Душа змея - Екатерина В. Коробова

– Я как-то не подумал, – Никола уже лез в комод, чтобы найти рубашку посвежее. Срочно нужно было в ближайшее время дойти до прачечной. – Сейчас, одну минуту. Скажи, а у иномирцев есть способ вспомнить то, что позабыл?

– Не знаю даже. А ты это к чему? – Лавр зашел в комнату и закрыл за собой дверь. – Мы на рассеянность обычно не жалуемся. Если пожевать листья твердолюба, на какое-то время начинаешь куда четче видеть прошедшее, но это тоже не всегда хорошо. Нельзя узнать наперед, что именно вдруг всплывет перед мысленным взором. А иногда плохая память нас очень бережет. Мы же неспроста забываем некоторые вещи, ведь так? Знаешь, у нас куда больше снадобий, чтобы что-нибудь выкинуть навек из головы. Это нужнее, когда живешь тысячелетия.

От волнения Никола уронил стопку одежды на пол. Лавр нахмурился.

– Что ты придумал?

Быстро и сбивчиво, путаясь в пуговицах свежей рубашки, Никола рассказал, что мог бы воссоздать последние страницы. Недостаточно, но лучше, чем ничего.

– Только мне нужны бумага, ручка и, видимо, листья твердолюба, – закончил он.

– Мы, конечно, можем спросить отца…

– Нет! – Никола возразил так громко, что Лавр невольно отпрянул. – Нет, Лавр. Вяз точно не одобрит. И, если ничего не получится, я только сильнее его разочарую и подставлю.

– Перестань. Ты его не разочаровывал. Отец уверен, что ты ни при чем.

– И он правда пойдет добывать для меня этот твердолюб? Считаешь, ему это покажется хорошей идеей?

– Ну вот это уже вряд ли, – согласился Лавр.

– Ты поможешь?

– Мне, честно говоря, эта затея тоже не кажется прям блестящей. Люди, пробовавшие твердолюб, порой сходили с ума. Есть об этом записи… Весьма жуткие. Это сродни пыткам, Никола. Иногда прямо для этого его и использовали.

– Ну, в таком случае иномирцы растерзают меня уже сумасшедшим – велика беда. Я, может, даже и не замечу тогда ничего. Не понимаю, чего они вообще ждут. Конца Игры?

– Вроде того, – Лавр отвел взгляд и быстро сменил тему: – С бумагой будет сложнее, чем с твердолюбом. К Кедру я еще могу пробраться, придумаю какую-нибудь ерунду, будто забыл там что-то сегодня с утра. Тебе, конечно, лучше лишний раз никому глаза не мозолить. А вот в библиотеку ход всем сейчас закрыт. Разве что у кого-то в комнатах есть запасы.

– У Вяза точно есть. Я сам попрошу. Придумаю зачем.

Лавр с сомнением посмотрел на него.

– Как знаешь. Но лучше бы иметь и план на случай, если отец начнет сомневаться.

Никола хотел было сказать, что сомневаться-то Вяз точно начнет – вопрос в величине этих сомнений, но в итоге промолчал. Надо сперва попробовать, а потом уже думать, что делать дальше.

Когда Лавр с Николой добрались до Купола, мелодия уже играла. Никола замедлил шаг, прислушиваясь к знакомому мотиву. В нем чудилось звучание колокольчиков, и пение птиц, и далекий шум волн – и все складывалось в стройный танцевальный ритм.

Иномирцы считали, что именно они придумали музыку и инструменты, чтобы ее извлекать, а уже потом, в разное время, поделились с людьми этими открытиями. Никола пытался найти в человеческих книгах подтверждения этому, отголоски участия иномирцев, но не слишком преуспел.

– Мне тоже не очень хочется туда идти, – вдруг признался Лавр, обычно радовавшийся любому поводу для танцев и веселья. И тут же добавил: – Скорее бы все это закончилось. Я уже тоскую по временам, когда мы жаловались на скуку.

– Лучше б и не скука, но чтобы и нас не слишком-то касалось, да? Спектакль, но с другими актерами в главных ролях? – Никола замер у двери. Если он все время будет под присмотром Лавра или Вяза, никто не посмеет ему ничего сделать.

– И чтобы финал пьесы заранее известен, ага. И сама пьеса желательно комедия, а не всякая там чума на оба ваши дома[5].

– «Сон в летнюю ночь»? – Никола улыбнулся.

– Хотя бы не «Макбет»[6], и на том спасибо.

– Ну уж что имеем, то имеем, – Никола отчаянно искал в голове повод задержаться еще хоть немного, но такового не нашлось.

Музыка не прекращалась ни на секунду.

Стоя в своем привычном углу, Никола мысленно рассуждал, что все могло быть гораздо хуже. Сейчас же Лавр, круживший сестру в танце, казался почти довольным. Элоиза то и дело подпрыгивала и звонко хохотала всякий раз, когда нарочно сбивалась с ритма.

Иномирцы надели на себя цвета сегодняшнего Леса: золотой, коричневый, охряной и багряный. Никола знал, какое презрение у них вызывало стремление к фальшивой вычурности и помпезности, свойственное иным людям. Проще, изящнее, чище, лучше – ни одной ложной ноты ни в чем. Никола показался себе особенно жалким. Ну почему даже здесь, среди всего этого металла, механизмов, созданных и придуманных человечеством, иномирцы казались уместнее, чем он сам?

В воздухе едва уловимо пахло специями, чем-то острым и сладковато-пряным одновременно. Если долго смотреть на танцующих в их пестрых нарядах, от мельтешения и витавших вокруг ароматов начинала накатывать дурнота. Никола поднял голову и зацепился взглядом за одну из далеких мерцающих точек-звезд – проверенный способ остановить головокружение и сосредоточиться.

Столько всего… Раздобыть бумагу и твердолюб. Попытаться, может, снова поговорить с Липой. А еще ведь была карта Элоизы. Николе казалось, что у него просто разорвется голова, если он еще хоть секунду попытается удержать все эти мысли вместе. А всего два дня назад главным приключением было сходить посмотреть на Белое Цветение.

Никола так глубоко ушел в себя, что почти не слышал музыки и даже успел позабыть, где находится. Звезда мерцала голубоватым, невозможно далекая, одна из сотен тысяч, отвернись на миг – и никогда больше не найдешь среди прочих. Никола знал, что свет, который он видел, на самом деле уже далекое прошлое. Воспоминание, ставшее таковым еще прежде, чем случилось в его жизни. До того это было странно – крошечный след в веках, который Никола мог бы никогда и не увидеть, но вот поднял в эту секунду голову – и теперь не сумеет забыть. Словно все не зря.

Он понял, как попросить у Вяза бумагу так, чтобы он не смог отказать. Никола улыбнулся.

– Эй! Ты в порядке? – Лавр стоял напротив и, похоже, не в первый раз пытался окликнуть Николу. Элоиза, повисшая у него на локте, тоже выглядела встревоженной.

– Да, – Никола постарался нацепить беззаботный вид. – Просто задумался. Веселитесь?

– Мы уж было решили, что тебя чем-то опоили или морок какой наслали, – Лавр все еще тревожно всматривался в лицо Николы. – Ты точно ничего такого не помнишь? Я могу позвать отца.

– Не надо, все хорошо, ну правда. Залюбовался вами.

– Ладно, как скажешь, – Лавр не выглядел успокоенным. – Побудешь немного с Элоизой, ладно? Хочу кое-что сделать.

– Пойдем танцевать! –