Радиоактивный ветер - Алексей Колентьев

1.3

В башне меня снова ждал сюрприз: похоже, уже каждая собака знала, где можно найти скромного отставника Антона Васильева. По устоявшимся негласным правилам на втором этаже, ставшем чем-то вроде гостиной и приемной, за столом сидела Даша. Дочка Лесника уплетала из алюминиевой миски макароны с тушенкой, заедая это нехитрое, но питательное блюдо маринованными помидорами из открытой стеклянной банки. Девушка была в своем обычном наряде: легкий комбез разведчика (вроде моего, только перешитого явно под миниатюрную девичью фигурку), тактическая кобура на бедре. Неизменная вязаная шапочка теперь сиротливо лежала на углу стола. Увидев меня, Даша бросила вилку, вытерла губы салфеткой и стремительно оказалась рядом:

– Живо-ой! – И сразу потянулась ко мне.

Я не без удовольствия ответил на поцелуй, что продлилось еще целую вечность. Оторвавшись от меня, девушка вернулась за стол и продолжила трапезу с еще большим аппетитом. Потом отставила вычищенную до блеска тару и, прихлебывая кофе (сам я этот напиток не жалую, но Юрис, как большой поклонник, держит запас для себя), стала излагать свою одиссею:

– Здорово ты здесь устроился. Пока выспросила, кучу народа обошла. Только перед первым долганским «блоком» старичок какой-то подсказал, что ты в заброшенной водонапорной башне поселился. Сказал, что Тихон поклон шлет, сказал, что на остановке тебя ждать будет завтра в полдень. Странный он какой-то. Но безобидный совсем, «медузу» мне просто так подарил, сказал, что на память…

Вот старый пень! Но, видимо, действительно припекло, если встречи ищет. Нужно будет сходить, не думаю, что мутант стал бы искать со мной встречи только для приятного разговора. Пружина событий раскручивалась все быстрее. Это уже ощущалось почти физически: ветер времени дул со все более нарастающей силой.

– Какими судьбами сюда? Богдан, поди, ищет уже…

Девушка убийственно глянула на меня и отставила кружку в сторону.

– А я сама себе хозяйка. – Потом, чуть помедлив, добавила уже спокойнее: – Папка сейчас не может ездить – опять спину застудил, вот я и отправилась сюда за припасами. Ты не думай, я с караваном шла. А знакомец твой вечером на привале прибился. Как посты только прошел, не пойму. Не рад что ли?

– Рад… Просто беспокоился.

– Я умею стрелять!

– Стрелять – да, воевать – нет.

– Так научи меня. Вместе ходить за хабаром будем, ну и… Я тоже соскучилась.

Мда… Придется снова все объяснять, потом она обидится и уйдет. Затем опять вернется и, после того как увидит, что я не передумал, уйдет теперь уже насовсем.

– Даша, я не беру девушек и женщин в рейд. – Я поднял ладонь, останавливая готовую взорваться эмоциями девушку. – Погоди, дай скажу. Только не пережидай, а вслушивайся в то, что говорю. Лады?

– Хорошо… Но… Ладно, давай уже. – Насупившись и скрестив на груди руки, Даша исподлобья уставилась на меня.

– Пойми одну вещь: не важно, как хорошо ты стреляешь или как быстро можешь бегать или пускать врагу кровь. Уверен, что все это ты умеешь лучше многих мужиков, в этом нет сомнений. Дело в психологии. Женщины импульсивнее, эмоциональней и склонны к неподчинению. А в разведке главное – это точное выполнение приказа. Вот ситуация: я ранен и идти не могу, тащить под огнем ты меня не сможешь. Я даю приказ бросить меня и отступать. Ты ведь так не сделаешь?

– Нет, конечно.

– Вот! Личный мотив плюс импульсивность поведения: погибнем оба, и задание провалено.

– Но здесь у нас нет заданий и война скорее как бы за себя.

– Тем более погибнем зря! А так хоть запомнишь и сможешь посчитаться с тем, кто меня приложит.

– Так вот я смогу.

– Нет. Сейчас у нас с тобой чисто теоретический разговор. Пули не свистят, кровь не льется, и враг далеко. И пообещать ты можешь что угодно. Не потому, что хочешь согласиться для вида. Уверен, что теперь ты все поняла правильно. Но только вот здесь. – Я постучал пальцем себя по лбу. – А вот здесь, – я хлопнул себя по груди, – сидит импульс. Живут чувства. Когда придет момент, ты не сможешь принять решение, которое нужно принять именно разумом. Чувства будут позже, но только у тех, кто умеет ими управлять. Без расчета нет победы.

Девушка опустила голову, и я понял, что сейчас будут либо слезы, либо обида. И все равно она уйдет. Но вышло иначе: подняв голову, она решительно кивнула головой:

– Научи меня.

– Хорошо. Даю тебе слово: ты будешь тренироваться вместе со мной. Я включу тебя в резервный состав. Потом будет проверка. Но это все. Не пройдешь – без обид.

– Я пройду.

– Надеюсь, что да. Хотя лучше, если оставишь эту затею.

– Не-а. – Даша поднялась из-за стола и пошла к лестнице, ведущей в подвал. – Где тут у тебя душ?

– Вниз и налево.

– А спальня? – последний вопрос был задан тем же деловитым тоном, без тени игривости.

– Я в гамаке сплю, от входа в подвал налево, рядом с каптеркой.

– Нет, Васильев, пока я моюсь, найди кровать, и сделай это быстро. Я скоро.

Приехали. Где я кровать-то найду?… Но решение пришло само собой в лице Юриса. Латыш, подмигнув, показал большим пальцем левой руки на потолок:

– Там ящики снарядные есть. Если матрасы постелить – будет самое оно. Щас вниз стащим – вот вам и кровать.

– Благодарность тебе, Норд, от лица службы. Как ты ее вообще впустил?

– Ну… Что тут сказать… Это интуиция, командир. Кроме того, попробуй такую не впусти – застрелит. – И снова ухмыльнулся.

На оборудование кровати ушло минут сорок, все это мы с Юрисом проделали под веселое пение, доносившееся из душевой. Кровать получилась практически трехспальная, жесткие ребра верхних крышек были проложены губчатым утеплителем, который раздобыл хозяйственный латыш. Ложе получилось царское. Норд, все еще пряча улыбку, попутно выспросил все подробности нашего с Лесниковой дочерью знакомства. Скрывать особо было нечего, опустил я только детали чисто интимного и глубоко личного свойства. Ограничился урезанной версией. Напарник снова подмигнул и заторопился на сеанс одновременной игры. По его словам, в баре появился какой-то испанец, жутко опытный по части покера и обчистивший уже не одного местного чемпиона лиги полупрофессионалов. Понятное дело, друг удалился просто из деликатности.

Тем временем, я тоже решил принять душ, но из этого мало что вышло: мы с Дашей были голодны друг до друга. Поэтому нормальная помывка получилась только спустя час с небольшим.

Потом время полетело вообще с бешеной скоростью. Мы так долго и яростно любили друг друга, что мир сузился до ставшей совсем крохотной импровизированной постели, созданной из вместилища инструментов смерти. Снова та же звенящая пустота во всем теле и… нежность к женщине, подарившей мне ощущение полноценного дома и чего-то еще очень важного, но пока невыразимого в словах.

Положив голову мне на плечо, девушка уснула. Ровное, мерное дыхание и то осторожное живое тепло, которое исходит только от любимой и желанной женщины, подарило покой и мне. Сон опять был глубоким и без сновидений. Но недолго: внезапно я ощутил тяжелый, ищущий враждебный взгляд. Некто с нечеловеческим и очень мощным разумом стремился найти меня. Нечто вроде тонкой деревянной стены пока скрывало меня от этого давящего взора, подобного ослепительно яркому лучу, шарящему по серому пространству сна. Вот исчезла и стена, взгляд уперся в мое сознание, стремясь выжечь его дотла, уничтожить само воспоминание о том, кто я есть и кем был. Сопротивляться долго я не мог – лишь пару мгновений боролся и проиграл. Я был отброшен в глубь себя с легким пренебрежением. Казалось, этот некто просто смеется над моими попытками сопротивления. Они его забавляли.

И вот когда огонь уже затопил мой разум окончательно, а до безумного пламени небытия оставались лишь доли мгновения, серый, вязкий кошмар разорвала серебряная вспышка. Темная, вобравшая в себя все оттенки темноты тень отбросила палящий луч в сторону. Я открыл глаза, сон кончился. Не было холодного пота, тяжелого дыхания и дикого взгляда. Просто я понял, что это был не кошмар. Даша тоже проснулась, уловив некие изменения в эмоциональном фоне. Женщины вообще чувствительнее нас, мужиков, к таким вещам, и в полусне Даша постаралась обнять меня и успокоить, подумав, что это именно кошмарный сон заставил меня проснуться. Потом она снова ровно задышала, крепко обхватив меня рукой и прижавшись еще теснее всем телом.

Из дальнего конца коридора раздался знакомый голос:

– Извини, Антон, но давай ты оденешься и поднимешься на второй этаж. Времени до рассвета уже совсем мало. Да и твой друг уже скоро закончит обчищать бедолагу Брухо в карты и вернется сюда.

Это был Рэд. Призраки вообще народ нахальный. А этот был бесцеремонен, как никто другой. Но, с другой стороны, узнав Шахова поближе, я понял, что менее всего его можно за это винить. Приходил он всегда по делу. И это явно не его фокус был во сне.