Соль на моих губах - Анна Владимировна Дубинская

– Не надо.

– Ты такой упрямый… Как моя сестра. Надень ты их, согреешься. Я не врач, но знаю, станет лучше.

Внезапно Семён порывом встаёт с постели в полный рост. Немного пошатнувшись делает шаг вперед. Я стою перед ним с шерстяными носками. Перепуганная, растрёпанная, взволнованная.

– Прости, и что я в самом деле с этими носками пристала? Ложись, возьми одеяло, сейчас принесу лекарство, – лепечу почти беззвучно, ощущая себя наиглупейшим образом.

Семён притягивает меня к себе и садится на кровать, утягивая меня за собой.

– Ах, – вздыхаю от неожиданности. Роняю носки на пол, падаю на него.

Не успеваю ничего почувствовать кроме яркой вспышки стыдливости.

Он дерзко усаживает меня к себе на колени, так что я оказываюсь спиной к нему. Нагло обнимает за талию, прижимая к себе ещё ближе. Медленно перекидывает вьющиеся локоны на одно плечо и утыкается носом в шею.

Волоски на моих руках встают дыбом. Огненные мурашки бьют шипами по коже.

– Чем ты моешься, что так вкусно пахнешь, Ницше?

– Семён, отпусти. Ты не в себе. Видимо, по голове мощно ударили, что бросаешься на людей, – стараюсь убрать его горячие пальцы со своего живота.

Мне кажется, я сейчас сгорю вместе с ним, превращусь в пепел. Что он делает? Чудной…

У меня ничего не выходит. Он держит крепко. Стихийно опаляет нервы до безумия и до непривычного внутри ощущения. Такого ощущения, которое ранее не испытывала.

– Нет, правда. Чем ты душишься? Я спать не могу из-за твоего запаха. Вся кровать пропитана. Подушка пахнет тобой, простынь, одеяло. Все в тебе…

– Я не душусь. У меня нет духов. А моюсь простым мылом. Семён, отпусти, я знаю приемы самообороны.

– Мыло? Нет, к черту, это не мыло. Это что-то ещё… Что-то мешающее мне спокойно спать, Даш….

Впервые произносит мое имя, и кровь застывает в жилах.

Глава 17

– Вот как? Имя вспомнил, – выдавливаю тихо.

– Запомнил. Когда сестра назвала.

Мы замолкаем. Я сижу ровно, боясь пошевелиться. Он продолжает дышать шумно носом в шею. У меня кружится голова в прямом смысле. Сильнейшая неловкость и страх сковывает по рукам и ногам, и я честно не могу применить ни один известный мне прием защиты. Ни ударить, ни укусить, ни ущипнуть. Ничего. Все что остаётся – это слова.

– Семён, ложись спать. Прошу. И вдруг я чокнутая. И вообще, я же Секондхенд, Ницше, сумасшедшая… Ну что ты делаешь такое… Самому завтра стыдно будет.

– У меня нет ни стыда, ни совести.

– Оно и заметно. Ты болеешь, ложись. В противном случае я снова вызову врача, только уже психиатра. Иначе как сдвиг в психике это не назовешь.

– Мне не уснуть, – его голос дрожит.

– Почему я тебя терплю… Ты, ты! Да ты меня опозорил… Перед своими друзьями. Ты меня на работе заставил бегать. Ты скомкал мой план… Ты ты… Ты смеялся надо мной! Ты наступил своими грязными ботинками на блузку! Ты Отто Октавиус, понял?

– Кто? – смеётся Семён, пропуская мимо ушей все, что я сказала выше.

По-прежнему держит меня, обеими руками сжимая талию и сам как будто напряжён. В животе я чувствую тяжёлый ком, словно булыжник проглотила. На самых кончиках пальцев морозный озноб. В глазах рябь. Дыхание замедленное, но сердце при этом стучит быстро-быстро. Может, это и есть «химия»?

Не боюсь его, боюсь неизведанных неиспытанных ранее чувств, которые вдруг ослепили меня, пока он дышал мне в шею, оставляя ожог на коже. Стыдно признаться, но мне понравилось… Господи, да что со мной не так? Он мне не пара! И я не верю в «химию» между людьми. Во всяком случае не между мной и им! Исключено!

– Семён. Это не смешно. Убери руки, умоляю. Отпусти меня, пожалуйста. Я сейчас закричу, – шепотом предупреждаю. Лгу. Конечно, я не стану кричать. Маришка же спит.

– Ты ещё и кричать умеешь? – он кашляет, потом резко затихает.

– Я уже пожалела, что помогла тебе, – снова вру, но хочу хоть немного его усмирить.

– Ммм…

– Семён, ну вот ты… Ты же взрослый, умный парень. Все. Хватит, – пытаюсь встать.

Семён резко с разочарованием как мне кажется вздыхает.

– Сорри. Мне бошку отшибли. Не понимаю, что делаю. Иди… Я больше не трону тебя. Знатно мне нагрели, что мозг перестал соображать. Иди, иди… Уходи прошу.

Он размыкает объятья, я пулей вскакиваю с колен. Он сразу же валится на кровать, словно все это время терпел, чтобы не упасть. Семён зарывается в моей постели и закрывает глаза. Я осторожно беру шерстяное одеяло и укрываю его. Убираю назад в ящик ненужные носки.

Откуда-то взялась материнская забота. Нет, я не сумасшедшая. Я нормальный человек с добрым сердцем. Я не такая, как его друзья, и не стала бы никогда смеяться над человеком просто потому, что ему суждено было родиться в бедной семье. И в беде я всегда помогу, даже тому, кто меня обидел.

– Сейчас воды принесу.

С этими словами покидаю комнату.

– Даш, – останавливает Семён.

– Что?

Он долго молчит, словно подбирая нужные слова. Подбирает, но так и не находит, что сказать.

– А, ничего. Иди.

На кухне я включаю воду, ополаскиваю руки и брызгаю в полыхающее лицо. Стараюсь прийти в себя от такого шока. Никогда в жизни я не была так близка к парню. Да еще к какому? К самому популярному в нашем университете. К мажору, который и в жизни бы не посмотрел на меня, если бы не профессор по философии. К самому грубому…

Гляжу в окно. Нет, снег не выпал. Может быть земля остановилась? Наводнение? Извержение вулкана? Нет, все чисто и мирно за моим окном. Тихо качаются березы на ветру, осыпая двор разноцветными листьями. Небо затянуто тучами, что звёзд не видно. Все, как и прежде. Так в чем же дело? Где обман? Подвох? Мистификация?

Зачем же он схватил меня? Зачем?

Сделав