Госпожа Клио. Заходящее солнце - Сергей Дубянский

– Лучше, – Даша подошла к длиннющей веренице вешалок. Ей было все равно, как оно будет, и, вообще, чем заниматься, лишь бы побыстрее попасть домой. …Ведь неспроста, – подумала она, – кто-то дает мне возможность спокойно позвонить в этот «Век истории»… или у меня, как у Виталия, начинает ехать крыша?..

Через неделю корабли вошли в залив. Все, кроме лошадей, целыми днями толпились на палубе, чтоб увидеть первый в своей жизни город новой земли.

По рассказам Манко, Тумбес[8] был достаточно большим, с множеством каменных построек, мощеными улицами, выходящими на площадь, и дворцом курака,[9] который, конечно, уступал дворцу Великого Инки в Куско, но тоже отличался удивительным богатством и роскошью. Самому Манко не доводилось бывать в нем, но по тому, каким важным представал курака во время праздника Солнца, он догадывался, сколько красивых вещей могло находиться во дворце.

Хотя красоту и богатство каждый понимал по-своему. Например, Манко давно заметил, как начинали блестеть глаза белых людей при упоминании о желтом металле, и не понимал, что их так привлекало, ведь цветные раковины гораздо ценнее. Металла же у Великого Инки столько, что он покрыл им стены дворцов!.. А белые люди после одних только разговоров о нем долго ходили с блаженными улыбками на лицах; они не ругались и не ссорились, как обычно, а укладывались на палубу, мечтательно глядя в небо…

Но однажды идиллия, невольно созданная Манко и искусно поддерживаемая капитаном Писарро, рухнула. Появившийся из тумана город вряд ли соответствовал картинам, которые рисовало разыгравшееся воображение. Эрнандо с возгласом «Ты обманул нас, грязная свинья!..» даже кинулся на Манко, но на помощь пришел капитан, успевший направить в грудь брата острие шпаги.

Город действительно оказался не меньше, чем Трухильо-де-Эстремадура, в котором братья Писарро родились, выросли и где набрали свою команду, но ничто не говорило о его богатстве. Какое золото? Только серые стены, над которыми не возвышалось ни одно строение; зияющий проем ворот, узких, как двухстворчатая дверь, и несколько маленьких безгорбых верблюдов, неприкаянно бродивших чуть поодаль. Город казался вымершим. Это ощущение дополняли разбросанные по берегу бревна, предназначенные для строительства плотов.

Пока остальные проникались трагической мыслью, что зря поддались на посулы Писарро и приплыли в эту страну, Эрнандо схватил капитана за рукав.

– Нас опередили! Кортес! Он спустился вдоль побережья!..

– Нет, – капитан покачал головой, – это не он. Я видел Кортеса в Толедо, когда встречался с королем Карлом. Он должен двигаться исключительно вглубь материка. Ему отданы земли, расположенные севернее, а это наша земля.

– Кому ты поверил?! Зачем ему материк? Посмотри, там только горы и пустыни!.. Карл далеко, а здесь у Кортеса уже целая армия, к тому же, ему покровительствует губернатор Панамы. А мы? У нас шестьдесят два всадника и сто шесть солдат. К тому же подлый индеец нас обманул!..

Глаза Эрнандо сощурились, губы выгнулись дугой в отвратительной гримасе, а в уголках рта появилась слюна, как у бешеного животного. Он схватился за шпагу, которую прицепил к поясу, в преддверии высадки на берег, но Манко больше не боялся его. Теперь Великий Инка находился совсем близко, и если он даровал ему жизнь в опасном путешествии, то защитит и дальше. Только, действительно, было непонятно, что произошло с Тумбесом, всегда шумным и многолюдным? Может, его покарал сам Великий Инка, ведь здесь собирались все, кто на свой страх и риск отправлялся за цветными раковинами?..

– Мигель, – капитан прервал его мысли, – а где жители?

– Я не знаю. Надо сойти на берег.

Капитан кивнул. Повернувшись к безмолвной толпе, он отдал какие-то приказания, и люди нехотя разбрелись по палубе. Появилась лодка, которую тут же спустили на воду. Из чрева корабля стали вытаскивать давно приготовленные корзины с едой и оружием, а капитан, удовлетворенный ходом работ, увел Манко в «деревянный дом»; достал его старую индейскую одежду. Она оказалась цела, не хватало только убора из синих и желтых перьев, утраченного при захвате плота.

Убор являлся одним из лучших изделий Манко – даже лучше, чем короны, веера и жезлы, которые он делал для приближенных Великого Инки. Однако какое это имеет значение, если, вернувшись домой, он получит много-много перьев попугаев и непременно сэкономит несколько, чтоб сделать себе новый убор. Жаль, что перья колибри разрешено носить только курака…

Все мысли Манко уже циркулировали в привычном мире, регламентированном до конца жизни, и когда он вновь появился на палубе, то первый раз почувствовал себя выше молчаливой, растерянной толпы. Для полного счастья ему не хватало только листочка коки, но уж в городе он запросто найдет ее…

Корабли встали так близко от берега, что своим острым глазом Манко различал даже крабов, бегавших по песку среди бесхозно валявшихся бревен. Они весело гонялись друг за другом, и никто их не собирал. Такого не могло случиться, если б в Тумбесе остался хоть один человек – значит, бедствие постигшее город, никого не оставило в живых…

Капитан построил понурую команду и отдал приказ прыгать в воду. Место в лодке, осталось только для него самого, его братьев и Манко.

Всадники вместе с лошадьми беспрекословно полетели вниз, поднимая фонтаны брызг, и будто стая фантастических двуглавых существ, поплыли к берегу. Среди пеших возникла небольшая суматоха, потому что никто не хотел прыгать первым, однако капитан быстро навел порядок, до половины обнажив шпагу. Люди посыпались за борт, и Манко представилось, что это косяк рыбы играет на мелководье.

Наконец палуба опустела, и только тогда отчалила лодка.

Всего несколько десятков гребков, и она вползла на берег, шурша по песку днищем. Мокрые солдаты к этому времени сбились в кучу, дрожа под порывами совсем не жаркого ветра. Во время плаванья они вели себя более уверенно. Видимо, чужая земля, с первой встречи начавшая преподносить сюрпризы, остудила их пыл, и даже Эрнандо методично вышагивал вдоль кромки прибоя, занятый своими мыслями. Один Манко чувствовал себя дома. Ведь это совсем не страшно, что жителей Тумбеса больше нет. Так решил Великий Инка – значит он заселит грешный город другими людьми. Он не раз принимал подобные решения, истребляя непокорные айлью и переселяя на их место людей с благополучных территорий. Не дело Манко задумываться о таких вещах. Его забота – аккуратно сгибать роговые кончики перьев, обвязывая их тонкой ниткой из стеблей алоэ, потом продевать другую нитку в полученную петлю… главное, подгонять перья одно к одному, чтоб получить плавный переход цветов, как, например, его любимое сочетание – от бледно-оранжевого к пурпурно-красному.