Романески - Ален Роб-Грийе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сериальная музыка, звучащая на всем протяжении фильма (в том числе и во время сцен в концертном зале), исподволь возникает снова: очень негромкая на первых порах, она постепенно набирает силу, однако без тех резких акцентов, что были ей свойственны прежде. Тем не менее присущие ей атональность и отрывистость, неожиданно высокие ноты, звуковые перебои подчеркивают шок, который возникает при открытии сада, шок, можно сказать, ожидаемый и умиротворяющий. Эта музыка будет звучать и при следующем плане.
Медленное панорамирование сада, так или иначе появлявшегося во всех частях фильма сада. А в кадре отсутствует. Сад пуст: не видно ни обитателей отеля, ни слуг. Вдалеке едва различима лишь согбенная фигура садовника с граблями.
Перемещение камеры завершается на А, по-прежнему опирающейся на балюстраду. Теперь видно ее лицо. Она снова прикрывает глаза рукой. Позади нее вырисовывается отель: это фасад, который нам знаком по гравюре и по съемкам в разных планах (когда А, к примеру, идет по длинной и прямой, как стрела, аллее).
А находится в прежней позиции, у балюстрады; она снята снизу, анфас и с более близкого расстояния, как бы для переднего плана. Позади нее виден шагающий по гравию X. Подойдя к тому месту, где находится женщина, он поворачивается к ней лицом; она прячет глаза. Между ними завязывается малозначительный диалог; говорят они вяло, вполголоса, без малейшего напряжения, голосами бесцветными, несколько болезненными. Звучит музыка, смешиваясь со звуками шагов и слов.
X: Что с вами?
А: Ничего.
X: Вы устали?
А: Немного… Да… Пожалуй…
X: Из-за?..
А (перебивая его): Солнце… да и все остальное…
X: Можем вернуться, если хотите.
А: Как вам угодно.
Сделав полуоборот, оба направляются к отелю, благо это недалеко. Мы видим их со спины; они идут, сохраняя некоторую дистанцию; X приотстал. Сцена достаточно короткая, но без всякой суеты. А внезапно подвернула правую ногу и остановилась; подойдя к ней, X предлагает женщине руку; она опирается на нее, чтобы снять туфлю, и ставит босую ногу на землю, как поставила ее на пол при первом появлении в комнате. Женщина разглядывает сломанный каблук. X, как и она, молчит; потом он делает пол-оборота в сторону камеры, и план меняется.
Скульптурная пара, уже много раз показанная и в фильме. Кадр статичный, полученный при съемке с некоторого удаления — словно X, обернувшись, смотрит на фигуры. Музыка становится более бурной.
В игорном зале гостиницы вокруг стола собрались игроки — человек семь-восемь, и перед каждым из них по несколько карт (рубашкой вверх). Среди них — X и М. Никто не двигается. Непонятно, во что они играют. Лица непроницаемы.
Очередной план. X и А вместе с другими парами танцуют вальс. Манера поведения обычная, корректная, но лица героев, особенно черты женщины, выглядят сейчас неизмеримо более драматичными, хоть и остаются непроницаемыми.
Звучит все та же музыка, сохранившая прежний драматизм и то и дело прерываемая паузами. Движения танцующих никак не соотносятся с ее ритмами.
Одинокая А бродит из салона в салон; народу в них мало. Женщина, видимо, растеряна, но старается держать себя в руках.
Еще один карточный стол (без X). М раздает карты, бросая их по одной и строго по очереди пяти-шести игрокам. Лица мужчин непроницаемы. Жесты М механически быстро повторяются в продолжение всего плана.
Внезапная смена «картинки». X и А — в одном из уголков сада. Пасмурно. Декорации и позы те же, какие мы видели ранее: А сидит на скамейке; X стоит позади и немного сбоку. Камера плавно и медленно надвигается на них издали и останавливается, когда оба оказываются на переднем плане (как обычно, вид со спины). Именно в этот момент X начинает говорить, не торопясь, время от времени останавливаясь. Его губ не видно, как и губ А (слова слышны так, словно их бросают прямо в лицо зрителю).
X: В тот день вы и отдали мне этот белый браслетик. (Молчание.) Еще вы попросили дать вам год, чтобы, возможно, меня испытать… или окончательно замучить… или забыть. (Пауза.) Но что значит время?.. Как бы там ни было, я приехал за вами. (Пауза.)
А (голосом тихим, упавшим): Нет… нет…
План меняется сразу после второго «нет».
Теперь мы видим героев в лицо. Они находятся там же, в тех же позах, в каких были во время последнего долгого разговора в саду. Вид у X строгий, решительный, можно сказать, воодушевленный. Руками он держится за спинку скамьи. А выглядит, напротив, несколько сомнамбулически.
Во время их диалога X поглядывает то на камеру (глаза подняты), то на А (глаза опущены: он может видеть ее профиль, так как стоит не точно за нею, а немного сбоку). А на мужчину не глядит (что естественно, поскольку он стоит позади), не смотрит она и в нацеленную на нее камеру, разве что, поворачивая голову, иногда бросает на объектив быстрый взгляд. Глаза женщины устремлены на гравиевую дорожку. Она вступает в разговор сразу после появления кадра данного плана; говорит же она все более торопливо и неуверенно.
А: Нет, нет. Это невозможно.
X (очень ласково): Нет, нет. Это невозможно… (Он повторяет эти слова как во сне.) Ну конечно. (Пауза.) Но вы прекрасно знаете, что это возможно! Что вы готовы и что мы скоро отсюда уедем!
А: Но почему вы так уверены? (Пауза.) Уедем… куда?
X (нежно): Не важно куда… Не знаю.
А: Вот видите. Лучше нам расстаться… В прошлом году… И все же нет… это невозможно. Вы уедете один… и мы навсегда…
X (перебивая ее уже резче): Неправда! Неправда, что нам нужны разлука, одиночество и вечное ожидание. Неправда. Просто вы боитесь!
На слове «боитесь» план резко меняется.
Вид комнаты, украшенной и покрашенной так же, как в прошлый раз. Над камином вместо зеркала висит старинное полотно, на котором изображен заснеженный пейзаж. Стоит комод (того же стиля, что и ночной столик, уже известный), над ним висит зеркало. Мы видим и постель, но
