Филарет – Патриарх Московский - Михаил Васильевич Шелест
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты с просил, верю ли я в то, что ты помазанник Бога? Верю, и это правда. Похоже, что наша Православная вера в опасности. С запада идут с крестовыми войнами еретики христианские, с юга — магометяне, с востока — буддисты. Куда бедному крестьянину податься? На север к волхвам и чародеям? Некуда бежать, да и нужно ли? А потому и стоять здесь нам приходится насмерть, и ты, государь — наш Охранитель. Кому, как не тебе служить?
Царь смотрел на меня, покачивая головой.
— И как же ты хочешь мне служить? Ты же отрок!
— Как и служу, государь, — пожал я плечами. — Готов тело твоё разминать после трудов тяжких, сына твоего обучить грамоте, что сам разумею, стать ему опорой и защитником.
— Правильно! Вот Ивана и обучишь ухваткам твоим. Ловко ты тогда из моей руки выскользнул. Покажи ещё.
Он схватил за запястье протянутую ему, как для пожатия, правую руку и тут же, ойкнув, едва не упал передо мной на колени, но я вовремя остановил нажим на кистевой сустав.
— Ах!
Государь потёр запястье.
— Едва руку не сломал. Ты как с помазанником обращаешься?
Он попытался схватить меня той же рукой, но не нашёл меня на том месте, где только что находилась моя «тушка» и шагнул правой ногой вперёд. Нога, чуть подбитая мной, не нашла опору и тело стало заваливаться на пол. Подскочив, я подхватил его под руки и не дал свершиться непопровимому.
— Ах ты, шельмец! — вскрикнул он, оборачиваясь ко мне, склонившему перед ним голову.
— Прости, государь. Только так мог показать свои умения в сцеплялке[14].
— Да ты любого взрослого положишь! — изумился государь.
Я вздохнул и покрутил головой, показывая несогласие.
— Слаб я. Не хватает силёнки. Ловкостью беру и умением.
Царь смотрел подозрительно.
— Откель умение твоё в таком необычном деле? Кто учил?
Я снова вздохнул.
— Получается, что, никто. Сам подглядывал, да присматривался, как мужики, да бояре на кулачках рубятся. А то, что анатомию знаю, помогло представить, как тело двигать, чтобы моё стояло, а драчуна упало. На сверстниках испытывал. Вот тут, сустав, который в эту сторону двигается плохо, на него и надавил, задержав твою ладонь другой рукой. А не задержал бы, просто выскользнул из захвата. А второй раз просто ногу подсёк.
— Ничего себе, просто подсёк. А если бы я упал да головой об пол стукнулся?
— Я бы под тебя лёг, государь, если бы не удержал, а в бою, так врагу и надо.
— Так и надо, — проворчал Иван Васильевич, всё ещё потирая запястье. — Чтобы силы набрать, надо с отцом в походы ходить, а ты мал ещё!
— Не возьмёт он меня. Деда обещал мне ратника найти, что меня обучать станет, но мне этого мало.
— Мало? Что же ты хочешь?
— Мне сейчас очень не хватает обычных человеческих силёнок, но если я буду учиться, как все, я буду развивать тело несколько лет. А я знаю, как стать сильным и ловким в течении года. Если правильно питаться и учиться. Грек-репетитор рассказал мне, какую еду надо есть и какие упражнения делать. Сказывал, что так в Спарте воинов выращивали. Зело борзо, — вставил я свою любимую «старинную» фразу.
— Не пойму я, Фёдор, к чему ты клонишь? — нахмурился царь. — Что попросить жаждешь? Проси, если чего надо!
— Мне бы двор какой, со слугами, чтобы с забором высоким, чтобы никто не видел и не сглазил. На время, не на всегда. Мы бы там с сыном твоим, государь занимались и науками, и ратной справой.
— С сыном? С Иваном? С Настасьей Иван сейчас в Александровской слободе.
Царь нахмурился.
— Умирает царица моя, — сказал он, беззвучно заплакал, но, смахнув большим пальцем правой руки слезинки, вдруг испытующе посмотрел на меня.
— Так и езжай туда. В слободу! Я сам хотел ехать. Лекари английские прибыли. Туда вчера их отправил, а сам сегодня вечером хотел. Вот вместе давай и поедем.
— А может, я сегодня поеду? Посмотрю, чем лекари английские царицу лечат? Грек-репетитор сказывал мне, что лекари злоупотребляют жидким серебром, которое называется по-латыни «ртуть», и которое зело снимает боль и огневицу, но разрушает тело.
— Злоупотребляют?! — посуровел царь. — Против кого?
— Это значит, что употребляют слишком часто и получается от этого зло. Как от много выпитого вина хлебного.
— А-а-а… Понятно. Значит, вред, говоришь, от жидкого серебра?
— Вред, государь. Смертельный.
— Так лекари и меня ртутью потчуют. И я умру, что ли?
Иван Грозный воззрился на меня широко раскрытыми глазами. Я хотел сказать, что «мы все умрём», но от «чёрного юмор» воздержался и промолчал.
— И они знают об этом? — снова посуровел Иван Васильевич.
— Скорее всего, знают.
— Так почему дают эту… ртуть?!
— Видимое излечение от простуды и нагноений, которое ты требуешь вылечить, перевешивает их страх, что пациент умрёт. Страх не угодить тебе сильнее. Когда ЭТО случится, — я выделил слово голосом, — никто не знает. Одного ртуть убивает быстро, другого медленно. Вот видишь, царица уже слегла, а ты ещё здравствуешь.
Глаза государя вспыхнули, вызверились, брови сошлись на переносице, грудь задышала глубоко из горла вырвались хрипы.
— Убью! На кол! Порежу на ремни! В масле сварю! — зарычал он.
— Ты, государь, лучше пошли кого-нибудь, чтобы остановить врачевание, пока я лекарства не посмотрю.
— Уверен что полегчает?! — царь посмотрел на меня сурово.
Я отрицательно покрутил головой.
— Я слышал про пророчество северных волхвов. Дед сказал. Что ты теряешь? Сроки определены свыше.
Царь зарычал и закричал.
— Не хочу! Не хочу, чтобы она умирала! Если этих лекарей нельзя пускать к Насте, тогда кого?
— Почему, нельзя? Может они и не ртутью её лечить будут? Может и царица не от ртути занемогла? Я же не знаю!
— Так что же ты?! — Воскликнул царь и замахнулся на меня рукой.
Вероятно по моим глазам он понял, что ударить по мне он не сможет.
— Грозен ты, государь, но всегда ли справедлив? — подумал я, но сказал: — Скажи, государь, я виновник болезни царицы?
Глава 10
— Хватит меня словесами опутывать! Зело горазд, погляжу! — почти крикнул Иван Грозный. — Ступай к царице и посмотри, что хотят дать ей лекари английские?! Не велел я ей ничего пить до моего прихода. Ступай, давай! Найди… Хотя нет!
— Василий! — крикнул он, и в открывшуюся дверь заглянул рында. — Сопроводи отрока боярина Фёдора к царице в Александровскую слободу. Дьяк!
В дверях появился мужик с коробкой побольше шахматной.
— Пиши, дьяк, подорожную на… — царь задумался. — Одну на
