Душа змея - Екатерина В. Коробова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но вы решили, что ему нужен друг? Или мне? Полет такой долгий, – осторожно подсказал Никола. Ему не требовалось объяснять, чего боялась мать Лавра. – Моя жизнь, скорее всего, завершится раньше, чем он.
– Дело не во времени, Никола. То есть опасения Льдинии, конечно, касались именно его… Но я тебе вот что скажу. – Никола видел, что Вяз наконец собрался с духом. – Значимость дружбы измеряется не годами, проведенными вместе. Можно века́ми быть рядом – уж мы-то, иномирцы, кое-что об этом знаем – и так и не стать ближе хоть на улыбку. А можно и за очень короткий срок подарить такую дружбу, которая станет драгоценностью на всю оставшуюся вечность, понимаешь?
Никола весь обратился в слух.
– Когда мы пришли к твоему отцу, у каждого из иномирцев в руках было оружие. И люди не отставали – вам было что нам противопоставить. И знаешь, это ведь нормально, это в природе всего живого – защищать свое, обороняться, пытаться сохранить то, что дорого. Я не осуждал в тот момент за это ни одну из сторон. Но Петр был из тех, кто понимал: сберечь уцелевшее мы сможем только вместе. Объединившись, попытавшись простить обиду, дав жизни шанс хотя бы так. За те годы, что мы трудились с ним плечом к плечу, я – во всяком случае, для себя – точно понял: чтобы обрести мудрость, не обязательно нужна вечность, – Вяз улыбнулся. – И про дружбу тоже многое узнал. И сыну своему желаю тех же знаний. А ты очень похож на своего отца, Никола.
Никола сидел, не смея пошевелиться, ошарашенный и смущенный этим откровением.
– Почему он оставил меня тут? – он сам не верил, что произносит это. – Почему я не там, с ними? Не думайте, я не хочу показаться неблагодарным, но…
– Потому что он хотел жизни для тебя, – в голосе Вяза слышалась затаенная боль. – Жизни, в которой ты успеешь изведать дружбу, любовь, радость и даже отчаяние. Состариться. Научиться чему-то. Подумай, иномирцам тоже несладко среди всего этого металла, вдали от дома, от всего того, что мы знали и любили. Но мы сделали этот выбор – по той же причине.
– Ясно, – только и смог сказать Никола.
– Я дам тебе бумагу и чернила, только умоляю: не попадись с ними никому на глаза, ладно? И надеюсь, в этом письме не будет надобности. Мы что-нибудь обязательно придумаем, а Лючия может проснуться в любой день, – Вяз открыл ящик стола. – От одного листа наши запасы не обеднеют. И Кедр обещает, что вскоре сможет что-то придумать, чтобы их пополнить. Какое-то у него там особое сырье и способ выделки, он так заходится в этих рассказах, что никогда за ним мыслью не поспеешь… Но хорошо бы, чтобы у него все получилось, правда?
– Было бы здорово, – согласился Никола. – Спасибо большое.
– Отдыхай, у тебя выдался непростой вечер. Но мы отыщем способ доказать, что ты не портил никаких книг, обещаю.
Никола не нашелся что на это ответить и, попрощавшись, поспешил в свою комнату. Он был уже далеко от кабинета Вяза, но по пути ему все еще мерещился тоскливый горько-древесный аромат – невозможно, невыносимо земной.
Интермедия
Большая Беда уже вновь смыкала на горле свои холодные склизкие пальцы. Дурные известия каждый день сыпались со всех сторон, и жизнь иномирцев обратилась в сражение – с болезнью, гибелью, самим временем – за полет. Для людей спасения и вовсе не было. Петр знал, что не имеет права требовать понимания, прощения или участия. Но, трудясь каждый день плечом к плечу с Вязом, не мог все же однажды не произнести свою просьбу.
– Ты уверен? – Вяз не сводил взгляда со звездного неба. – Я не отказываю тебе. Просто…
– Просто там ему будет отмерено куда больше времени, чем тут, – Петр тоже смотрел на звезды.
– Но он никогда не вернется. И, скорее всего, не сойдет с Корабля.
– Всерьез считаешь, что я не понимаю этого? Но здесь будет еще хуже, Вяз. Много хуже. Пожалуйста. Всего один человек. Никто не посмеет просить о большем.
Вяз повернулся. Он улыбался, но в этой улыбке не было веселья. Где-то там, в одном из домов, которые заняли иномирцы, тоже спал маленький мальчик, сын Вяза, ровесник сыну Петра. И, проектируя корабль, Петр спасал и этого ребенка тоже.
– Я позабочусь о нем, Петр. Я понимаю.
Вяз бы никогда не сделал этого исключительно из чувства долга – эта мера не работала там, где было совершено столько и с такими последствиями. «Спасители» слишком долго скидывали все опасные отходы иномирцам. Когда Окно нашли, все вокруг уже было насквозь отравлено, а морские княжны мертвы. Разве один Корабль в поисках новой, пригодной для обитания планеты мог искупить это все?
Но Петр был иным, не таким, как «Спасители». Он умел ценить жизнь превыше всего. Он многое знал о сострадании. И – главное – был отличным другом.
Нет, Вяз взял маленького Николу не из-за того, что чувствовал себя обязанным. Он прекрасно понимал, сколькими возможными проблемами и сложностями ему грозит пребывание человеческого детеныша на Корабле. Но если обещание скреплено дружбой, оно часто становится нерушимым.
Другие сказки
Когда Никола ушел, Вяз посидел еще несколько минут неподвижно, глядя на дверь, а потом открыл испорченную книгу.
Она вновь была здесь, в его кабинете, и кто-то совершил то, на что Вяз не решился сам. Он догадывался, чьих это рук дело. Но не мог обвинить Кориандра без единого доказательства.
Он осторожно провел по залитой чернилами странице. Краска уже намертво впиталась, и ладонь осталась чистой. Но на самом деле его руки были запятнаны кое-чем пострашнее.
Тогда, обнаружив в человеческом мире у Окна спящего змея, он почти сразу догадался, кто это мог быть. Презренный змей-отступник, который миру детей Великого Змея предпочел человеческий мир. Нашел там свою душу. И оставил там свое сердце.
Иномирцы ненавидели эту историю и мечтали бы ее забыть. О ней и записи остались-то в одной-единственной книге… Вяз нашел ее тогда. Перечитал. И спрятал.
Так много смертей случилось в те годы. Так много разрушений. И вина этого змея была такой необъятной – открыть злосчастное Окно, в итоге погубившее их мир. Но Вяз слишком многое оставлял там, на Земле… Он не мог бросить, обрекая на верную гибель, еще и это существо. Просто не мог – и все. Оно такой же потомок Великого Змея, как и сам Вяз.
– Ты уверен? – спросила Льдиния, когда он наконец решился во всем ей признаться.
– Этот змей пусть и предпочитал когда-то людские души, но за столетия в человеческом мире так и не выбрал себе новую. А на
