Чечения - битва за свободу - Зелимхан Яндарбиев

Была попытка превратить похороны Куценко в политический демарш пророссийских сил республики. Провоцировали Исполком ОКЧН и на ограничения в процедурах похорон, на что мы не пошли, предоставив родственникам погибшего полную свободу действий. Из этого случая российская пресса не смогла организовать пропагандистскую кампанию, хотя и муссировала его на все лады. И Россия уже окончательно убедилась, что Чечения «уходит». А ситуация была настолько неординарна, что привыкшие к стандартным действиям политики и идеологи российские, явно не могли скоординировать свои действия. Это было видно и по реакции на события 6 сентября заместителей генпрокурора и министра ВД РСФСР, которые были шокированы взятием народом Дома политпроса. Через несколько минут после того, как поступило известие о том, что площадь Свободы двинулась на штурм Дома политпроса и руководство Исполкома ОКЧН направилось к месту событий, а мы втроём оставались в кабинете, зазвонил телефон. Беков был в панике. Просил Дудаева. Узнав, что он направился туда, начал просить, чтобы мы приняли срочные меры против людей, прорывающихся в здание. Мне оставалось ответить только, что это уже не в моих силах. А на вопрос, что им делать, они уже прорвались, я посоветовал им не оказывать противодействия, ибо… Представители Москвы моментально удалились, видимо, чтобы не подвергать себя опасности из-за столь непредсказуемых действий повстанцев. И это было благоразумно с их стороны. Да и миссия их была слишком сомнительной, а гнев разбушевавшегося народа явным. Наших показаний по ГКЧП они больше не искали.

ГКЧП для них был отцом родным по сравнению с чеченским народом. Советская власть в Чечении была ликвидирована самим народом, «от имени и во имя» которого она правила более семидесяти лет. Завгаев публично перед народом отрёкся от «престола». И все грехи были ему прощены. Руководство ИК ОКЧН тоже сделало джентльменский жест, не потребовав письменного заявления об отставке. И так было ясно: возврата не будет. Но оказалось, что в политике джентльменство способны понять не все. Через день председатель ВС ЧИР опомнился, точнее, его «камарилья» возмутилась: мол, он проявил слабость, притом непростительную, которую незамедлительно надо исправлять. И Доку Гапурович попытался отречься от своего отречения. Что только понизило его рейтинг. Площадь Свободы была разочарована.

Но сторонники ушедшей власти решили хотя бы одной рукой уцепиться за уходящий поезд. Они начали организовывать сопротивление. Появились альтернативные митинги, отряды боевиков, новые лидеры и идеологи. Главным козырем стала «ингушская карта», которую противники ОКЧН и ВДП начали разыгрывать без всякого зазрения совести. И больше всех «радели» за братьев-ингушей те, кто в Верховном Совете ЧИР кричал об «ингушской проблеме», как главной в возрождении чеченского народа, ибо все беды, если послушать их, были следствием происков ингушей, «оккупировавших» Чечению. Они даже название Вайнахской демократической партии толковали как преступное потакание ингушской политике. И вот, в одночасье, все ингушефобы превратились в их благодетелей. Народу, конечно, ясно было, кто есть кто: ведь, «ингушская карта» была удобная для Москвы. Сразу стал вопрос: на чьей стороне орстхойцы. Делалась ставка на этнический сепаратизм с их стороны, что не удалось осуществить.

По-институтски занервничала и так называемая «интеллигентская элита», вдруг заговорившая от имени чеченской общественности, хотя лицензию на это ей никто не давал. Непонятен был и сам принцип определения «интеллигентскости». Хотя один критерий всё же прослеживался в их поведении явно и, кажется, он был доминирующим: неприемлемость позиции ВДП и ОКЧН. Все, кто на стороне этих организаций, — будь они хоть «семи пядей во лбу», с академическим интеллектом и дипломом Кембриджского университета — не могли быть интеллигентней их, но а кто против ВДП и ОКЧН — даже с купленным дипломом ЧИГПИ, а то и вовсе без него, но в галстуке и шляпе — принимался в свой «орден». Да, болезнь советизированной «духовности» давала свои жёлтые плоды.

Выпекались наспех всякие союзы и ассоциации интеллигенции, отраслевые группки и тому подобное. Профсоюзы тоже поняли, что они должны кого-то защищать, но явно ошиблись в выборе объекта или сказалась их суть, изначальная гниль: «школа коммунизма». Во всяком случае, фронт против национально-освободительного движения открылся. Москва знала, на кого ставить — ей было не впервые. Но осень была слишком близка (она уже стояла на дворе) и итоги были явно не в пользу метрополии. Это была «судьба», «фатум», как любит бравировать словесами «галстучно-шляпная интеллигенция», не будь это сказано в обиду другим.

Обеспокоенность российского центра развитием событий в Чечении проявилась приездом делегации ВС РСФСР во главе с Г. Бурбулисом, в составе которой были Полторанин, Медведев и другие. Как выяснилось, перед ними стояла задача: разобраться в процессах и подготовить почву для прибытия в республику Р. Хасбулатова. Отношения между московскими посланцами и патриотическими силами завязались достаточно конструктивные. Многочисленные встречи, беседы, анализ правовой базы действий ИК ОКЧН показали правомерность действий Исполкома Чеченского конгресса. Желание москвичей удержать развитие событий в пророссийском русле было понятно, но не принято чеченской стороной. Попытка опереться на оппонентов Исполкома тоже не принесла для Бурбулиса и его команды желаемого результата.

А события тем временем развертывались поистине драматические. В нежелании распущенного народом ВС ЧИР уйти с политической арены была явная угроза делу национального освобождения, и мы предпринимали разного рода действия, вплоть до переговоров и посреднических усилий между сторонами. Противостояние нарастало.

Активизировали свою деятельность и службы КГБ. Провокационные слухи непрерывно будоражили повстанцев и МВД из-за нерешительности руководства, фактически самоустранившегося не только от политических процессов в республике, но и от исполнения своих прямых обязанностей. Более того, откровенными провокациями и шантажом со стороны высшего руководства она (милиция) вскоре была поставлена в прямую оппозицию к площади Свободы.

Нависла угроза столкновения милиции с национальной гвардией, что настойчиво провоцировалось спецслужбами. В этих условиях и совершили свой гражданский подвиг Разита Эсенбаева и Абдулхамид из Дуба-Юрта, объявившие сухую голодовку до выполнения депутатами ВС ЧИР требования сложить депутатские мандаты. Через три дня добровольно сданных мандатов набралось более шестидесяти, что, по существу, делало ВС недееспособным. Сданные мандаты голодающими были вручены к концу четвёртого дня лично Председателю Исполкома ОКЧН Дудаеву, и только после этого они согласились сделать глоток воды. Ситуация была разряжена. Хасбулатов прибыл в республику 14 сентября прямо из Японии. После коротких консультаций, на второй день назначили сбор уже несуществующего ВС ЧИР. Было достигнуто соглашение, что Хасбулатову предоставлена возможность организовать самороспуск, чтобы не создавать прецедента для других республик, чего опасался председатель ВС РСФСР. Формальная сессия состоялась 15 сентября. Хотя и там не обошлось без перегибов и политиканствующей клоунады. Однако, разум депутатов победил.

Вечером на площади Свободы перед народом выступил Хасбулатов. Поприветствовав земляков, он рассказал о своих действиях в событиях 19 августа 1991 года, не забыв подчеркнуть растерянность в те дни Бориса Ельцина и что он лично писал текст Указа Президента РСФСР. Затем он рассказал о проделанной ими работе по самороспуску ВС ЧИР, что было согласовано с Дудаевым, и образовании так называемого «Временного Высшего Совета» из числа тридцати двух депутатов. Когда было оглашено последнее сообщение, народ, до этого спокойно внимавший словам Хасбулатова, заволновался. Люди не видели возможности отобрать из состава бывшего ВС ЧИР достойных 32. И тут же было оговорено, что число членов ВВС будет доведено до пятнадцати, но и это не было принято. Народ потребовал передать микрофон Джохару, который уточнил, какая договорённость предварительно была достигнута по поводу так называемого «Временного Высшего Совета», указав, что оговоренное число членов не превышало пяти человек. В своём слове мне также пришлось сделать акцент на неприемлемости варианта из пятнадцати депутатов. После перечисления фамилий вошедших туда людей и этот вариант был категорически отвергнут. Исполкому ОКЧН было поручено дополнительно согласовать кандидатуры и сократить их до семи человек. Но московская делегация упросила включить хотя бы девять человек. На этом и договорились. Председателем был избран Хусейм Ахмадов.

Но через несколько дней выяснилось, что не все члены Временного Совета (именно так он теперь назывался) намерены принять конструктивное участие в этом органе. Под разными предлогами они начали уклоняться от выполнения возложенных на них обязанностей. Честнее поступил Б. Бахмадов, официально вышедший из состава Совета. Правда, в последующих действиях он оказался явно не на уровне: и не только плотно примкнув, а возглавив пророссийское крыло оппонентов ОКЧН и ВДП, он чуть было не ввёрг республику в кровавое столкновение общественно-политических сил.