

Открытка с запахом курицы

— Что он нам хотел сказать? — спросил Генри, переворачивая открытку на другую сторону: где же продолжение?

— Откуда я знаю? — сказала Мелани. — Тут больше ничего не написано. Наверное, он бросил писать.

Генри нахмурился.

— Но если он не дописал, зачем было ее отправлять? — спросил он. — Почему сначала не закончил? Чепуха какая-то.

— Откуда я знаю? — повторила Мелани. — Может, что-то случилось и он не смог.

— Что, например?

— Да не знаю я, Генри! Загадка. И вообще нам, похоже, не полагалось находить эту открытку. Она лежала смятая в мусорном ведре.

— Поэтому от нее пахнет курицей? — спросил Генри, понюхав открытку и наморщив нос.

— Видимо, да. Я пустые пакеты выбрасывала и увидела. Наверное, утром принесли и мама или папа ее выкинули.

— Что и странно. Ведь это открытка от нашего единственного брата…

— У меня он не единственный брат, — заметила Мелани.

— А, ну да. Ну, от моего единственного брата. И от твоего второго любимого брата.

— Гм-м… — произнесла Мелани и наморщила лоб, задумавшись.

— Так почему они не хотят, чтобы мы ее увидели? Они же знают, как мы по нему скучаем.

Генри встал, подошел к окну спальни и посмотрел на сад внизу. Там Капитан У. Э. Джонз обнюхивал брошенную бельевую веревку, на которой когда-то загорал маленький Барнаби. Последние недели пес был просто безутешен. Что бы кто вокруг ни делал, очевидно было — он скучает по своему хозяину. Он даже больше не разрешал Элистеру и Элинор выгуливать себя: сидел в корзинке и дожидался Генри или Мелани из школы, а когда они только показывались в дверях, со всех ног бежал на прогулку.

— Все это отчетливо странно, — произнес Генри, вновь поворачиваясь к сестре и глядя на пустую койку брата. — В конце концов, если они нам сказали правду, почему не показать нам открытку? Знают же, как мы за него беспокоимся.

— Ну конечно, они сказали нам правду, — ответила Мелани, подходя к зеркалу проверить, как у нее лежат волосы. — Они ж не сами Барнаби выгнали из дому. Это он рюкзак снял, ты же знаешь. Он всегда на него жаловался. Но все равно, мне кажется, самое главное сейчас — то, что он пытается вернуться домой.

— От Канады до Австралии далеко. Мы проходили по географии. Это практически другой край света.

— В наши дни добраться нетрудно никуда, — сказала Мелани. — Самолеты все время туда-сюда летают. Да он может долететь до Сиднея сегодня к вечеру, если сильно захочет. Говорит же — у него есть билет на самолет.