Продолжение следует - Наталья Арбузова

Пьянчужка Света, напротив, с поставленной ей задачей отлично справилась. Правда, ей помогали все окрестные алкаши: питейное братство крепко. Получилось нечто вроде исправительных работ. Степановна приняла результаты и скупо похвалила. Апрель задул северным ветром недюжинной силы. От дальних тундр хлестало колючей снежной крупой. Полиэтиленовые пакеты взмывали ввысь точно воздушные змеи – неслись к югу, к югу. Но и на юге было не то что прохладно, а просто холодно. Насквозь продуло русскую равнину. Просквозило начисто. Сумерничали в подвале, сбившись в кучу, ни дать ни взять застигнутые непогодою овцы на горном пастбище: Виктор с тремя братьями, Степановна с малохольной Светой, да еще санитаркин сын Юра с девушкой Машей, до сих пор не произнесшей ни единого слова и своим молчаньем очень всем понравившейся. Приперлись еще два безымянных алкаша. Те, что некогда на троллейбусной остановке выделили Борису кусок хлеба с колбасой – за полчаса до крушенья Борисовой прежней жизни. В тесноте – не в обиде. Сидели, пригревшись боками, а Борис, теперь уже признанный бомжиный гуру, разглагольствовал о превратностях судьбы, в каком угодно масштабе, от конкретного индивидуума до человечества в целом. Если сейчас нам относительно комфортно на земном шаре, то это не навсегда. Стоит земной оси побольше накрениться – скажем, долбанет крупный метеорит – и прощай умеренный климат. «Кажется, он уже прощай», - вздохнул ребячливый Юра. «У человечества есть общие заботы, - продолжал звонить Борис, - нефига заниматься национальными разборками». Алкаши переглянулись с пониманием. Кажется, из моего центрального персонажа получается классический народник. Во всяком случае, неплохой оратор. Десять человек в подвале уже сидело, в основном на полу. Но это было еще не всё. Еще не вечер.

Постучали. Вежливенько, однако значительно. Кто, кто в теремочке живет, кто, кто в невысоком живет? Открыто, входите. Вошел отец Александр, как привык ходить, в пальтишке поверх рясы. Знал батюшку в лицо один Борис – поперхнулся, заткнул свой фонтан, уступил новому гостю место. Степановна налила стакан чаю. Ну, не водку же… Но батюшка покосился на бутылку. Оробевшая Степановна поднесла ему и водки. Водку батюшка благосклонно выпил, прихлебнул и чаю. «Что это, Борис Львович, у нас все троллейбусы ходят дырявые. Видно, током пробивает в снежную погоду». – «Должно быть, отец Александр окончил технический вуз», - подумал Борис. Но поддержать начатый батюшкой разговор не решился. Безопасней, пожалуй, о конце света. Однако отец Александр сам пришел ему на помощь, не ведая того. Сменил тему. «У вас тут как в ноевом ковчеге. Кажется, есть уже врачеватель телесный, - он довольно точно кивнул на Игоря, - может и я, врачеватель душ, пригожусь». Степановна задохнулась от восторга. Как все склонные к безоговорочному признанью некоего абсолюта люди, она, секретарь ВЛКСМ в школьные годы, теперь ударилась в крайнее православие, что гораздо больше шло к честному ее характеру.

Конечно же батюшку подослала Вика с целью вернуть Игоря – и коню понятно. Но у батюшки сработали здравые датчики. Как-никак он хотя бы отчасти проникся своим служеньем. Едва вошел, почувствовал – здесь хорошо, смахивает на раннюю христианскую общину. Конечно, всякой твари по паре. Но любят друг друга, этого у них не отнимешь. А вот и Мария Магдалина – наметанный взгляд батюшки остановился на Свете. Света застеснялась, сложила под фартуком руки, покрасневшие от мытья посуды в холодной воде (на всю братию).

Тут нежданно-негаданно высветились два алкаша, что до поры вели себя тише воды ниже травы. Младший, невысокий, взял за плечо старшего, росточком еще помене, и держал такую речь – как бы от лица обоих: «А что, батюшка, не окрестить ли нас? мы небось не узбеки. Мы из шибко передового села Ленина, раньше было Алёнино. Земляки. Я Ленин Проскуров, он Чапаев Шапкин. Мы, мальчишки, его, жениха, Чапкой-Шапкой дразнили. Ну, батюшка?». Чапка было спрятался за высокого Серегу. Но Серега потворствовать не пожелал. Потеребил на неотмывающейся никакими средствами шее сохраненный в скитаниях крест и отодвинулся. Отец Александр поскреб в затылке и наконец рек: «Будете Леонид и Павел. Грамоте не забыли? (Те промолчали.) Вот, выучите и мне ответьте. (Батюшка вытащил из кармана пальтишка отпечатанный на принтере символ веры.) Вам нужен восприемник – крещеный, грамотный, достойной жизни. (Батюшка снова посмотрел на Игоря. Тот кивнул – без особого, впрочем, энтузиазма.) Он наставит вас в вере истинной». (Вот влип так влип. Могу наставить, что пить и в какой последовательности. И то, кажется, опоздал. Не вчi ученого ïсти хлiба печеного.) Отец Александр покосился на отменно грязные тельняшки добивающихся крещенья мужиков. «Вам понадобятся белые рубахи». Степановна засуетилась: «Будут… будут всем рубахи. (И явственно толкнула Свету в бок.) Батюшка, ведь и Светланы нету в святцах… как же быть?» - «Светлану нарекаем Фетинией, - повернулся отец Александр к магдалинке. – Готова ли ты, дочь моя, принять крещенье во оставление грехов? (Магдалинка склонила нечесаную голову в знак согласия.) Вот у тебя уже и восприемница есть. (Степановна порозовела от волненья и стала похожа на юную девушку.) Христос велел всех оделить, кто в первый день придет и кто в последний». - «Как это… в последний?» - вскинулся Борис, вспомнив недавние свои рассужденья. «Сие, Борис Львович, надлежит понимать духовно. Речь не о конце света, избави бог… это всё от лукавого. Мы говорим о тех, кто поздно пришел ко Христу. Так что укрепитесь духом, дети мои, и считайте себя оглашенными, сиречь приготовляемыми ко крещенью. А вы, господин доктор, и вы, матушка (глянул на торжественно выпрямившуюся Степановну) порадейте о душах их. (Порадеем, порадеем, - буркнул про себя Игорь.) Пусть затвердят молитву и уразумеют смысл ее». С тем отец Александр откланялся. Вот так. Не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Шел вернуть любовника богатой ханже, а довелось привести ко Христу три заблудших души. Тружусь, ровно миссионер в Африке. Батюшка осторожно ступал по лужам, поднявши рясу сколь возможно, не нарушив приличия. Тут зазвонил его мобильник: «Ну что, отец Александр? удалось уговорить?» - «Нет, дочь моя. Безнадежен».

Проводив батюшку, некоторое время помолчали. «Это вам не Лермонтова читать», - сказал Игорь в сторону Бориса и Фаруха с некоторой укоризною. Затем, покопавшись в памяти, добавил: «…его же царствию не будет конца. Не слабо, правда? а вы говорите – метеорит, метеорит. Маловеры». Степановна светилась от счастья. Света нерешительно спросила, какие такие грехи ей придется оставить. Все разошлись во мнениях. Не красть у снохи еды для товарищей? не выпить с ними? не пожалеть Серегу? Всё выходило неладно. Условились уповать на милость божию. Не согрешишь – не покаешься. Не покаешься – не спасешься. В подвальную яму капало-поддакивало: так! так!

Отец Александр сидел у Виктории, пил чай с тирольским пирогом и давал своей духовной дочери советы весьма странного свойства. Суть их сводилась к следующему: клин клином вышибают. Надо поставить крест на Игоре и заново сдать комнату одинокому мужчине, нуждающемуся в заботе и попечении. Виктория поняла указания своего духовника буквально. Ее нового постояльца звали для разнообразия Олегом. Что-то вроде приказчика в расположенном неподалеку мебельном магазине. На Игоря похож как гвоздь на панихиду, или как свинья на апельсин. Осторожный взгляд, напряженные движенья. Во всей повадке читалось: как бы не кинули. Навстречу ухаживаньям Виктории шел туго. Кто ее знает, эту сдобную дамочку. Пришлось отцу Александру сыграть роль сводника – похоже, не впервой. Он явился по наводке Виктории в первый же Олегов выходной. Пока Виктория собирала угощенье для якобы невзначай наведавшегося гостя, батюшка в коридоре столкнулся носом к носу с Олегом, разговорил его и незаметно развеял опасенья. Заодно оставил Олегу свой сотовый номер: если выйдет какое неудовольствие, он поговорит с духовной дочерью. После визита батюшки пошло как по маслу – даром что пост. Продавали вербу на ходу, и возносился крест всесвятской церкви превыше наглых новостроек. Я пару дней назад глянула из окна вагона уже тронувшегося поезда – за холмом сиял приземистый золотой купол, такой огромадный, аж сердце зашлось. Посмотрела в расписанье – проехали Новочеркасск, оплот белого движенья. Родной был храм, мне и сверкнул.

Блеснуло и Олегу – прошло мимо закоснелой в повседневности души. Непонятно что. Эта пергидрольная блондинка – ну ее к лешему. Вторая волна кризиса, мебель ни фига не продается – плевать с высокого дерева. Квартиры нет и не будет, при нонешних-то ценах, а ему хоть бы хны. Как хотите, только отец Александр между строк заказной похвалы Виктории что-то не то внушил Олегу. Он и сам-то переменился, отец Александр. Короче, Олег батюшке позвонил. Что сказать? нечего. Это я, Олег, Викин квартирант. Нет, всё в шоколаде. Просто хотел поговорить. (А может, и повидаться.) И ничтоже сумняшеся отец Александр назначил Олегу свиданье в подвале.