Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу - М. Забелло

— Ставь наугадъ…. Мы теперь, Гугенотъ, не музыку твою пришли слушать, а головы наши въ спокой привести…. Понимаешь?… Намъ теперь лишь-бы шумъ…. ну, ты и производи шумъ…. Пущай машину, Гугенотъ, изъ Мейербера!

Компанія пила и шумѣла, органъ игралъ безъ остановки, полковникъ сердито и часто посматривалъ на пирующихъ, а Могутовъ нѣсколько разъ пристально посмотрѣлъ на угреватаго. Такъ вотъ каковъ мой сосѣдъ, господинъ Переѣхавшій, подумалъ онъ при этомъ.

— А какимъ манеромъ ты, братъ, пьянствуешь? спрашивалъ чрезъ часъ Пантюхинъ Ахнева. Женатому, братъ, не слѣдъ!.. не хорошо…. Право, не хорошо….

— Ты, Пантюхинъ, — пантюха!.. По твоему женатый — не человѣкъ!.. Женатый, по твоему, бракованный!.. Пантюха ты настоящая! гнусавилъ Переѣхавшій.

— Ты не то…. Ты, братъ, не туда…. Ты меня не понимаешь…. Для женатаго водка — жена…. Ежели жена не водка — она не жена…. Она должна радость и горе мужа развести…. Горе у тебя, другъ, обнимая Ахнева и захлебываясь, говорилъ Пантюхинъ, — такъ ты долженъ сказать объ этомъ женѣ, а она должна тебя въ хмѣль ввести и пѣсню, грустную такую, слезливую пѣсню тебѣ спѣть, чтобы тебя въ слёзы ударило…. Веселъ ты, — опять жена тебя должна упоить, чтобы плясать началъ, безъ удержу плясать…. И онъ, поднявшись, началъ подпрыгивать на стулѣ, какъ-бы показывая, какъ нужно плясать.

— У меня, братцы, жена — тьфу, понуривъ голову и слезливо, говорилъ Ахневъ. А какъ я ее любилъ!.. Ахъ, какъ я ее любилъ!.. Я дуракъ, я гимназію не кончилъ, а если-бы она сказала: будь профессоромъ, будь уменъ, какъ Переѣхавшій…. и я былъ бы профессоромъ…. Клянусь честью, былъ бы Переѣхавшимъ!.. Только-бы пущай сидѣла около меня…. Пущай-бы глядѣла своими глазенками на меня…. Какіе, братцы, глаза у моей жены!.. Нѣту этого…. Было, день было, два было, а потомъ…. У, идолъ малеванный! Убью! хлопнувъ рукою по столу, дико крикнулъ Ахневъ, потомъ вдругъ опустилъ голову на столъ и началъ испускать слезливые вздохи: Я пропащій…. я тряпка…. я жалкій.

— А ты не плачь…. потому слеза-вода…. Если жена тебя не любитъ, — брось ее…. если жена не водка — къ…. Почему я же женатъ?… Почему одичалъ въ деревнѣ съ демократкой, съ дѣвкой простой?… Потому, что нѣтъ, братъ, женщины — водки…. У насъ все, братъ, барышни, чрезъ губу самм не плюнуть…. ты имъ каждый кусовъ въ ротъ клади, потому онѣ барыши, а ты ихъ мужъ…. А я такихъ къ…. Ну и одичалъ…. и болѣе того одичать могу…. Совсѣмъ дикимъ стану! уже громко, какъ и его пріятели, говорилъ Пантюхинъ.

— Ты, братъ, врешь! громко началъ Переѣхавшій. Русская женщина — богатырь…. Ты умѣй найти…. Ты понимаешь, ацтекъ ты этакой, «типъ величавой славянки возможно и нынѣ сыскать!»…. А при какихъ условіяхъ, милостивые государя, живетъ и…. и не погибаетъ величавая славянка?… Знаешь-ли ты, ацтекъ и пантюха, при какихъ?… «Три горькія доли имѣла судьба, и первая доля — съ рабомъ повѣнчаться, вторая — быть матерью сына раба, а третья — до гроба рабу покоряться»…. «И всѣ эти тяжкія доли легли на женщину русской земли»…. Видишь ты, пантюха, видишь!.. Всѣ тяжкія доли…. Понимаешь ты, пантюха, дурень….

— Ну, и что?… Ну, и понимаю…. Ну, и задавили онѣ, доли тяжкія…. Ну, и нѣтъ женщины — водки…. Ну, и остались барышни…. Ну, и клади имъ нашъ братъ каждый кусокъ въ ротъ. Ну, и одичаешь, ежели барышень къ…. ежели съ демократкой, съ дѣвкой канитель поведешь….

— Нѣтъ, врешь!.. Врешь, пантюха!.. Ты — ацтекъ, ты дикій…. «Есть женщины въ русскихъ селеньяхъ»…. «Типъ величавой славянки возможно и нынѣ сыскать»…. Ты — пантюха, для тебя и нѣтъ…. Я вотъ совсѣмъ насчетъ брака отвергаю, а потому и не ищу женщины, а захоти я — нашелъ бы, ей Богу, нашелъ-бы….

— Ты, Переѣхавшій, — профессоръ…. ты…. А я несчастнѣйшій человѣкъ! поднявъ голову, говорилъ плаксивымъ голосомъ Ахневъ. Меня въ Сибирь…. я мошенникъ…. я воръ….

— Послушай, Ахневъ! стараясь быть серьезнымъ и потому еще болѣе въ носъ, началъ Переѣхавшій. Разскажи ты намъ толкомъ, что за исторія съ тобой приключилась?… Смирно! зарычалъ онъ на Пантюхина, который все это время бормоталъ: «ну и нѣтъ, ну и ацтекъ я, ну и въ квадратѣ ацтекъ»….

— Скверная, братцы, исторія…. Описывалъ я, братцы, имущество…. Старый чертъ добра много припасъ, а умеръ скотиной…. Наслѣдниковъ — ни души, въ казну добро все…. Не скажи мнѣ пѣтушій король…. «Узнайте, господинъ приставъ, не осталось ли у покойнаго старой водки и древнихъ вещей»…. Описываю…. Отлично…. А какъ дошелъ до старой водки…. пропалъ…. чортъ попуталъ…. Это онъ…. ей Богу, онъ…. Онъ велѣлъ вложить въ экипажъ старую…. И лошадей не я закладывалъ…. ей, ей, не я…. Это онъ…. а меня подъ судъ…. воръ, скажутъ…. Подлецъ я, скажутъ! стукнувъ кулакомъ по столу и вслѣдъ за ударомъ падая на столъ головою, кричалъ безсвязно Ахневъ.

— Скверно, очень скверно, стараясь быть грустнымъ, говорилъ Переѣхавшій. Честность — первое дѣло…. Будь ты нищій, будь ты пьяница, но честный — и ты человѣкъ, homo…. А честь просадишь…. пропалъ…. Искупленіе прими…. безъ искупленія пропалъ….

— Честный! Что ты мнѣ честный тычешь! вскочивъ на ноги и ухватившись рукою за стулъ, дико кричалъ Ахневъ. — Ты одинъ, такъ и честенъ…. Нѣтъ, будь ты честенъ, когда жена…. Честенъ…. Всѣ воры…. Всѣхъ въ Сибирь и.

— Какъ вы смѣете! пронзительнымъ голосомъ закричалъ полковникъ, вскочивъ съ своего стула и подбѣжавъ къ пьяной компаніи. Какъ вы смѣете говорить подобныя вещи? Позвать полицію! Человѣкъ, позвать полицію!..

— Какія вещи? поднимаясь и закладывая руки назадъ, съ насупившимися грозно бровями, громко и гнусавя, спросилъ Переѣхавшій. — Онъ ничего не говорилъ…. Вы, милостивый государь, зачитались…. шатаясь и приближаясь въ полковнику, продолжалъ онъ. Его фигура была смѣшна, но онъ, сравнительно съ трясущейся отъ злости мизерной фигурой полковника, былъ грозенъ, въ движеніяхъ проглядывала смѣлость, ухарство. Полковникъ задомъ отскочилъ отъ него.

— Ты слышалъ? Зови полицію! хватая человѣка за руку, кричалъ полковникъ.

— Никакъ-съ нѣтъ-съ. Я былъ ушедши. Шумѣли, а объ какой надобности — не могу знать, не моргнувъ бровью и прямо глядя въ глаза полковника, говорилъ человѣкъ.

— Вы слышали? Они кричали на всю залу. Вы слышали, милостивый государь? подскочилъ полковникъ къ Могутову.

— Слышалъ, господинъ полковникъ, но никому не скажу, что они говорили, вставъ и серьезно, сказалъ Могутовъ.

— А! Вы раздѣляете ихъ дерзкія рѣчи! Это стачка! Позвать полицію! кричалъ полковникъ.

Въ дверяхъ показалась толстая фигура буфетчика.

— Дѣло въ томъ, господинъ полковникъ, что подслушивать — очень не похвально, а если нечаянно пришлось, — нужно держать про себя, спокойно смотря въ устремленные на него глаза полковника, хладнокровно отвѣчалъ Могутовъ. Военный человѣкъ, болѣе всякаго другаго, долженъ быть рыцаремъ чести и джентельменства, и вы, полковникъ, также должны быть такимъ рыцаремъ. Вы, какъ человѣкъ извѣстныхъ убѣжденій, вспылили, остановили заболтавшихся людей; но, какъ военный, какъ человѣкъ благородный, вы никому не должны сказать того, что нечаянно, благодаря откровенности языка выпившихъ людей, вамъ пришлось услышать…. Кажется, я не ошибаюсь въ васъ, господинъ полковникъ?

— Но въ публичномъ мѣстѣ этого позволить нельзя! Это безнаказаннымъ остаться не можетъ! громко, но гораздо тише прежняго, говорилъ полковникъ.

— Вы правы, но съ пьянаго грѣхъ строго спрашивать; пьяному и по закону много не вмѣняется въ вину. Не угодно-ли вамъ присѣсть, господинъ полковникъ, подавая стулъ, говорилъ Могутовъ.

— И я вамъ тоже скажу, шатаясь и смотря менѣе грозно, началъ Переѣхавшій. — Человѣкъ въ горѣ…. въ успокоеніи ума….

— Только вы уйдите! Заплатите деньги и уйдите. Послушайте меня, старика, уже спокойно и ласково сказалъ полковникъ.

— Это мы сейчасъ…. потому, голова въ успокоеніи…. Пойдемъ, братцы…. Перестань! крикнулъ Переѣхавшій, толкая въ бокъ Ахнева, который, опустивъ голову, жалобно вылъ: «Нѣтъ, я говорилъ, меня въ Сибирь, всѣхъ въ Сибирь».

— Цыцъ! громко успокаивалъ его Переѣхавшій. — Піано и адажіо! Бери, Пантюхинъ, его…. бери подъ руки и тащи…. домой тащи…. Сколько тебѣ, другъ-человѣкъ, слѣдуетъ?

— Три рубля семь гривенъ, отвѣтилъ человѣкъ.

— Получай, другъ-человѣкъ….

Шатаясь и безсвязно болтая, пьяная компанія двинулась отъ стола. Ровнѣй и бодрѣй всѣхъ шелъ Переѣхавшій; Пантюхинъ сильно шатался и, прячась за Ахнева, поддерживалъ и тащилъ его впередъ; Ахневъ, еле переводя ногами, не шелъ, а плелся и все хныкалъ: «Я говорилъ, меня въ Сибирь, всѣхъ въ Сибирь».

— Честь имѣю кланяться, господинъ полковникъ, началъ Переѣхавшій, когда пьяная компанія поровнялась со столамъ, за которымъ, сидѣли полковникъ и Могутовъ.

— Осторожнѣй, не упадите, ну васъ, отодвигаясь въ сторону, говорилъ, полковникъ, когда Переѣхавшій чуть не упалъ, желая, искать ему руку.