Одноклассницы - Дикий Носок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марина пошатнулась и привалилась к дверному косяку. Это все не так. Это с ним она была спящей принцессой, а вот сейчас проснулась. Резко, точно от рева ненавистного будильника. Проснулась и свалилась с кровати.
«А, вот и ты!» – обрадовался Володя, вставая. – «Все нормально? Такси сейчас подъедет. Предлагаю выйти и подышать свежим воздухом пару минут.» Марина позволила ему накинуть ей на плечи пальто и вывести на улицу. «Когда это началось?» – гадала она. – «Как я могла не заметить?» Володя взял Маринину правую руку, Ленкину левую и засунул себе в карманы пальто, согревая. Маринину руку он ласкал, судя по довольной роже и Ленкину тоже.
«Ублюдок. Какой-же я была дурой!» – отстраненно думала она. Сейчас она словно смотрела на себя со стороны. Холодный мартовский воздух бодрил и прочищал мозги. Марина вытащила руку из кармана Володиного пальто, накинула на голову капюшон и пошла.
«Марина, ты куда? Такси сейчас придет,» – донеслось недоуменное Володино вслед.
И более проницательное Кураковское: «Сорокина, ты обиделась, что-ли?»
«Марина, не дури, сядь в машину,» – догнало ее через пять минут такси. – «Давай поговорим спокойно. Что случилось то? Можешь объяснить? Ты, похоже, перебрала сегодня,» – увещевал Володя.
«Наоборот. Я протрезвела,» – буркнула Марина и перебежала через дорогу перед самым носом автомобиля.
Когда выветрился хмель, улетучилась и решимость. А появилась боль. Стоило бы Володе только позвонить, и она переступила бы через свою гордость. Но он не появился. Ни на следующий день, ни через неделю, никогда. Похоже мужчины в ее жизни имеют тенденцию исчезать без объяснений, не прощаясь, по-английски.
Куракова ходила с самодовольной мордой. Марина игнорировала ее, словно пустое место, но та и не нарывалась на дружбу. До окончания института они делали вид, что друг друга не существует.
Оксана. Последний курс.
Первой замуж собралась Оксана. Скоропалительно. Вынужденно. Результат несчастного случая уже зрел в ее животе, заставляя бегать к унитазу каждое утро. Свадьбу играли в феврале на последнем курсе. По тщательным подсчетам диплом Оксана защитить успевала. Впритык. Свежеиспеченный муж – последний из череды кавалеров по имени Валерик – жениться не отказывался. Но на свадьбе вид у него был такой отчаянно-решительный, будто он выходил на арену с тиграми, а не надевал кольцо на палец. Но отступать ему было некуда. Оксана, а главное ее мама, приперли его к стенке надежно.
Ребенок благоразумно подождал пока мать защитит диплом (с легкостью. Кто же возьмет грех на душу валить студентку с таким-то пузом, наползающим на нос?). Но на этом его благоразумие кончилось. Сын получился оручим, нервным, капризным. Спускать себя с рук не позволял.
Никакого удовольствия от своего вынужденного раннего материнства Оксана не получала. От слова совсем. Душа рвалась к былой легкости бытия: дискотекам, бухлу, парням, коротким юбкам и мужским взглядам. В реальности были нескончаемые вопли, дерьмо в режиме «нон-стон», гудящая от натуги стиральная машинка и накачивание мускулов ежедневным заволакиванием детской коляски на пятый этаж без лифта. Оксане хотелось выть и кататься по полу от безысходности. Положение ее в народе называлось «выскочила замуж, не нагулявшись». К новоявленному папаше Валерику это тоже относилось в полной мере.
Как это часто происходит с мамочками, в один момент Оксана оказалась в социальной изоляции. Её нынешние интересы и образ жизни подруги разделить не могли. Они по-прежнему жили прошлой беззаботной, почти студенческой жизнью. Её единственной помощницей и соратницей неожиданно оказалась младшая сестра. Поначалу Кристине просто нравилось возиться с малышом, названным Димой, точно с живым Беби Боном. Потом Оксана, вошедшая во вкус, стала эксплуатировать сестру и в хвост, и в гриву, оставляя присмотреть за ребенком, пока она моет голову или бегает в магазин. Валерик, словно испуганный заяц, сбегал на работу рано утром и норовил свалить в какую-нибудь командировку, чтобы не показываться домой и в выходные. Добытчик. Кормилец.
Отсидев декрет от звонка до звонка и сдав ребенка, наконец, в детский садик, Оксана поклялась себе самыми страшными клятвами: больше никогда, ни за что на свете, никаких детей. Она хочет жить. Жить для себя так, как ей хочется и получать удовольствие. И плевать, кто и что об этом думает.
Глава 3. Жизнь. Рутина.
Марина. 23 года.
Это была редкая удача. Её – вчерашнюю студентку, человека с улицы, брали на работу без связей и знакомств. А все вокруг говорили, что так не бывает. Марина и сама была в этом уверена. Брали ее в бухгалтерию крупной областной больницы. Коллектив был большой, помимо главного бухгалтера и ее зама еще шесть человек.
Главный бухгалтер – женщина лет 45-ти – серьезного, строгого, но не стервозного вида, Марине очень понравилась. Она даже несколько благоговела перед ней. И было за что. Светлана Александровна голоса никогда не повышала, с подчиненными разговаривала вежливо и исключительно на «Вы». Марина долго не могла понять почему, когда главный бухгалтер входила в бухгалтерию, в кабинете повисает гнетущая тишина, будто туда вползла королевская кобра и выбирает жертву.
Как объяснила Марине Светлана Александровна в бухгалтерии случился форс-мажор. Сразу две сотрудницы уволились в один день, не отработав даже положенных по законодательству двух недель, чем всех очень подвели. Только потому, что сотрудник ей нужен был срочно прямо сейчас (а лучше вчера), она и берет на работу Марину – человека без должного опыта и рассчитывает на полную отдачу с ее стороны. Марина была так воодушевлена оказанным ей доверием, что готова была поклясться в верности, точно Энакин Скайокер своему новому господину. Похоже чувства были написаны у нее на лице. Светлана Александровна поощрительно улыбнулась: «Вы готовы приступить сегодня? Отлично. Людмила Ивановна Вам все объяснит.»
Людмила Ивановна была стервой. Без такой не обходится ни один коллектив, а уж женский и подавно. Стервы добавляют перчика в безвкусный бульон ежедневной рутины. Людмила Ивановна обладала талантом быть ненавидимой всем коллективом в целом и каждой сотрудницей бухгалтерии в отдельности. Марина молча глотала ее колкости, понимая, что сейчас не время выступать. Она была полна решимости перетерпеть, лишь бы быстрее разобраться в делах. Марина изводила Людмилу Ивановну вопросами, от которых та с замученным видом возводила глаза к потолку. Но, постонав, все же отвечала. Как и в любом деле, в бухгалтерии нюансов было вагон и маленькая тележка. В порыве рабочего энтузиазма первое время Марина просиживала на работе все вечера.
«Ты что
