Одноклассницы - Дикий Носок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оксана. 25 лет.
В первый день в детском саду Димка провел два часа. Оксана все это время бродила вокруг, опасаясь уходить далеко. И воспитателей предупредила, что она здесь, рядом, под окнами тусуется, если что прибежит мгновенно. Волнения оказались напрасными. Димке в детском саду понравилось настолько, что первые месяц-полтора он бежал туда по утрам чуть ли не вприпрыжку. Оксана облегченно выдохнула. Легендарные страшилки о «не садовских» детях и ежедневных утренних истериках до икоты оказались пустым вымыслом. Оказалось, рано радовалась.
Кризис грянул через два месяца. Резко и неожиданно. Димка заявил, что в детский сад больше не пойдет, надоело, разонравилось. Сделано это судьбоносное заявление было, как водится, в понедельник утром. Оксана, только что устроившаяся на работу, всплеснула руками. Опаздывать было нельзя, категорически.
Каждое утро буднего дня теперь превращалось в сущий кошмар. Сначала Оксана сажала сонного мальчишку на горшок, потом одевала, не будя, лежащего, раскинувшего руки и ноги в стороны. Пока она натягивала футболку, джинсы и носки Димка лежал спокойно, когда очередь доходила до ботиночек, начинал кривить рот и подхныкивать. А уж когда Оксана поднимала его в вертикальное положение, разевал рот и начинал лить слезы. Этот тоскливый, отчаянный, безнадежный вой выбивал Оксану из колеи на весь день. Внутри у нее все дрожало и трепетало, она никак не могла собрать мысли в кучу и сосредоточиться. Она – плохая мать, каждое утро пытающая своего ребенка самым зверским образом. Оксана пыталась подсластить пилюлю, затыкая сыну рот по дороге в детский сад сладостями и соком в маленьких коробочках с трубочками, придумывала дурацкие игры, вроде той, когда насчитавший больше красных машин утром вечером получит мороженое, разрешала пробежаться по луже. Это помогало на пару минут, но полностью выматывало. Она – плохая мать. Она должна сидеть с ребенком сама, заниматься им, раз ему так плохо в детском саду. При этой мысли удавиться хотелось уже самой.
Со временем ситуация чуть выправилась. Тяжко бывало только несколько дней после отпуска или больничного, т. е полного домашнего безрежимья. Оксана немного успокоилась. Приведя однажды утром Димку в группу, Оксана задержалась в дверях, наблюдая, как малышня репетирует с утра пораньше песню к новогоднему утреннику. Крыса проскользнула у нее между ног и юркнула под стоявшие рядком вдоль стены маленькие стульчики. Это произошло так быстро, что не опусти она в это мгновение глаза вниз, ничего бы и не заметила. Первым порывом было завизжать, вторым – схватить ребенка в охапку и бежать прочь. Она окаменела на мгновение и … ничего не сделала.
Оксана поднялась на второй этаж в кабинет заведующей и спокойно изложила ей ситуацию. Вечером заведующая также спокойно отчиталась ей, что крыс в подвале потравили, дыры в полу группы нашли и заделали. Оксану спешность отчета высокомерной заведующей перед рядовой мамашкой позабавила. Видимо та опасалась жалоб в вышестоящие органы или паники среди родителей. Но боялась она напрасно. Оксана – взрослый, здравомыслящий человек. Ей на работу каждый день ходить надо. Куда она денет ребенка, если детский сад закроют?
Марина. 25 лет.
«Когда, говорите, были последние месячные?» – еще раз переспросила гинекологиня после осмотра и вперилась взглядом в календарик на столе.
Марина ответила, сползла с кресла, оделась и присела на стул.
«Беременность примерно шесть недель,» – подтвердила гинекологиня ожидаемую новость и равнодушно спросила: «Оставлять будете?»
«Буду,» – обреченно сообщила Марина. Хотя беременность и была запланированной, известие о ней скорее пугало, чем радовало.
«Тогда заводим карту беременной,» – полезла в стол гинекологиня.
После вполне стандартных анкетных вопросов последовало: «Какая по счету беременность?»
«Первая.»
«Выкидыши, аборты были?»
«Нет.»
Гинекологиня и ее суровый Санчо Панса – медсестра недоверчиво уставились на нее в четыре глаза: «Точно не было?»
«Точно не было. Это первая беременность,» – Марина чувствовала себя двоечницей у доски и зачем-то добавила, надеясь, что ответила правильно. – «Запланированная.»
Медсестра недоверчиво хмыкнула.
«Вы у нас в группе риска. К делу нужно отнестись серьезно. Все мои рекомендации выполнять неукоснительно. И тогда мы с Вами родим здорового малыша,» – дежурно выговаривала гинекологиня.
«Какая группа риска? Почему? У меня нет никаких хронических заболеваний. Я же здорова,» – испугалась Марина.
Врач смотрела на нее жалобно и снисходительно, будто на умалишенную: «Голубушка, вам лет сколько? Вот именно, двадцать пять уже. Опомнились, рожать собрались. Раньше то о чем думали? Вы – старородящая у нас.»
Марина вывалилась из кабинета в страшном волнении, как оплеванная верблюдом самоуверенная туристка, держа в руках ворох бумажек и бумаженций – направлений на анализы и к узким специалистам. Гинекологическая градация и попадание прямой наводкой в какую-то унизительную, предназначенную для древних пятидесятилетних (она слышала и такие иногда рожают) старух категорию «старородящих» вывела ее из душевного равновесия на много месяцев. Чувство, что ее окунают мордой в грязь, возникало при каждом посещении женской консультации.
Доверительных отношений с врачом не сложилось. Они скорее были как два сумоиста на татами. Откровенно морды друг другу не били, но кружили, выжидая удобный момент для броска. Ответы на постоянно возникающие вопросы приходилось искать у уже переживших пытку беременностью подружек.
Прикрываясь группой риска, гинекологиня постоянно пыталась уложить Марину на сохранение. Первый раз Марина на это даже купилась. При плановом посещении медсестра намерила у нее давление 140/90 и врач немедленно вывалила на Марину ворох пугающей информации о вреде ее высокого давления для ребенка, после чего вручила направление на госпитализацию. Чувствовавшая себя абсолютно здоровой еще полчаса назад Марина немедленно помчалась в роддом. Сердце колотилось как сумасшедшее. А вдруг не доедет, что-нибудь плохое случится с ребенком по дороге? За неделю, которую Марина провела на так называемом «сохранении» с ней не делали ровным счетом ничего, кроме ежедневного измерения веса, давления и температуры тела.
«Что я здесь делаю?» – наконец задала себе резонный вопрос она и сбежала из роддома под свою ответственность. Лежать на кровати можно и дома. Это гораздо комфортнее, чем в палате, в окружении еще пяти беременных женщин. Давление теперь Марина измеряла себе сама каждое утро. И оно всегда было нормальным, кроме тех случаев, когда измерялось в кабинете гинеколога. Марина перестала волноваться по этому поводу и на все предложения лечь «на сохранение» отвечала твердое нет.
Гинекологиня укоризненно качала головой и поджимала губы, удивительно напоминая в эти моменты классную руководительницу Галину Викторовну. Каждое ее
