Особенности брачной ночи или Миллион в швейцарском банке - Антонова Саша

— Кто тут? — донеслось из-под земли. — Человек ты или привидение?

Слезы моментально высохли, а вдоль спины поползла струйка холодного пота. Как же я забыла о привидениях в замке Грюнштайн? Вот и пришла моя смерть. И не от руки злодея, подбросившего змею в опочивальню маркграфа, а от Бледного Всадника на бледном коне. Того Всадника, конь которого проходит сквозь стены, бесшумным галопом проносится через бальные залы или бредет в коридорах с опущенными поводьями.

— Кто тут? — опять прозвучал тихий голос. — Ну, откликнитесь кто-нибудь… Спасите меня… — голос жалостно всхлипнул. — Люди… Помогите…

И стало мне жаль этого несчастного призрака, так же, как и я, заплутавшего в лабиринтах замка.

— А ты кто? — несмело спросила я. — Ты чей?

— Ничей… — совсем опечалилось невидимое привидение. — Брожу тут уже который день… Поесть ничего нету?

— Привидения не едят, — пожурила я его. — Они же бестелесные.

— Жаль, — призрак горестно вздохнул. — А ты чей призрак? Слышу, что голос, вроде бы, женский.

И задумалась я над его словами. И ужаснулась: а ведь прав Бледный Всадник, стала я тенью умершей Агнес. Хожу по замку, пугаю придворных дам и кавалеров, появляюсь на кладбище в белом платье с распущенными волосами. Потеряла я свое имя и лицо. Аньес умерла, а Агнес не восстала. Кто же я? И стало мне себя жалко до слез. И сказала я:

— Была я дочерью алхимика, да он умер. Была я невестой, да забрали у меня обручальное кольцо. Была я живой девушкой, а стала духом усопшей жены маркграфа. Был у меня жених по имени Блум, а теперь никого у меня нет.

— Аньес!!! — вскрикнул призрак. — Аньес!!! Это твой дух? Горе мне, горе… — И он расплакался навзрыд.

— Да, — печально сказала я. — Ты угадал. А тебя как зовут?

— А я когда-то был женихом Аньес, — прорыдал он. — И зовут меня Блумом.

— Как, ты все же умер? — удивилась я. — А я надеялась, что ты меня спасешь…

— Я еще не умер, но теперь надеюсь, что скоро… Раз ты уже умерла, то и мне жить незачем…

Вот тут и закрались сомнения, что говорю я с призраком.

— Блум, ты ли это? — я с трудом согнулась в жестяной парче и разглядела железную решетку, прикрывавшую отдушину в полу.

— Я… — сквозь решетку виднелось его широкое лицо.

— Что ты тут делаешь? Вылезай немедленно! — радости моей не было предела. Блум нашелся, пришел меня спасать, сейчас он выведет меня из тупика, и мы покинем страшный замок Грюнштайн!

— Не могу… — всхлипнул он. — Нет отсюда выхода.

— Как же нету? — удивилась я. — Как-то же ты попал туда.

— Вход есть, а выхода нету, — как всегда заупрямился он.

— Так не бывает! — топнула я ногой в досаде. Блум свои тугодумством способен вывести из себя и ангела.

— Ах, Аньес, Аньес, — жалобно проскулил он. — В этом жутком замке все бывает. Знала бы ты, чего я натерпелся! Я пробрался в замок под телегой водовоза, меня учуяли собаки, но я спрятался в бочке с отбросами, и они потеряли след. Потом я крался мимо солдат, лежал в навозе, плавал в сточной канаве и наконец пробрался в подвалы через слив. Господи, знала бы ты, в какой преисподней я побывал… Там скелеты прикованы к стенам, там крысы величиной с собаку, там ямы и бездонные ловушки. Однажды я набрел в коридоре на оконце, которое выходило прямо на кладбище. И видел я, как один призрак раскапывал могилу, а второй появился из земли. И я упал в беспамятстве и думал, что умер. И лишь твердил твое имя… Впрочем, что я тебе рассказываю. Ты же сама призрак… Аньес, спаси меня!

— Блум, миленький, какой же я призрак?! — гремя железным платьем, я пала на колени и попыталась сдвинуть решетку. Тщетно.

— Аньеееес! — совсем рядом раздался голос маркграфа, и стены тупика осветило пламенем факела.

Блум пискнул и затих.

— Аньес! — Хендрик выскочил из-за угла, рывком поднял меня и прижал к груди. — Слава Богу, жива! — и тут же сердито напустился:

— Я же велел тебе ждать меня! Куда ты ушла? Что ты здесь делаешь? С кем ты разговаривала?

— Я… Я… Я испугалась, — лепетала я, всем сердцем надеясь, что Блум успел спрятаться. — Я… Я… Я убежала. Я заблудилась. Я потеряла кольцо…

Кольца и правда не было на пальце. Я вскинула на маркграфа виноватые глаза, в смирении ожидая гнева и наказания. Но он не гневался, в его взгляде я со смущением прочла грешное желание. Он наклонился и жадно припал к моим губам. И был тот поцелуй, как глоток нектара.

Глава 14

Год 2005, сумерки

Я провела языком по пересохшим губам и приподняла чугунные ресницы. В районе затылка перекатывалась гранитная глыба, а перед глазами покачивались зыбкие волны, будто плыла я в лодке по морю. В комнате стоял полумрак. Мутный свет с трудом пробивался через витражные стекляшки давно немытого окна в глубокой нише и терялся в выцветшем шелке балдахина. Размытые тени дрожали в мутном зеркале и прикрывали кисейным пологом стены комнаты.

С трудом сообразив, где нахожусь, я попыталась вспомнить, как здесь очутилась, но скоро бросила это занятие, как слишком утомительное. В голову лезли обрывки каких-то слов и ощущение собственной пластилиновой беспомощности. Непонятно откуда всплыло воспоминание о сильных руках и исходящем от них запахе бензина. Бред!

Без привычной тяжести дужки на переносице лицо казалось голым, но лень было пошевелить пальцами в поисках очков.

Я прикрыла глаза, прислушиваясь к затихающим волнам боли. Похмелье, самое настоящее похмелье терзало организм, ослабленный бессонной ночью и трудным путешествием по Швейцарским Альпам. Что за зелье такое добавила Гунда в какао, от которого я позорным образом заснула, как последний пьянчуга? Сознание немного прояснилось, мне удалось собрать воедино расползающуюся на куски картинку.

Старуха Смерть, чья неподвижная фигура в дверном проеме кухни напугала меня, оказалась той самой Гундой, о которой говорил папаша Бонифаций. Зловещий облик вблизи принял черты строгости и невозмутимости, свойственных тем женщинам, которые привыкли рассчитывать только на себя, прожив жизнь в одиночестве. Гунда похлопала меня по щекам, приводя в чувство, и помогла сесть на скамью.

— Ты кто? — спросила она, с подозрением оглядывая мои драные джинсы, запачканный свитер и измазанное сажей лицо.

— Ольга, — представилась я, радуясь, что очки при падении не пострадали.

— Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? Замок — частная собственность, — в ее скрипучем голосе слышался лязг запираемых запоров и поворачивающихся в замочной скважине ключей.

— Э-э-э, — почесала я нос, силясь придумать что-нибудь правдоподобное. Ежась под неприветливым взглядом, я не испытывала ни малейшего желания рассказывать о собственном головотяпстве, которое привело к падению в колодец сумочки, а вместе с ней и всех прав на поместье Грюнштайн. — Легенды швейцарских замков… Я изучаю легенды и замки… Студентка… Из Восточной Европы… Я заблудилась… Пришла сюда, здесь никого не было… Вот…

— Покажи документы, — потребовала старуха.

— Э-э-э… Документов, к сожалению, нет, — опять проблеяла я и, сгустив краски, поведала о том, как долго плутала по ночному лесу, выбилась из сил и присела отдохнуть, как испугалась дикого зверя и бросилась бежать, бросив вещи, потом забилась в расселину, ночевала на охапке старого сена.

Старуха выслушала мой рассказ с каменным лицом.

— Ну что ж, — сказала она. — Замок ты уже осмотрела. Больше тебе здесь делать нечего. Если хочешь, я отведу тебя на станцию. По дороге поищем твой багаж.

— Да, — согласилась я, представила длинный путь вниз с горы, представила ворох проблем, с которыми столкнусь при отсутствии денег и документов, уронила голову на руки и разрыдалась, совсем позабыв, что все слезы уже выплакала возле колодца.

— Ты голодна? — догадалась спросить старуха, и я заревела еще громче от жалости к себе. — Что ты ревешь? Держи себя в руках! Не хватало тут еще истерик.

На столе волшебным образом оказалась плетеная корзина, а в ней всевозможные яства: краюха свежего хлеба, полкруга мягкого сыра, зелень и термос с какао. Я с жадностью набросилась на еду, набивая рот и неприлично чавкая. Особенно вкусным показалось какао, сладкое и ароматное, в которое Гунда щедро плеснула темной жидкости из бутылки, горлышко которой было залито сургучом.

— Что это? — легкомысленно подставила я кружку.

— Лекарство, настойка на рябине, помогает от нервов и ломоты в костях, — пояснила она.

Я щурилась от блаженства, улыбалась и прихлебывала какао. Гунда сидела напротив и невозмутимо наблюдала за мной. С каждым глотком она казалась все более симпатичной. Вот и мне, наконец, привалило счастье повстречать добрую фею.

— Ах, как красив замок Грюнштайн! — после третьей чашки меня потянуло на разговор. — Такой загадочный, такой таинственный, совсем как в легенде об алмазном венце. Но почему этих легенд так много? Ничего не поймешь: кто кого любил, кого убили и почему? А правда, что жена маркграфа умерла от укуса змеи? Был у Агнес жених или не было? При чем здесь шут? От кого она родила двойняшек? Как потерялась корона? Откуда взялся Белый Всадник на белом коне?