Серебряная кожа. Истории, от которых невозможно оторваться - Элеонора Гильм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, я думаю, нам пойдут навстречу. Поживешь пока у Виолетты, а как тетка вылечится, домой вернешься.
– А что с этой… теткой?
– Стражи закона сказали: сотрясение мозга плюс раны, ссадины. Скоро тетка будет как огурчик!
40
– Маша, я сдала экзамен по русскому на пятерку! Поздравь меня!
Вета улыбалась во весь рот, обнимая круглую коробку с большим тортом.
– Сейчас чай пить будем! Да ты чего?
Маша тоскливыми глазами посмотрела на подругу, на шоколадную глазурь, розочки и чуть кривую надпись: «Поздравляем!» Она всхлипнула и убежала в комнату.
– Маша, подожди! – Вета поставила торт на трельяж и сбросила туфли.
Праздник, кажется, не удался. Она гладила подругу по спине, утирала слезы и не задавала глупых вопросов.
В коридоре Атос, заинтригованный большой коробкой, решил понюхать диковину. Вдруг там таится вкусная колбаса или рыба? Аккуратное движение серой лапки, и торт, впопыхах пристроенный на краешек полочки, скользнул на пол.
– Что за грохот?
Вета обнаружила поруганный торт в коридоре. Шедевр кулинарии превратился в неопрятную размазню.
– Хвостатый бандит! Да как же так?
Вета села тут же, и прижала мятую коробку к груди. Нестерпимо щипала глаза, и было бесконечно жалко торт, Машу, себя, пакостливого кота, которого следовало наказать.
Подруги долго рыдали вдвоем, обнявшись, изливая с соленым потоком свои девичьи беды. Атос терся здесь же, заглядывал в глаза, словно извиняясь за проступок.
– Ты, серый, виноват, проси прощения. А вообще есть торт можно. Подумаешь, помялся, вкусу это не навредит, – Маша неуклюже утешала подругу.
– И правда! Ставь чайник, Машуня. Нам нужны сейчас углеводы, чтобы не реветь.
Две чашки чая и полторта исчезли в мгновение ока.
– Вкуснотища-а-а. Вот бы самой так уметь. Я б счастлива была.
– Что тебе мешает? Кулинарный техникум недалеко. – Вета замолчала. – Маша, со мной все понятно. А ты что ревела?
– Ты девять классов закончила, а я нет.
– Почему? Ты не учишься? – Вета даже не задумывалась об этом. Какая эгоистка!
– Неа, тетка сказала: ты дебилка, таким учиться не надо. Я весь год в школу не ходила.
– Спрошу дядю Сашу, он должен помочь.
– Хороший он, заботится о тебе. Я бы тоже хотела такого дядю Сашу.
Александр Николаевич словно не замечал холодности Веты. Он часто оставался допоздна в квартирке на улице Пихтовой, приносил интересные книги, конфеты и рыбу для Атоса, смотрел новости и шутил над Машей. Скоро опекун перетащил чемоданы, и Вета не стала возражать. Она молча посмотрела на вещи и ушла на кухню. Наверное, ее сердце оказалось слишком злопамятным.
41
После девятого класса Вета поступила в ветеринарное училище. Произошло все быстро и безболезненно. Она опомниться не успела, как собрала все справки и документы, прошла собеседование и стала студенткой.
Четыреста километров от родного города в ее воображении стали непреодолимым расстоянием. Девушка гнала от себя мысли о дяде Саше, о милой Катьке, о Машке, которая вернулась к учебе. Она тосковала по дому, по друзьям до скрипа в зубах, но сбегать не собиралась.
Скоро она прижилась в маленькой комнате уютного общежития, где всегда пахло едой, где комендантша тетя Нюся искренне радела о подопечных и помогла им прижиться в большом и шумном городе. Вета с пылом училась, зубрила латинские названия, симптомы чумы плотоядных и методы лечения переломов. Как и все девчонки, сжималась в комок, стоя со скальпелем над лягушкой. Резала окоченевшую кошку и ревела от жалости.
– Ты как там, Лета? – голос дяди Саши, тихий, далекий, казался Вете нереальным.
– Ты что молчишь? Говори, девочка. Без тебя скучно. Тоскливо даже, – он заговорил громче. – Машка и Атос передают приветы. Кстати, у меня скоро командировка, тебя обязательно навещу. Как ты?
– Хорошо у меня все. Только одной… страшно.
Настоящим праздником для Леты были редкие приезды дяди Саши. Они бродили по городу, заходили в музеи, книжные магазины, с удовольствием вдыхали свежий запах новых книг, сидели в кафешках и пиццериях, разговаривали обо всем на свете. И лишь одну тему обходили стороной.
42
Июнь зеленел пушистыми ветками, цвел петуньями на клумбах, заманивал в тенистые аллеи, плескался в водах городского фонтана. Вета любовалась родным городом. Она не приезжала почти год: новогодние каникулы провела вдали от дома, потратив их на изучение журналов в библиотеке и подработку в ветеринарной больнице. А может, это были лишь отговорки – Вета боялась возвращаться. Она привыкла к общежитию и училищу, завела друзей-приятелей и окунулась в студенческую жизнь.
Ровно два дня назад гремела торжественная музыка, актовый зал тонул в бумажных цветах и воздушных шарах, звучали напутственные слова директора. Вета и еще тридцать взволнованных ребят превратились в дипломированных ветеринаров.
– Отмечать!
Пестрая толпа выскочила на крыльцо техникума, защелкали фотоаппараты.
– Ветка, айда с нами, в кафешку!
– Ты куда собралась? – кричали однокурсники.
– Всем пока! Созвонимся. Мне пора!
Вета, сжимая в руках заветную красную корочку, поняла, что после четырех лет учебы в чужом городе у нее одно желание – вернуться в родной город, к родным людям…
Сейчас она стояла на вокзале с двумя огромными сумками, одну из них заняли книги и толстые тетради с конспектами. Тысячный раз жалела о том, что не предупредила дядю Сашу о своем приезде. Сюрприз захотела сделать! Ни одного такси на стоянке не было – видно, их разобрали более расторопные пассажиры.
– Сметанкина, неужели ты?
Вета крутила головой, но остановка была пуста. Доброжелательный голос раздавался совсем рядом.
– Да ты чего? Тут я, подожди, сейчас выйду.
Дверца бело-синего киоска с богатым ассортиментом газет, напитков и шоколадок, резко открылась, и на пороге возникла девушка в старых джинсах и рваной футболке.
– Да ты че, Колченожка, правда не узнаешь?
– Юля? – Снегирева точно не входила в число тех людей, кого Вета мечтала увидеть в родном городе.
– Привет. Ты как? – Вета не могла резко оборвать разговор, детские обиды пора забыть.
– Да в норме! – Юлька придирчиво оглядела ту, кого она называла Колченожкой.
Розовый сарафан обнажал белые, еще не поцелованные солнцем руки Веты и скрывал искалеченную ногу. Пышные волосы, убранные в высокий хвост, блестели на солнце.
– Давай постоим, покурим, – Снегирева выдохнула прямо в лицо собеседницы едкий дым. – Ты в поряде, смотрю.
– Спасибо. Я домой вернулась. Отучилась на ветеринара, теперь здесь буду жить.
– А я от родаков из Норильска сбежала. Хату не продали, там теперь и живу. С Сережкой.
Зачем Юльке понадобились все эти разговоры? Они не были близки никогда. Скорее враги, чем друзья.
– С парнем живешь? Или с мужем? –
