ТРАМПЕАДОР - Антонио Арлетти

Уплыв далеко от цепи Анд, мы уже не попадали в короткие проливные ливни и внезапные снегопады, так досаждавшие нам в первые недели путешествия.

Мы углубились в район, где за год выпадает ничтожно малое количество осадков. Затянувшие солнце тучи здесь чаще всего не кучевые облака, а плотная завеса из мельчайших пылинок то яркого, то темного цвета. На закате это пылевое облако отливает золотом.

Солнце из-за кулис показывает световые эффекты; оно демонстрирует поистине виртуозное мастерство в оптических фокусах, приберегая под занавес неповторимый обман сразу двух солнц.

Молчание пустыни, безбрежные горизонты, открывавшиеся нашим взорам, когда мы блуждали по обширному плато, привалы под голубым небосводом, на этой честной, иссохшей земле, казалось, уходящей в лазоревые дали,— все это придавало нашей бедности величие, свободе — конкретность и самому нашему существованию — необычную значимость. Но к трудностям с мукой прибавилась сложнейшая проблема, которую стоит изложить для тех, кто учится на заочных охотничьих курсах.

Речь идет о так называемой «проблеме штанов», теме многих наших бесед и разговоров.

Как и Франческо, я отправился в путешествие, захватив две пары штанов. Одна составляла неотъемлемую часть моей каждодневной одежды, другую я хранил про запас.

Не продлись наша экспедиция так долго, двух пар штанов хватило бы. Быстрота, с какой изнашивается эта существенная принадлежность костюма, воистину поразительна. Хотя мои штаны были из прочнейшей ткани, через несколько дней колючки и кусты превращали их в лохмотья.

За две недели первая пара пришла в полнейшую негодность. Зная, однако, что заменить штаны пока нельзя, я всячески старался продлить им жизнь.

Почти каждое утро после завтрака я приступал к починке моих штанов: аккуратно прошивал их толстой иглой, чтобы предстать перед нашими жертвами в мало-мальски пристойном виде. Заплаты, наложенные с величайшей тщательностью и старанием, не посрамили бы любую портниху и, право же, напоминали произведения искусства. И все же моя мечта сберечь штаны до половины пути и лишь потом выбросить их разбилась вдребезги. Произошло это еще раньше, чем мы добрались до Пасо-дель-Лимай, в поединке с вонючкой. Она попалась в капкан, и я подошел, чтобы вынуть ее.

Зная, что, защищаясь, она, подобно хорьку, могла обдать меня зловонной жидкостью и нанести непоправимый ущерб моей одежде, я предусмотрительно остановился на безопасном расстоянии. Затем приступил к анализу положения. Передние ноги и мордочка вонючки были крепко схвачены капканом, и зверек не подавал никаких признаков жизни. Лежала вонючка[27] на боку, и ее единственный открытый глаз ничего не говорил.

«Но раз зверек лежит неподвижно, значит, он мертв»,— решил я. Я приблизился и смело протянул руки. Внезапно вонючка подскочила, с акробатической ловкостью извернулась задом и обстреляла меня из всех батарей. Месть за пленение была полной и беспощадной.

В лагерь я вернулся в одних трусах, неся штаны на длинной палке; от них исходило невыносимое зловоние. Попытка отмыть штаны мылом и затем выполоскать, привязав к корме железной проволокой и погрузив в воду, потерпела жесточайшее фиаско. До сих пор этот способ мытья нашей одежды давал превосходные результаты. Однако на сей раз не помогли даже умелые крепкие руки нашей терпеливой прачки Франческо. По совету друга я закопал штаны на целых два дня, но успеха так и не добился.

Пришлось их выбросить. Это неприятное происшествие не уменьшило моей симпатии к вонючке, хотя взаимностью я определенно не пользовался.

С того раза маленькая вонючка не раз попадала в наши капканы. Удивительно грациозная, с тонкой нежной шерсткой, она поражает своим большим пушистым хвостом. Вдоль спины у этого симпатичного зверька тянется белая полоса. Черные живые глазки,^ тонкая умная мордочка. Укоризненный, грустный взгляд тронет сердце самого опытного охотника, если он найдет вонючку в капкане еще живой.

Единственная ее защита — наполненные смрадной жидкостью стволы «катюш». Убедившись, что спастись бегством не удастся, вонючка бросается навстречу врагу. Приблизившись на дистанцию выстрела, она внезапно поворачивается и встает на передние ноги. Из околоанальных желез под хвостом следует залп по ошеломленному врагу. Маслянистая жидкость вонючки знаменита не только своим отвратительным запахом, но и его стойкостью. В парфюмерии эту жидкость используют как закрепитель.

Когда зверьку не приходится защищаться от врагов, он бывает послушным, ласковым, и его легко приручить, удалив, конечно, околоанальные железы.

Операция эта совсем не сложная и не требует особого хирургического мастерства.

После встречи с вонючкой «проблема штанов» встала передо мной во всей сложности. Новые штаны уже вскоре нуждались в починке, и я изрядно попортил нервы, приводя их в порядок.

Положение Франческо было ненамного лучше моего. Первую пару штанов он изодрал в клочья и принужден был вслед за мной выбросить в реку. Нам было необходимо срочно попасть в селение, если мы не хотели преследовать животных в одних трусах,— решение, достойное похвалы, но только не зимой.

Между тем из-за богатой охоты мы продвигались вперед крайне медленно. Сами берега были здесь куда приветливее, чем на реке Кольон-Куре.

После встречи с пумой в ущелье мы пристали к левому берегу в необычайно живописном месте.

Один из рукавов реки забирался далеко в глубь зеленого оазиса. Целый лес высоких растений у берега почти скрывал от глаз низкую густую траву.

Взгляд отдыхал на мягком изумрудном ковре, ровном, как площадка для гольфа. В этом естественном парке с невысокого холма тек ручеек, поя голодную землю. Так вот почему здесь мог вырасти зеленый лесок!

За несколько веков до нас здесь уже побывали люди. Вскоре я обнаружил наконечники стрел, осколки ваз и несколько bolas. Вероятно, тут некогда была стоянка индейцев племени арауканос или поэльчес. Bolas — это обточенные камни величиной с кулак, которые индейцы привязывали к двум двух-трехметровым плетеным кожаным нитям на конце длинной веревки. Такими примитивными лассо гаучо пользуются до сих пор.

Некоторые из камней были идеально круглыми, как биллиардные шары, другие — с опоясывающей их глубокой бороздой, в которой крепилась нить.

Круглые и гладкие шары клались в кожаный мешочек, чтобы легче было потом прикрепить кожаную нить.

По величине камней можно было определить их назначение: для охоты на скакунов, на страусов, на бледнолицых. Захватившая меня этнографическая лихорадка оставила Франческо равнодушным.