Жили они долго и счастливо - Мэтт Шоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет. Мне не за что извиняться. Она сделала это. Если ты ее любишь, ты все равно извинишься перед ней. Она извинилась перед тобой. Ты должен извиниться в ответ. Извиняется ли она из-за своей боли? Сожалеет ли она о моей боли? Я уже не знаю, что думать.
– Ты не зайдешь? – спрашивает она.
Я хочу зайти.
– Пожалуйста, зайди. Обними меня. Выпусти меня, чтобы мы могли быть вместе. Пожалуйста... – умоляет она.
Я контролирую ситуацию.
Я осторожно иду в комнату и подхожу к кровати. Она пытается сесть, чтобы поприветствовать меня, но ее останавливают наручники. Я смотрю на ее лодыжку и вижу, что она распухла и почти вдвое больше другой.
– Привет... – говорит она мне с застенчивым взглядом в глазах.
– Привет, – отвечаю я ей.
Я не знаю, что еще сказать.
– Как твоя лодыжка?
– Я бы предпочла знать, как мы.
Умный ответ, если это ложь – это заставит меня поверить, что ее больше заботит работа над отношениями, чем то, сколько боли причиняет ей лодыжка.
– Так, как мы? – продолжает она.
Ответь ей.
– Я всегда буду любить тебя... – теперь мой голос стал тише, гораздо тише, чем за последние несколько дней.
Я уверен, что она чувствует мой стыд.
– Пожалуйста, обними меня.
Я кладу руку ей на ногу и сжимаю ее. Смущенная улыбка дергает мои губы, и мой маленький знак привязанности заставляет ее снова плакать.
– Мне так жаль, – снова говорит она, вытягивая запястья, борясь с наручниками, – я хочу обнять тебя.
Потом. Я еще не готов.
Я встаю.
– Пойду заварю чай, хочешь что-нибудь поесть?
– Все, что ты захочешь сделать для меня, будет великолепно.
Недолго думаю. Было бы жалко не доесть ее мать.
Ничего не изменилось
Я едва могу ясно мыслить... боль в лодыжке просто невыносима. Мне нужно забыть о ней и наладить с ним отношения. Мне нужно, чтобы он поверил, что я все еще люблю его. Чтобы освободил меня. Надеюсь, скоро он снова поверит мне и предоставит мне мою и без того ограниченную свободу. Как только моя лодыжка заживет, если заживет... я попробую еще раз. Не остановлюсь.
Ему придется убить меня, чтобы я остановилась.
Лежа здесь, пытаясь не обращать внимания на боль в глазу и лодыжке, я понимаю, что мне нужно получить ключи от запертых комнат. С ключами я смогу открыть входную дверь и выйти.
Когда моя лодыжка заживет, я смогу убежать.
Ключи. Надо их заполучить. Легче сказать, чем сделать. Он всегда держит ключи при себе, либо в кармане, либо, насколько я видела, на цепочке на шее. Это будет нелегко. Это будет не так просто, теперь он будет еще больше подозревать меня.
Черт!
Я не могу придумать, как заполучить эти чертовы ключи. Моя лодыжка слишком сильно болит. Было бы лучше, если бы я могла бы ее помассировать. Но я прикована. Это было чересчур с его стороны. Как он думает, я буду бегать от него со сломанной лодыжкой? Он снова контролирует ситуацию. Пока.
Давай, думай, Ванесса, думай! Как можно получить ключи? К черту ключи, как ты выберешься из наручников? Все время пока я торчу на гребаной кровати, все мысли о побеге излишни. Забудь на время о ключах. Как я могу снова избавиться от наручников?
Я глубоко задумалась, как вдруг распахнулась дверь.
– Ужин скоро будет готов.
– Хорошо.
Он больше ничего не говорит. Он просто продолжает стоять там, глядя на меня – выражение лица говорит мне, что он хочет сказать что-то еще. Возможно, мне стоит попытаться начать разговор.
– Я буду есть его здесь? – спрашиваю я, надеясь, что он освободит меня.
– А ты хочешь?
– Я хочу ужинать с тобой.
Я знаю, что он злится, но я также знаю, что он захочет быть со мной.
– Я всегда хочу ужинать с тобой.
Его ответ равносилен захлопнувшейся ловушке. Он достает из кармана связку ключей, набитую ключами разного размера. Ключи хранятся в его кармане. Забудь о ключах.
– Не попытаешься сбежать?
А как же, как только лодыжка мне это позволит.
– Нет.
Он достает маленький серебряный ключ, самый маленький в связке, и использует его, чтобы отпереть наручники. Не садись. Подожди, пока он сам предложит сесть.
– Хочешь, я отнесу тебя вниз? – сказал он, смотря на мою лодыжку.
– Я постараюсь сама, – отвечаю я.
Мне нужно привыкнуть ходить на больной лодыжке, как бы сильно она ни болела. Он помогает мне сесть и делает шаг назад, готовый поймать меня, если я упаду.
Я стою. Я качаюсь, но не падаю. Хотя это больно. Я не осмеливаюсь перенести на эту ногу весь свой вес.
– У тебя все нормально? – спрашивает он с искренним беспокойством.
Ни хрена.
– Да, да... – отвечаю я.
– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я тебя понес?
Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, черт возьми.
– Может быть, дашь мне руку? – неохотно сдаюсь я.
Он берет меня за руку, и мы медленно выходим из комнаты. Боль пронзает мою лодыжку с каждым крохотным шагом.
Игнорируй боль. Не поддавайся боли. Не показывай ему, как это больно.
Наверху лестницы я понимаю весь ужас своего положения. Я не думаю, что смогу это сделать. Слишком много ступенек.
– Ты сможешь меня понести?
Его не нужно просить дважды. Он просто подхватывает меня на руки своими тощими руками. Я беспокоюсь, что он не выдержит моего веса, и мы оба свалимся с лестницы.
К счастью, его руки выдерживают меня, и мы добираемся до первого этажа. Он отводит меня в столовую, где стол накрыт не по его обычным стандартам.
В центре стола стоит обычная свеча. Бумажные тарелки стоят по обеим сторонам стола – там же, где он обычно их ставит, а пластиковые ножи и вилки – рядом с ними. А у меня на тарелке конверт – запечатанный. Он помогает мне сесть и садится напротив.
– Что это? – спрашиваю я, смотря на конверт.
– Это для тебя... – отвечает он.
Это очевидно. Я нервно поднимаю его. Я не могу не задаться вопросом, что он приготовил для меня на этот раз.
– Я пойду
