Доказательство чести - Кирилл Казанцев

Зелинский видел, что шутки заканчиваются. На выезде из города водитель свернул на проселочную дорогу, которая действительно вела к погосту. Санек стал задыхаться. Когда Штуке нужны были ответы, он бил и спрашивал. Эти не задавали никаких вопросов, за исключением какой-то глупости, а просто везли его на кладбище. Значит, им нужны не ответы, а смерть Зелинского.

— Вы скажите, что вам нужно! Я отвечу на вопросы, да и делу конец! — взмолился он.

У Санька еще оставалась надежда на то, что он является свидетелем тупого куража и выход из положения найти можно.

— Зачем мы сюда едем?!

— Делу сейчас действительно будет конец, — подтвердил парень, повернулся к напарнику и бросил: — Ты посиди с ним, я спрошу у мужиков, где они выкопали.

Второй спокойно качнул головой и вынул из кармана сигареты.

Зелинский вытянул шею и стал наблюдать, как парень подошел к стайке мужиков в спецовках, вооруженных заступами. Он поздоровался с ними, достал коробочку с конфетами, угостил всю компанию, хлопнул по плечу одного из них. Свои они здесь, гады!..

Копаев вышел из машины и стал быстро соображать. Предварительной договоренности с пролетариями у него не было, но созрел экспромт, который пришелся Антону по душе. Сейчас требовалось лишь отработать номер до конца. Копаев заметил у входа троих уже поддатых могильщиков. Это могли быть только они, других здесь лопатами и робами не обеспечивают.

Он направился к ним, на ходу ныряя рукой в карман, подошел и заявил:

— Здорово, мужики.

— Хай, — ответил один из них. — С чем пожаловал, командир?

— Ямку бы завтра к одиннадцати.

— Это не проблема, — согласился второй, поблескивая розовыми белками. — Хоть две. Вам на хорошем месте или на обычном?

— Пышного погребения не предвидится. Меха на паре баянов порвем да разъедемся. Сколько стоит закопать на самом отшибе?

— Тещу, что ли, привезешь? — предположил третий, который стоял буквой «Г», уперши подбородок в черенок.

Копаев хохотнул и по-свойски врезал юмористу по плечу. Тот выронил лопату, но леденец принял.

— Нет, я только тамада на этом празднике. Так где и почем будем закапывать?

— Рули за нами. — Первый могильщик указал на проезд в глубину кладбища. — Три сотки задатка есть?

Прошло двадцать минут. В пятидесяти метрах от того места, где трое алкашей уже по пояс вгрызлись в грунт, стояла «Волга».

За это время Зелинский уже четырежды пытался поднять к себе интерес. Копаев предполагал такое развитие событий, но все равно удивлялся. Санек, испытывающий приступ агонии, был настолько разнообразен, что ему позавидовал бы любой конферансье. Он формулировал свои высказывания таким образом, чтобы они заинтересовали любую категорию граждан. Сотрудник вневедомственной охраны до сих пор не понимал, от кого прибыли эти двое, но, судя по тому, с какой скоростью старатели углублялись в землю, догадывался, что не из ГУВД.

— Я пойду собаку выгуляю, — сказал Пащенко, не поворачиваясь. — А то она не выдержит и горло ему порвет.

— Так дело не пойдет, — согласился Антон. — Нам было велено живьем закопать.

Зелинский почувствовал, как у него начали неметь ноги.

Пащенко вышел, приоткрыл дверцу. Рольф лихорадочно отбил Зелинскому задними лапами грудь и вырвался на свободу.

Рытье шло на самой окраине кладбища, в какой-то низине. Судя по грубо оструганным крестам и покосившимся фанерным памятникам, торчавшим вокруг, хоронили тут в основном безвестников. От подобной аналогии Зелинский зашевелился. Его руки двигались, не подчиняясь командам, поступающим из мозга. Он без нужды кашлял и тянул носом.

Копаев, автор этого спектакля, дожидался момента, когда можно будет начать разговор.

Кричать было бесполезно. Зелинский давно это понял. Кого просить о помощи, заявляя, что ты мент? Этих троих могильщиков, которые готовы выполнить любую просьбу мужиков, приехавших на «Волге»?! Да они еще и заступом по голове добавят. Без просьб. Одна шайка!

Пащенко между тем подошел к могильщикам и предупредил, что проконтролирует их работу до конца. Те пожали плечами, не понимая, зачем это нужно. Контролировать стоит на центральной аллее, где каждое место оценивается в полмиллиона. А тут-то какой смысл? Двести на семьдесят и двести в глубину. Как ни контролируй, а больше двух целых восьми десятых куба земли отсюда не вылетит.

— Вы от Кускова? — выдавил наконец Зелинский очередную версию. Его стимулировал вид работников, закопавшихся уже по плечи. — Или от Локомотива?

— Барс, час назад я тебе задал вопрос, на который сразу, без всяких раздумий ответило бы даже животное, которое сейчас бегает на улице. Он звучал так: где ты потерял зубы? А тебе угодно было сменить тему. Мол, от кого мы да кто такие? Какого отношения ты ждешь к себе после этого?

Зелинский ужаснулся. Его решили убить только за то, что он неправильно поддержал разговор. Такие серьезные люди на его жизненном пути еще не попадались. Яша с Кусковым — лохи по сравнению с этими двумя отморозками. С другой стороны, с ним наконец-то заговорили, и это намекало на перспективы.

— Да, господи!.. Конечно, я скажу, блин, где зубы потерял, если от этого жизнь моя зависит. Только давайте уедем отсюда, а?

Копаев опустил стекло и осведомился:

— Долго еще, пацаны?

— Два штыка! — сообщил пролетарий, сидящий на краю могилы. — Вот торопится-то как! Нет, точно, теща!..

Зелинский, сидящий в салоне «Волги», этого не слышал.

Антон своевременно поднял стекло, повернулся к сержанту и заявил:

— Еще минут двадцать.

— Значит, так. Первый зуб я потерял на берегу Исети. Второй мне в гараже выбил Штука. Теперь что, я могу идти? — Страх окончательно вытеснил чувство реальности, и Санек стал дерзить.

— А кто тебе выбил первый зуб, барс?

— Рожин, блин!

— А почему тебе Рожин зуб выбил?

Макушки пролетариев скрылись за холмом выброшенной земли. Какая теперь разница, кто эти двое с собакой и от кого они пришли?

— Я топил его! Топил!

— А зачем тебе вдруг понадобилось топить Рожина?

— Мне Локомотив за это денег дал! А Кусков зуб выбил за то, что я по ошибке в багажник его «мерина» автомат подкинул!

— А почему ты на дежурство с двумя автоматами выезжаешь? Новая волна?

Конечно, эти типы, окрестившие его барсом, и сами прекрасно все знали. Сейчас им нужно было получить признание в убийствах. Ясен пень, это не менты, потому Саньку светит не зона, а эта могила. Пока он молчит, она сияет все ярче и ярче. Его в нее не погрузят, если он пустится в откровения! Это единственная надежда.

— Из этого автомата я Эфиопа расстрелял! Яшка велел ствол сбросить, а я хотел как лучше! Сунул в какой-то «мерс», а он Виталькиным оказался. Вот и вынес он мне клык золотой! А первый выбил Рожин. Мне его убрать тоже Локомотив велел!

— За что? — надавил Копаев.

— Не знаю, честное слово!.. Зачем мне это утаивать, если я признался в том, что убил? У Локомотива два придурка есть, Сорока и Подлиза! Вот они точно все знают!

Рольф не мог спокойно слушать эти крики, подбежал к машине и взорвался низким лаем.

— Собака тебя ненавидит, — заметил Копаев. — Не понимаю почему. — Он открыл дверцу, махнул рукой. — Поехали в город, Вадим… Я за руль сяду, а ты вызывай на место Меркулова. Кажется, ему сегодня придется много работать.

До города они не доехали. На четвертом километре Северного шоссе их настиг, а потом и обогнал синий «Форд».

Глава 11

Красные огни зажглись перед глазами прокурора так внезапно, что он машинально вжал педали сцепления и тормоза в полик. «Волга», подрезанная «Фордом», потеряла управление, пошла вправо.

Стараясь избежать столкновения, Пащенко вывернул руль в обратную сторону, и «Волга» оказалась на полосе встречного движения. Трасса была пуста, но прокурор и не боялся лобового удара. Он понял, что скорость «Волги» упала вдвое, а для нового разгона требуется время.

Надежда на случайность была, но исчезла сразу же, когда «Форд» снова появился перед машиной прокурора, скорость которой тут же уменьшилась еще на десяток километров в час.

— Что происходит? — процедил Пащенко, стараясь руками найти точку опоры.

Сделать это было сложно, потому что машина постоянно меняла направление движения. Пассажиры болтались в ней из стороны в сторону, как при крутом шторме. Рольф сначала гавкнул, потом, когда колебания машины достигли максимума, взвыл.

Наконец произошло то, ради чего водитель «Форда» рисковал. Из открытого заднего окна иномарки появился ствол автомата. Сквозь шум ветра, рвавшегося в салон, прогрохотала очередь.

Инстинкт самосохранения в эту минуту не сработал только у собаки. Все остальные окончательно поняли, что происходит, и пригнули головы к коленям.

Несколько пуль прошили машину вдоль, но оставили в переднем и заднем стеклах «Волги» лишь маленькие отверстия, окруженные паутиной. Основная же очередь пришлась наискосок. Боковые каленые стекла, не выдерживающие динамических ударов, осыпались как труха.