Империя. Настоящее и будущее. Книга 3 - Константин В. Малофеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помимо развала флота Хрущев в 1955–1960-х годах в два раза сократил и численность армии. Сокращение расходов на раздутые сухопутные части было оправданно, но проведено в унизительной для армии-победительницы форме. Демобилизовывались не только миллионы призывников, увольнялись в запас и высокопрофессиональные офицеры-фронтовики, причем очень многие с минимальной пенсией или вообще без права на нее. Хрущевский страх перед армией, так ярко отразившийся в истории с опалой на маршала Жукова, исключал содержание достойных Империи вооруженных сил. Ставка советского лидера на реактивное оружие вместо обычных вооружений также не в полной мере оправдала себя. Ядерное оружие гарантированно обеспечивало безопасность страны, но не проведение эффективной внешней политики, так как его невозможно было применить без катастрофических для всего мира последствий. Чтобы добиваться своих целей на внешнеполитической арене, Хрущеву раз за разом приходилось обещать показать Америке «кузькину мать». Однако возможности ядерного шантажа были не безграничны.
По большому счету вся внешняя политика Хрущева на протяжении его десятилетнего правления была грандиозной пропагандистской акцией, попыткой пустить пыль в глаза и собственным гражданам, и Западу, чтобы представить СССР более сильной, более развитой и более влиятельной державой, чем это было на самом деле. В сухом же остатке получалось, что собственный имперский проект Советский Союз фактически сворачивал. Провозглашенный Хрущевым лозунг «догнать и перегнать Америку» поставил СССР в один ряд с США. Однако очки и баллы в этой гонке измерялись в долларах, которые глобальный Ханаан печатал, сколько хотел, а Советский Союз зарабатывал, продавая природные богатства. При этом советские граждане, участвуя в пропагандистской гонке через радио и телевидение, стали ориентироваться на западные стандарты потребления.
Фидель Кастро (1959–2008)
Финалом хрущевского правления стала попытка создать новую конституцию, о чем было объявлено на XXII съезде КПСС в 1962 году. С одной стороны, эта конституция должна была провозгласить построение коммунизма, отказ от диктатуры пролетариата и общенародный характер государства, с другой – воплотить в государственной жизни СССР либерально-ханаанские идеи оттепели.
Проект советской конституции 1964 года предусматривал новые органы государственной власти (президент СССР, союзное совещание, институт старейшин), а главное – предполагал значительное изменение компетенции Верховного Совета, в том числе путем перераспределения полномочий. Для граждан предполагалось право законодательной инициативы и право контроля за деятельностью органов государственной власти.
Самым рискованным аспектом нового проекта была попытка Хрущева поставить господство Коммунистической партии в рамки «советской демократии». КПСС отводилась строго институциональная функция по руководству государственной и общественной жизнью только через систему Советов народных депутатов, общественных организаций и народных собраний.
Желание Хрущева было по своей сути абсурдным: коммунистическая партия не была и не могла быть в СССР правящей партией электорального большинства. Это была учредившая СССР политическая и идеократическая сила, она была выше и советов, и исполнительной власти, и конституции, представляя собой своего рода анти-Церковь. Партийная номенклатура, опираясь на которую, Хрущев ранее сокрушил всех своих внутрипартийных конкурентов, не могла, конечно, смириться с предлагаемой ей скромной ролью в стране, что, по всей видимости, и обусловило досрочное прекращение полномочий первого секретаря.
Когда Сталин пытался создать собственную Империю, партийная олигархия выступила против. Хрущев выдвинулся благодаря опоре на эту олигархическую номенклатуру. Он передал ей столько полномочий, сколько она желала получить. Приступив к разработке новой контитуции, которая должна была лишить КПСС надгосударственной власти, а его, первого секретаря, сделать президентом, Хрущев сам стал угрозой для партноменклатурной олигархии. Целью ее существования стали комфорт и потребление. Хрущев обещал, что к 1980 году «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Для номенклатуры этот коммунизм уже наступил.
Хрущевская эпоха была временем масштабного реванша Ханаана, изрядно потесненного возрождением имперского начала в военные и послевоенные годы. Этот реванш выразился прежде всего в масштабных гонениях на Православную Церковь, в новой волне атеистической пропаганды, ориентированной на образованную молодежь. Ценности этой молодежи, несмотря на формальную лояльность коммунистической идеологии, сдвигались в сторону ханаанского гедонизма, атеизма, потребительства и западничества. Не случайно в позднейшую эпоху слово «шестидесятник» начало обозначать восторженного антипатриота-западника, маскирующегося под коммуниста.
Но Ханаан брал реванш не только в области идеологии. Посредством разного рода внешнеполитических провокаций СССР втягивался в реальную глобализацию. В экономике произошел отказ от установки на имперскую автаркию и начала возрастать зависимость от интеграции в западный рынок. В демографии закладывались предпосылки будущей депопуляции русского на рода.
Брежнев
Мотором заговора против Хрущева была так называемая группа комсомольцев, молодое поколение партийных функционеров, выдвинутых еще Сталиным. Их лидером являлся Александр Шелепин, занимавший при Хрущеве должность руководителя Комитета госбезопасности, а с 1962 года возглавивший еще более влиятельный Комитет партийно-государственного контроля ЦК КПСС. Программа «комсомольцев» состояла в политической реабилитации Сталина, примирении с Китаем и воссоздании мировой социалистической системы, противостоящей капиталистической. Они делали ставку на героический советский патриотизм, связанный с памятью о Великой Отечественной войне. У части «шелепинцев» советский патриотизм сочетался с русским, что выражалось в покровительстве так называемой русской партии – неформальному национальному движению в рядах советской интеллигенции.
Однако для осуществления переворота аппаратного веса у «комсомольцев» было недостаточно. В этих условиях они сумели заручиться поддержкой со стороны «старших товарищей» в лице Леонида Брежнева, несколько лет бывшего формальным главой СССР, многолетнего капитана советской экономики Алексея Косыгина (последнего выжившего члена ждановской группировки) и главного идеолога КПСС, после смерти Куусинена, Михаила Суслова. Эти трое представляли то поколение руководителей, которое, по мысли Сталина, должно было прийти ему на смену, однако их восхождение к власти было прервано переворотами Берии и Хрущева.
Брежнев рассматривался «комсомольцами» как временная фигура, которую должен был сменить Шелепин. Однако опытный партаппаратчик Брежнев гораздо более устраивал партийную номенклатуру, чем беспокойный контролер Шелепин. Мобилизационный проект последнего был отвергнут, а опасный для чиновников госконтроль упразднен. Свернут был и курс на ресталинизацию и примирение с Китаем. К 1967 году шелепинская группа потерпела политическое поражение и была оттеснена на третьестепенные позиции.
Советская власть приобрела форму олигархии, во главе которой стояли генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев, председатель Совета министров Алексей Косыгин и формальный глава государства Председатель Президиума Верховного Совета Николай Подгорный (в 1977 году Брежнев занял и этот пост). Большим весом также обладали ставший серым кардиналом Михаил Суслов, министр иностранных дел Андрей Громыко, министр обороны маршал Андрей Гречко (в 1976 году его сменил глава советского ВПК Дмитрий Устинов) и председатель КГБ Юрий Андропов. Это был золотой век партноменклатуры, представители которой наслаждались абсолютной полнотой власти. Вертикальная мобильность сменилась горизонтальной, в чем, по мнению историка А. Фурсова, и заключалась сущность застоя: чиновников перемещали с должности на должность,
