Оккульттрегер - Алексей Борисович Сальников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну здравствуй! – просто и радостно выдохнула Ольга. – Столько про тебя слышала и наконец увидела. Вася так впечатлен, что даже застеснялся вот сразу выходить. Мужчины… А тут у нас кто?
Ольга слегка наклонилась к гомункулу:
– Как зовут юношу?
Несколько взвинченная Прасковья поняла вопрос не так и чуть не одернула Ольгу, чуть не сказала, что настоящее имя гомункула – это только между Прасковьей и гомункулом, но гомункул сам успел ответить. Широко улыбнувшись, показав белые верхние резцы, которые выглядели так, будто вместо зубов у него подушечки «Орбит», он тоже протянул Ольге руку и сказал:
– Миша.
– Миша-медведь может песеночки петь, – по-хорошему усмехнулась Ольга, и Прасковья ощутила, что страх пусть и остался, но слегка сбавил обороты.
Как это обычно бывает при встрече, если при этом имеется знакомство, вокзал или аэропорт, ждущая неподалеку машина либо такси, возникла суета, торопливый обмен необязательными вопросами про то, как доехали, нет ли желания перекусить, а когда оказались в машине, то будто не через двери в нее попали, а телепортировались прямо на сиденья, колыхнули подвеску и, почему-то пыхтя, стали торопливо пристегиваться.
– Прасковья – Василий. Василий – Прасковья, Миша, – представила всех Ольга.
– Угумс. Очень приятно. Наслышаны, – пошевелился и повернулся к пассажирам муж Ольги.
Для солидности Василий выглядел лет на тридцать пять. Конечно, все было при нем. И легкая щетина на физиономии, которая вовсе будто и не щетина, и прямой нос, и подбородок – не волевой, но близкий к такому, чтобы не выглядеть совсем уж солдафоном из кино, и юмористическое поблескивание зеленых глаз, и несколько растрепанная на современный манер прическа, словно муж Ольги буквально только что вымыл голову, вытер ее полотенцем, но не успел пригладить волосы. При взгляде на него в памяти Прасковьи шевельнулись несколько неопределенных воспоминаний, поскольку Василий даже чем-то походил на тот неуловимый образ, каждая мысль о котором вызывала в сердце содрогание тоски и утраты, но все же чего-то Василию не хватало, чтобы быть именно тем чертом, который выделял забытого демона из знакомых ей чертей.
– Сейчас позвоню этой выдре, – сообщила Ольга, – а то наверняка беспокоится… Кстати, а что это она сама погостить не приехала?
– Да я Надю и так задергала, – объяснила Прасковья. – Сколько можно.
– Весело у вас там, – одобрительно заметил Василий, который, очевидно, был в курсе приключений Прасковьи, Нади и всех причастных. – Хорошо хотя бы то, что у этого мужчины не СПИД. А то как бы лечили?
– Никак, – тут же отозвался гомункул. – Ближайший терапевт для бесов с иммунодефицитом – во Владивостоке.
– Бывает же, – неопределенно заметил Василий.
Безо всяких объяснений, куда они едут, муж Ольги тронул машину с места, а сама Ольга уже болтала с Надей, всячески успокаивая ее, обещая вернуть Прасковью в целости и сохранности.
«Если что случится, вы ведь и не вспомните», – подумала Прасковья почти спокойно, потому что вид на город из окна машины оказался уютнее, чем из окна автобуса. Что говорить, эти густые тополя, тянущиеся вертикальными ветвями к проводам городского освещения, эти пятиэтажки и трехэтажки, будто проявленные в городском пейзаже с черно-белой пленки, цветные окна с еще не убранными гирляндами, шторами, кухонными гарнитурами, чугунное литье оград вокруг достопримечательностей, – если не вглядываться, то почти ничем улицы Серова не отличались от улиц всех других городов, и уж тем более не очень много было отличий между ним и таким же уральским городком Прасковьи.
Меж тем Василий считал иначе.
– Вроде и железнодорожные пути на нас сходятся, и трасса, и газопровод, и всякие-то у нас предприятия, но почему-то не очень притязательно всё. Вроде бы попадаются здания, арену собираются отгрохать. Но вот улица Карбышева довольно печальна. Понятно, что гаражи и не должны удивлять разнообразием дизайна, но все равно. Какая-то средняя температура по больнице неутешительная, если целиком на город взглянуть. Так что наступивший ужас – это лишь следствие ужаса повсеместного.
– Да, – подтвердила Ольга. – Неудивительно, что у нас никого не осталось. Попробуй-ка переосмысли такое.
– Так что случилось? – не выдержала Прасковья. – Что за секретность такая нездоровая? Конечно, Наташи со мной нет. Но вашу я как-нибудь уговорю. Как ее там? Вдвоем как-нибудь вытащим это дело.
– Ага, – неопределенно вздохнула Ольга, чем вызвала у Прасковьи новый приступ беспокойства.
– Пять сек. Уже подъезжаем, – успокаивающе сказал Василий. – Ох, неловко получилось, Иван Иваныч уже стоит. Вот зачем он нас ждет? Хоть бы в подъезд зашел… Подхватит пневмонию, будет совсем хорошо.
– Кажется, он хочет помочь мешки с продуктами занести, – сказала Ольга.
Высадились у трехэтажного дома.
С тростью, но уверенно к ним подошел высокий херувим лет шестидесяти в длинном черном пальто с двумя рядами пуговиц, шарф у него был черный, перчатки черные, вязаная шапка – тоже, а узкое лицо бодрое, розовое, с аккуратно подстриженными седыми усами и седыми же бровями. Из-под этих бровей смотрели на Прасковью спокойные, внимательные светлые глаза неопределенного цвета.
– Огромное спасибо, что вы согласились, – сказал он тихим простуженным голосом.
По легкой гримасе Иван Иванович догадался, какие слова Прасковья хотела сказать, но не сказала, и поправился:
– То есть, простите, вы не совсем в курсе и можете отказаться. Но спасибо, что вы хотя бы приехали.
Он едва заметно улыбнулся, увидев, что Прасковья смолчала еще несколько слов, и добавил:
– Да, ситуация патовая. Вам без нас никак, нам без вас тоже. Так что никуда мы друг без друга вроде бы не денемся, да.
Он тихо рассмеялся, и у Прасковьи мурашки пробежали по спине и рукам, слезный ком необъяснимого восторга и счастья застрял у нее в горле – настолько смех Ивана Ивановича был похож на то, как смеялись престолы, когда принимали человеческое обличье на экране.
Впрочем, это было пусть и светлое прекрасное чувство, некоторым образом даже обнадеживающее, ведь иметь при себе херувима в адеквате было приятнее, чем если бы на пороге очередного дела ошивалось бы рядом подобие Сергея, страдающее от похмелья, вострящее
