Алтарь победы - Чингиз Абдуллаев

– Это нам известно. Но куда?

– Мы пытаемся ее обнаружить, – покачал головой Валид Шариф-хан, – и считаем, что она переехала куда-то на север. Однако наши поиски не были абсолютно безрезультатными. В результате нам удалось узнать, что этой лабораторией руководит профессор Бегум Гюльсум Сайед, которая считается очень известным ученым в этой области. У нее погиб сын в Афганистане во время американского налета, и она винит в этом исключительно ваших соотечественников, мистер Эхидо.

– К сожалению, там произошла трагедия, – кивнул Эхидо, – и мы даже считаем, что были обязаны вовремя извиниться перед ней и попытаться прояснить ситуацию. Но, к сожалению, это не было сделано, и в результате мы получили непримиримого врага. Это очень печально. Однако на этом наши неприятности не закончились. Несколько месяцев назад к ней присоединился и другой известный ученый, Хозван Джабри из Германии. Он араб по происхождению и один из лучших специалистов в области ядерного синтеза. Боюсь, что в данном случае решающим фактором оказались деньги, а не месть.

– Джабри? – нахмурился Валид Шариф-хан. – Насколько я знаю, он был убит в Исламабаде, его тело отправили в Дамаск, где и похоронили. У нас было официальное подтверждение его похорон.

– Вас обманули, – сообщил Эхидо, – он жив до сих пор. Вам просто подсунули двойника.

– Какого двойника?! Откуда вы знаете?

– Этого человека застрелили в Исламабаде, намеренно изуродовав лицо, а потом похоронили в Сирии. Но израильтяне внимательно следят за такими учеными. Они не поверили в его убийство и сумели достать фрагменты тела, которые позже сравнили с результатами анализов Джабри в Дюссельдорфе, где тот проходил обследование в местной клинике. Оказалось, что это два разных человека. Поэтому мы уверены, что Джабри жив.

– У нас не было такой информации, – признался Валид Шариф-хан.

– Мы долго не верили, пока русские не провели свою проверку, – сообщил Эхидо. – Через свое посольство они потребовали эксгумацию трупа ученого. Оказывается, он приезжал и в Россию для совместной работы. Сирийское правительство разрешило эксгумацию. В результате оказалось, что там похоронен совсем другой человек.

– О такой подмене мы даже не могли подумать, – воскликнул Валид Шариф-хан.

– Поэтому угроза возросла тысячекратно, и у меня есть категорическое указание руководства найти эту лабораторию любым способом. Мы готовы выплатить крупное вознаграждение тому, кто укажет нам, где находится эта лаборатория. Вы меня понимаете?

– Конечно. Но деньги не главное. Нужно найти того, кто захочет взять деньги и сдать нам лабораторию.

– В таком случае найдите, – попросил Эхидо. – У меня есть лимит на пять миллионов долларов. В случае вашей успешной работы один из этих миллионов получите вы, а три – тот, кто сможет указать нам точное место. Для ваших соотечественников это неслыханный гонорар, на который они могут безбедно существовать в течение всей жизни.

– Очень большие деньги, – согласился гость. – Я думаю, что мы сумеем найти людей, которые подскажут нам местонахождение лаборатории. Но вы должны понимать, что об этом сразу узнают и наши спецслужбы. Сохранять такой секрет долго просто не получится. И вам просто не отдадут таких известных ученых, если мы даже сумеем их обнаружить.

– Я ценю вашу откровенность, – кивнул Эхидо, – и могу сообщить вам, что мы не собираемся никого арестовывать или депортировать в нашу страну. Как только вы укажете нам место, где находится лаборатория, мы ее сразу и гарантированно уничтожим. Вместе со всеми сотрудниками, которые находятся там.

Валид Шариф-хан улыбнулся, поправил очки.

– Говорят, что мы, восточные люди, излишне жестоки, – заметил он, – но, кажется, вы превосходите нас во всем. А Киплинг говорил, что нам никогда не сойтись друг с другом, Востоку и Западу.

– Он ошибался, – добродушно заметил Эхидо, – у нас есть общие ценности и общие враги. Сколько ваших сослуживцев погибло от рук террористов?

– Да, конечно. Мы пытаемся с ними бороться, но в нашей стране это очень трудно. Здесь слишком много сочувствующих им людей. Поэтому наша протяженная граница с Афганистаном напоминает решето, сквозь которое в обе стороны спокойно проходят любые группы людей с вооружением, взрывчаткой, наркотиками.

– Это наша общая проблема, господин Шариф-хан, и мы должны решать ее вместе. Надеюсь, вы сумеете обрадовать меня в ближайшие несколько дней. Я хочу вас просто предупредить, что мое «коммерческое» предложение действует на определенный период. Чем дальше, тем меньше денег. А через месяц предложение вообще снимается. Мне нужен конкретный результат в ближайшие несколько дней. И тогда миллионы, которые я пообещал, будут вручены человеку, который нашел эту проклятую лабораторию в вашей стране.

Гость задумчиво потер подбородок.

– Я сделаю все, что можно, – пообещал он, – и постараюсь найти для вас эту лабораторию. Но почему вы так уверены, что сумеете уничтожить ее? А если она находится в центре крупного города? Вы будете наносить по ней точечный удар ракетами или поднимете ваши высокоточные самолеты?

– Мы найдем способ уничтожить лабораторию, не нарушая экологию ваших городов, – пообещал Эхидо.

Валид Шариф-хан улыбнулся. Он оценил юмор американца.

– И еще, – добавил Эхидо, – у меня будет к вам личная просьба. Считайте, что она не менее важна, чем поиски лаборатории. За нее не платят такие деньги, однако вы станете моим другом, а я – вашим должником на всю оставшуюся жизнь. Хотя гонорар вы, конечно, получите, но гораздо меньший, чем за обнаружение лаборатории.

– Что еще нужно нашим союзникам?

– В горах Кандагара против нас действует неизвестный глава службы безопасности их организации, который несколько раз нам очень мешал. Там он известен под именем Идриса аль-Исфахани. Но у нас есть подозрение, что это не настоящее его имя. Я передам вам данные на этого человека.

– Какие данные? – уточнил Валид Шариф-хан. – Мы тоже пытаемся найти этого человека, но наши агенты сообщают, что он никогда и ни с кем не контактирует.

– Иногда он делает исключение, – возразил Эхидо. – Я уже сейчас могу сказать, что этот тип высокого роста, с подвижным лицом, внимательными умными глазами, очень хорошо говорит по-арабски, но с явным английским акцентом. Чувствуется, что у него было хорошее образование. Возможно, военное…

– Поздравляю, – кивнул пакистанец, – у нас не было таких данных.

– Мы тоже кое-что умеем, – улыбнулся Эхидо. – Учтите, что он нас очень интересует. И если бы вы смогли для начала хотя бы узнать его имя, то мы были бы очень вам благодарны.

– В пещерах Кандагара свои законы, – осторожно сказал Валид Шариф-хан, – но если это живой человек, а не бесплотный дух, то мы его найдем. Пусть не за такую сумму, которую вы готовы потратить на поиски лаборатории, но платить все равно придется. Иначе никто и ничего не будет нам рассказывать. В наших местах люди верят только Аллаху, а за все остальное нужно платить наличными.

– Хорошо, – согласился Эхидо, – будем считать, что вы найдете для меня этого типа за особую плату. Я трезвый реалист, чтобы требовать у вас его голову. Но имя может обойтись мне не так дорого. Только его настоящее имя. Надеюсь, что вы сможете меня порадовать, уважаемый Валид Шариф-хан.

Ривердейл. Северный Бронкс. Нью-Йорк. Штат Нью-Йорк. Соединенные Штаты Америки. За три недели до дня «Х»

С тех пор как он впервые увидел Саиду рядом со своим домом, прошло уже больше недели. Она привычно выходила на прогулку по вечерам со своей лохматой собакой, а он, рассчитывая время, закрывал магазин как раз в тот момент, когда она появлялась на улице. Разумеется, они не разговаривали и не общались друг с другом, лишь привычно улыбались при встрече. Иногда он позволял себе наклониться и погладить собаку. После встречи с Самантой он нашел себе помощника – молодого шестнадцатилетнего вьетнамца, который с удовольствием оставался в его магазине по вечерам, отпуская товар покупателям. Вьетнамец очень гордился тем, что мог в столь юном возрасте зарабатывать деньги и помогать своей семье.

Фоксман сообщил Физули о Саманте Льюис, которую проверяли все эти дни. Выяснилось, что она живет на Манхэттене, несколько лет провела в Африке, жила в Марокко и Тунисе, где, очевидно, была завербована в одну из ячеек «Аль-Каиды». Она вернулась в Америку в прошлом году и купила себе небольшую квартиру. Считалась свободной художницей, однако ее картины, выставленные в нескольких галереях, никто не покупал.

– Типичный комплекс неудачливой «творческой личности», – прокомментировал Фоксман, – нет ничего хуже этого. Когда человек не получает признания, ему кажется, что все вокруг ему завидуют и не дают пробиваться. А его скрытый гений не может быть понят его современниками. При этом любят приводить в пример Ван Гога, не продавшего ни одной картины. Но это лукавство. Даже тогда все друзья и знакомые художники точно знали, что он гений. Просто его необычная манера была не совсем понятна широкому кругу зрителей. Он опередил свое время. Саманта не нашла признания ни в Америке, ни в Европе, озлобившись, уехала в Африку, где у нее тоже ничего не получилось. Зато принадлежность к тайному обществу делает ее значимой в собственных глазах.