Одноклассницы - Дикий Носок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марина взгромоздила коляску с Даней на тротуар, влезла между старухой и дочерью, загородив ее и спокойно, тихо, почти шепотом начала ругаться: «Старая ты кошелка, ты что себе позволяешь? Как ты смеешь пугать моего ребенка? Ползи под свой камень, гадюка, и сиди там молча, пока не придавили. Посмеешь еще раз открыть свой поганый рот на мою дочь, я натолкаю тебе в глотку земли вот с этой клумбы и буду смотреть, как ты сдохнешь, сука. Уяснила, убогая?»
В продолжении этой речи бабка начала пятиться к подъезду задом, словно рак, периодически разевая рот, дабы что-то сказать, но тут же его захлопывала. Едва ли ее пугали сказанные Мариной слова, скорее невозмутимый тон и тихий голос. Все сказанное звучало как список дел на предстоящий день, а не пустые угрозы, и бабка струхнула.
Она допятилась до двери и ввалилась в подъезд. Марина улыбнулась Даше, сняла коляску с тормоза и только они всей компанией двинулись вдоль дома, как где-то наверху открылось окно: «Я вот сейчас полицию вызову! Посмотрим тогда, кто гадюка.» Марина засмеялась и свернула за угол.
Хотела бы Марина сказать, что выкинула инцидент из головы и больше не вспоминала. Но это не так. И удивляла ее вовсе не злобная старуха. Они встречаются часто и неизбежны, как майские грозы. Поражала собственная хладнокровная жестокость. И, что было совсем уж удивительно, поражала приятно. Она, пожалуй, и глотку могла бы бабке перегрызть глазом не моргнув. Действительно, зачем существовать на свете этой гадине, гнобящей ее ребенка? Да и всех вокруг. На самом деле прижать ее к ногтю не сложнее, чем таракана раздавить. Неужели она, Марина, наконец повзрослела и приобрела необходимую для жизни стервозность? Это были хорошие новости.
Ольга. 30 лет.
«Оля, ну как же так?» – отец растерянно полировал стекла очков. – «Не по-человечески это.»
Бодрова смотрела на отца свысока, со смесью жалости и пренебрежения. Ему было уже за семьдесят. Седая шевелюра больше не прикрывала трогательно розовеющую в проплешине макушку, больные колени не давали спать по ночам, руки предательски дрожали, поднося ложку ко рту. И он еще смеет давать ей советы? За ним самим скоро ходить надо будет. И очевидно ей, потому как старшая сестра вышла замуж и уехала в Сочи. А она, Ольга, незамужняя и бездетная, застряла здесь, с родителями.
Больше всего ей сейчас хотелось прилечь. Чувствовала она себя как курица, попавшая на конвейер смерти птицефабрики, которую по ошибке сначала ощипали и выпотрошили, а только потом отрубили голову. Сил спорить и ругаться не было. Она все равно сделает как решила. А решила она мгновенно, не размышляя, не взвешивая «за» и «против», решила не сердцем, а голосом разума. Решила, едва услышав диагноз новорожденной дочери – ДЦП.
Разговаривали они с родителями на лестнице. Ольга привалилась к подоконнику и украдкой от пробегающих мимо медицинских сестер дымила сигареткой в приоткрытую форточку. Отец стоял напротив, мать молча глотала слезы, прижимая платочек ко рту. Иногда всхлипывала, но молчала. Овца! Ольга давно поняла, что мать кроме презрения ничего не заслуживает. Она никогда не смела и слова отцу поперек сказать. Даже когда тот поселил в квартире сумасшедшую бывшую жену и превратил их жизнь в ад. Ее она уж точно слушать не собиралась.
«Оля, ну как же так. Подумай. Ведь родная кровиночка. Разве можно свое, родное … . Я тебе запрещаю. Воспитаем все вместе, вырастим как-нибудь.»
«Засунь свои запреты себе в задницу,» – устало посоветовала Ольга.
Мать ахнула, прикрыв рот рукой и выпучив глаза: «Замолчи! Как ты с отцом разговариваешь!»
«Вы не представляете себе, что такое ребенок с ДЦП. Это пожизненная каторга, без всякой надежды на выздоровление. Ты миллионер? Можешь нанять круглосуточную сиделку с медицинским образованием? Оплачивать пожизненную реабилитацию? Тебе самому через пару лет сиделка понадобится. А ты хочешь повесить мне на шею этот хомут?
Все. Вопрос закрыт. И хватит сюда таскаться каждый день. Мне отлежаться надо.»
«Больная, здесь нельзя курить!» – рявкнула тетка, с грохотом вывозившая тележку с больничным обедом из поднявшегося лифта. Запахло вареной капустой. Ольга послушно выбросила окурок в форточку и, не глядя больше на родителей, ушла в палату. При ее появлении там ненадолго воцарилась тишина. Все товарки уже были в курсе, что Ольга отказывается от ребенка и не знали, как себя с ней вести. Сюсюкаться с младенцами под ее презрительным взглядом было как-то неудобно. Ольге такие мелочи на нервы не действовали. Она валялась на постели, много спала, злилась на глупых куриц – соседок по палате, что шумят и очень хотела выпить.
Из роддома Ольга уходила налегке. Ее никто не встречал.
Оксана. 30 лет.
Оксанкин юбилей отмечали скромно, на ее кухне, втроем. Как женщина свободная, ежедневной готовкой она себя не утруждала, заморачиваясь лишь изредка, по особым случаям, вот как сегодня. Непривередливый в еде сын Димка был приучен к супам из пакетиков и заказной пицце.
Оксана процветала, как лопух на куче компоста. Зарабатывала неплохо, настолько, что бросила мотать себе нервы и выбивать из бывшего мужа алименты. Мужики к ней шли косяками, как горбуша на нерест. Более-менее постоянных любовников насчитывалось 2-3 штуки в год. С кем-то из них или с подружкой она пару раз в год моталась на всероссийские египетские курорты. Завела маленькую симпатичную машинку пронзительного салатового цвета. И вообще, жила на полную катушку, стараясь отхватить все то, чего недобрала в молодости, преждевременно залетев.
«Замуж?» – с притворным ужасом вопрошала она, выкатив глаза. – «Ни за что на свете. Я там уже была. Ничего интересного.»
«А как насчет стабильности? Приличный муж – это надежность. Нельзя же всю жизнь скакать, будто стрекоза?»
«Хы,» – осклабилась Оксана. – «Можно и нужно. Нечего тухнуть с одним мужиком. Это скучно. Они поначалу ведут себя паиньками. А как только права качать начинают, так я их под зад коленкой, и до свидания. Вон их сколько вокруг.» Она смешно сморщила нос. «И вообще, я старых не люблю. Вот в прошлую субботу с молодым человеком познакомилась – курсантом из военного училища.»
«Господи, сколько ему лет?» – смеялись гостьи.
«Достаточно. В самый раз будет. Было,» – уточнила Оксана. Подружки валились от смеха.
«Тебя посадят за совращение несовершеннолетних. Где ты их только находишь, этих мальчиков? На меня никто моложе сороковника и не посматривает уже, кажется.»
«Места
