На войне как на войне - Сергей Самаров

— А как мне их найти?

— Это уж сами думайте, я специально этим делом не занимался и информацию для прессы не готовил.

Аня думала недолго. Как я и рассчитывал — репортерская хватка не уступает бультерьерской. Эта хватка и заставила ее вцепиться в информатора чуть не зубами.

— А не могли бы вы по этому поводу несколько слов перед камерой сказать? Для выпуска «Новостей».

Вот назойливая девка — молодец, одним словом! Ей палец протянешь, а она всю руку отхапать хочет. А я и руку с удовольствием подставлю. Во всеуслышание объявить с телеэкрана, что я сегодня в Москву улетаю — это подарок судьбы. Такую возможность, тем более когда я нахожусь под оком ФСБ, упускать не следует.

— Хорошо. Давайте договоримся, где встретимся. В семнадцать тридцать. Я к этому времени буду относительно свободен. Прямо на улице и поговорим. Там, где вам будет удобнее снимать. Я на машине по городу мотаюсь. Надо много дел закончить. И к вам подскочу.

— Нельзя раньше? Чтобы успеть в выпуск на восемнадцать часов.

Это рано. Это еще совсем не интересно. Могут проследить, кто сел в самолет. Тогда весь смысл моего выступления пропадает.

— Извините, раньше я занят. Но успеете дать в вечерний выпуск. Так где встречаемся?

Она назвала место. На углу двух людных улиц. В летнем кафе. Разговаривать за уличным столиком легче, чем в студии, это я знаю из своего не слишком богатого опыта общения с телевизионщиками. Раскованнее себя чувствуешь.

— Я буду.

— Рабочий день у нас уже кончится. Но я оператора уговорю. Вы, пожалуйста, только не опаздывайте.

— Чтобы время не терять, вы с оператором сами к моему приезду подготовьтесь. Место займите, какое удобно, камеру поставьте.

— Вы можете надеть камуфлированный костюм?

— Это необходимо?

— Так будет смотреться интереснее. Военный колорит. Сами понимаете, слова человека в форме воспринимаются почти официально. Такова психология телезрителя, и мы вынуждены с этим считаться.

— Хорошо. Я постараюсь.

Я положил трубку и посмотрел на часы. Половина четвертого. Труповоз знает, что в отношении назначенного времени я пунктуален и даже придирчив. Особенно когда дело касается работы. Если парни опоздают или даже появятся раньше, я могу и отказаться от них. Назначенное время — это уже начало проверки их способности к точному действию. Но капризничать и оттягивать исполнение «заказа» мне тоже не следует. Тем более что билеты уже взяты. Это все равно что с полдороги возвращаться — удачи не будет. Нужно ждать. А когда появятся, встретить их следует соответствующим образом.

Они пришли почти минута в минуту. Похвально. Должно быть, Труповоз предупредил их. Взглянув предварительно в «глазок», я открыл дверь.

— Заходите.

И не стал спрашивать, кто они такие, не стал интересоваться именами. От парней явно шла угроза. Именно та угроза, которая в воздухе витает в офисе Труповоза. И легкий холодок пробежал по коже снова. Я принял парней в число клиентов, потому что слишком хорошо знаю их шефа. И дело здесь даже не в жадности. Он может себе позволить расплатиться со мной полностью — не нищий. Но Труповоз знает, что уголовный мир не оставит незамеченным убийство Таманца. Начнется активный поиск. И поиск не просто исполнителя, а в первую очередь заказчика. И, как человек достаточно опытный, прошедший хорошую школу, он выработает ответные меры. Пассивные. Потому что активные могут скорее навлечь подозрения, чем отвести их. Уверен, что уже сегодня Захватов будет звонить Таманцу и жаловаться, что у него шестьдесят тысяч баксов ночью из сейфа вытащили. Это будет частичной попыткой оправдаться — да, трудно полностью сумму собрать, но он собирал частями. Если бы планировал нанять киллера, то и собирать бы не стал. Не стал бы жаловаться па судьбу-злодейку.

Парни прошли в квартиру, как хозяева. Они привыкли везде считать себя хозяевами. Смотрят на меня чуть свысока. Особенно чернявый и сухощавый. Второй-то поспокойнее, поскромнее.

— Это ты — который Веня? — спросил я чернявого.

Он молча кивнул. Не нравится парню, что попал ко мне под командование. Ох, активно не нравится! И он всем своим видом показывает это. Более того, он показывает, что я не ошибаюсь в отношении намерений Труповоза. Парни получили задание «подчистить» за мной место работы. Я легко читаю психологию этого бывшего десантника. Он очень уверен в себе, в собственных силах и способностях. Он считает, что смог бы сам выполнить «заказ» и заработать приличную, по его разумению, сумму. Веня напоминает мне новобранца, рвущегося в бой, но не понимающего, что это такое в действительности. Есть навык — умеет трясти новоиспеченного бизнесмена, не знающего, как за себя постоять. Есть навык — провести «стрелку» с такими же, как он, парнями. Возможно, есть даже навык — пострелять в то время, когда и в тебя стреляют. Судя по возрасту, он должен был застать самые активные разборки нескольких лет давности. И считает себя обстрелянным. Многие себя такими считают. Но многие ли из них бьют пулей летящую на удаление бутылку? Я уже не говорю про то, чтобы пробить у бутылки дно, оставив целой саму посудину. Так я сам не умею, хотя иногда, оказывается, получается.

С гонором парень. Надо такого, как и рекомендовал Труповоз, сразу на место поставить. Чтобы не мешал хотя бы, если уж помочь будет не в состоянии. А поставить на место можно только одним способом — обломать. Уверенности в себе лишить.

— Десантура, значит? — Он меня на полголовы выше. То есть рост под сто девяносто. Жилистый, гибкий, мосластый, резкий. — В каком звании дембельнулся?

— Сержант, — отвечает небрежно и не сразу. У меня сложилось впечатление, что я обязан ему спасибо за ответ сказать.

Веня остановился у дивана. На стену смотрит. Там на ковре коллекция ножей, парочка самурайских катан, нунчаки, отточенная до остроты бритвы саперная лопатка и казацкая нагайка.

Выбор обычно показывает характер человека.

— Воевал где-нибудь? — поинтересовался я по-простецки, почти добродушно.

Это в годы моей молодости был бы странный вопрос для парня его возраста. Тогда еще афганская мясорубка не началась. Тогда воевали исключительно спецназовцы ГРУ и пограничники на восточных рубежах. Сейчас же многие через «горячие точки» прошли. Убивать научились. К сожалению, не все научились сами оставаться в живых. Надеются на «повезет — не повезет». А это плохая школа. Потому в первую чеченскую войну и положили столько парней за просто так.

— Не-а... — Он не сказал, а промычал, на меня не глядя. Протянул руку и снял со стены нунчаки. Со свистом рассек воздух, сделал пару полуоборотов и переброс через плечо под мышку. Я сразу обратил внимание, что парень работает нунчаками «жесткой» кистью. Закрепощен. Не умеет, короче. «Жесткой» кистью из всего холодного оружия можно только двуручный меч держать, да и то лишь в случае, если колешь им дрова.

— Умеешь обращаться? — спросил я невинно.

— Желаешь проверить? — Он ответил вопросом на мой вопрос. И с жесткой усмешкой.

Я могу его понять. Старовато я выгляжу для боевика. Да еще перед таким рослым пареньком, прошедшим десантную подготовку. Единственное, что меня смутило, — рядом стоит компьютер. Парень так размахивает нунчаками, что может и в монитор угодить. Но ничего. Это только слегка осложняет мою собственную задачу. Буду действовать более выверенно.

— Желаю. Мне тебя на «дело» брать. Хотелось бы знать, кого за спиной ставлю...

Веня усмехнулся еще раз. Сделал шаг назад и занял какую-то несуразную позу. Возможно, эта поза и пригодилась бы ему в простой драке. Этой стойке их учили в десанте. Сгодилась бы она, имей я в руках автомат с примкнутым штыком или хотя бы нож. Но в данном случае вооружен не я, а он. И ему выгодно нунчаки использовать, а не защищаться ими от моих ударов.

Нунчаки засвистели, закрутились. И опять он работает не кистью, а рукой. Слишком велика амплитуда, чтобы оружие могло представлять опасность. Я просто показал движение одной рукой, вызывая его корпус на смещение, а другой тут же произвел быстрый захват за кисть. Поверх пальцев. Сделал легкий доворот и кончики пальцев сдавил. Элементарный болевой прием, заставляющий любого разжать хватку. Нунчаки выпали из руки. Но реакция у парня хорошая. Он успел перехватить их второй рукой. Но я захват не разжал. Потянул вправо, разворачивая корпус противника — ему же оттуда удобнее ударить меня нунчаками с левой, — но так уж человек устроен: если его толкаешь вправо, он будет сопротивляться и стремиться влево. Я тут же переменил давление, выставил бедро, сделал круговое движение своей рукой — и его плечом, кстати, тоже. И в результате провел классический прием айкидо, уронив Веню прямо на печень. По идее я должен был бы свое движение продолжить, упасть на него сверху и ударить локтем в ту же печень с другой стороны. Но я пожалел — не парня, а соседей с нижнего этажа. И так удар об пол слишком сильный.