Искры - Михаил Соколов

Черносотенцы не приняли боя и после недолгой схватки разбежались, оставив на улице несколько убитых и раненых.

Из дружинников убиты были каталь Герасим и вальцовщик Клевцов. Семь человек были ранены.

К полудню все дружинники собрались к зданию Совета. Не было лишь группы Вихряя и группы Овсянникова, но вскоре стало известно: Овсянников, давший слово выступать вместе со. всеми, окружил со своей группой особняки полицмейстера и градоначальника, но подоспела полиция и небольшой наряд атаманцев. Боевики-эсеры разбежались по дворам, а Овсянников бросил бомбу в окно особняка градоначальника и тут же был схвачен полицейскими.

Рассказав об этом Леону, Лука Матвеич с тревогой добавил:

— А с Вихряем, видать, тоже неладно. Так что бери своих людей и спеши к нему на помощь.

Леон вышел из здания Совета, где был штаб, сказал Вано Леонидзе о распоряжении Луки Матвеича и направился на помощь группе Вихряя.

Дед Струков видел, что дружина Леона куда-то пошла, но Леон не позвал его, и он остался сидеть возле Совета. Расположившись на скамье, он достал зеленоватый рог, паклю и, почистив стволы своей шомполки, принялся заряжать ее.

Рядом с ним на корточках сидел его земляк и сменщик по работе, такой же пожилой, с белой бородкой, точно дворник его, и говорил ему:

— Дед, ну куда ж ты его сыплешь, порох? Засмеют, как увидят.

Дружинники действительно заметили уединившегося деда Струкова, и послышались шутки:

— Дед, тебе что — жизнь надоела? Ствол разорвет!

— Бороду спалишь!..

Дед Струков не обращал на шутки никакого внимания. Насыпав пороху в стволы, он набил туда пакли, потом насыпал картечи, опять набил в стволы пакли и наконец насыпал немного пороху на капсюли, надел на них красные пистоны, слегка придавил пальцем и тогда сказал:

— Ну, теперь как все одно корова языком слизнет любое войско. А то учат, язви их…

Лука Матвеич нервничал и ходил взад-вперед в зале заседаний Совета. Он договорился с представителем батарейцев о том, что они, в случае крайней необходимости, дадут несколько выстрелов по городу и по казармам атаманцев. Посыльный, все время поддерживавший связь с батарейцами, только что сообщил, что между атаманцами и батарейцами идут переговоры. Чем они закончатся, трудно было предвидеть. Известно было лишь одно: ни Егор Дубов со своей сотней фронтовиков, ни батарейцы пока не выступили на помощь рабочим дружинам. «Да. От колебаний до перехода на сторону революции, оказывается, не так близко», — думал Лука Матвеич и опять посылал связных то к Егору Дубову, то на противоположную сторону города.

Вошли Рюмин и Лавренев и сообщили:

— Со стороны атаманцев слышатся выстрелы. Быть может, пойти на помощь? — спросил Рюмин.

Лука Матвеич хмуро посмотрел на него, на Лавренева и ответил:

— Туда пошли Леон и Вано. Нас могут спровоцировать: мы бросим все силы на помощь Вихряю, а сюда налетят казаки.

Однако, подумав немного, согласился:

— Пошлите человек пятьдесят. Командовать поручаю вам, — посмотрел он на Рюмина.

Рюмин слегка кивнул головой, повернулся и вышел.

— Зря, я сам бы пошел, — недовольно проговорил Лавренев.

Лука Матвеич кольнул его злым взглядом, сурово сказал:

— В штабах не дискутируют, а приказывают. Прошу помнить это… Установить посты в отдалении от Совета. Тщательно наблюдайте за переулками, — атаманцы именно оттуда могут показаться. Привести всех в боевую готовность!.. Идите.

Лавренев никогда не думал, чтобы этот человек мог говорить таким жестким голосом. Он повернулся по-военному и пошел выполнять приказание.

В это время глухо прогремел орудийный выстрел или разрыв снаряда — не понять было. Лука Матвеич напряг весь слух и услышал новый глухой удар, от которого зашуршало что-то в стене, под штукатуркой.

Надев шапку, он выбежал на улицу.

— Батарейцы, должно, из пушек палят, — сообщил дед Струков.

К Луке Матвеичу торопливо подошел Лавренев, доложил:

— Батарейцы открыли огонь из орудий. Наверно, по казармам атаманцев.

— Узнать точно. Приготовиться к отражению возможной атаки, — сказал Лука Матвеич.

А Леон был у казарм атаманцев. Еще издали заметив, что группа Вихряя отступает, он подал команду рассыпаться цепью и под прикрытием метели повел запушенных снегом дружинников во фланг атаманцам. Но атаманцы заметили его группы, разделились на два отряда и направили коней на него.

— Ложи-ись! — крикнул Леон.

Дружинники залегли и приготовились к бою. Недалеко от них маячили дружинники группы Вихряя, отстреливаясь. Было видно, как, спешившись и перебегая, атаманцы приближались к дружинникам Вихряя, но те лежали на снегу и стреляли.

— Ра-а-а-а! — доносилось от атаманцев сквозь шум ветра.

— Огонь! — скомандовал Леон и, лишь только раздался нестройный залп, заметил: над казармами атаманцев блеснул огонек и в воздухе распустилось черное облачко дыма. Через секунду над казармами вновь блеснул огонек и раздался взрыв. И Леон понял: батарейцы сдержали свое слово и начали обстрел казарм атаманцев.

Казаки повернули назад.

— Побежали, побежали!

— Ура! — закричали дружинники.

Леон поднялся на ноги, крикнул:

— Товарищи, батарейцы обстреливают атаманцев. Да здравствуют революционные солдаты! За мной, на помощь Вихряю! — и побежал по заснеженной степи, навстречу ветру и метели.

И тут произошло непонятное: батарейцы прекратили огонь, но позади группы Леона показались всадники, а немного в стороне от них — группа дружинников. Леон переглянулся с Вано Леонидзе, ничего не понимая.

«Если это не Егор, тогда почему казаки не атакуют дружинников?» — думал он, всматриваясь в приближающихся всадников.

Но через минуту все стало ясно. Впереди скакал Егор Дубов с поднятой в руке шашкой. На лице у Леона заиграла улыбка.

— Ура революционному казачеству! — крикнул Вано Леонидзе, узнав Егора Дубова.

Егор Дубов осадил коня, за ним то же сделали остальные казаки-фронтовики, и степь наполнилась радостными возгласами. Вверх полетели шапки, казачьи папахи, засверкали клинки, ружья, дружинники начали обниматься с казаками, некоторые из них плакали от нахлынувших чувств.

То были слезы радости. То была победа. Победа революции.

Глава семнадцатая

1

В полдень Леон открыл заседание Совета. Несколько слов он произнес при полной тишине:

— Товарищи! Восстание, начатое по решению Совета депутатов рабочих, одержало победу: город Югоринск — в руках революции.

Больше говорить ему не пришлось. Буря рукоплесканий, ликующие возгласы, крики «ура» покрыли его слова.

Леон стоял за столом, — суровый, в подпоясанной ремнем ватной куртке, с маузером на боку, и горящими глазами смотрел в зал. Не было у него в эту минуту ничего более значительного и торжественного, чем то, что он пережил на улицах города и видел сейчас. Казалось: свершилось самое великое, осуществилась вековая мечта народа, и вот он ликует, воинственный и простой, с оружием в руках и с детски простодушной улыбкой на устах, — всемогущий, непобедимый. И Леону хотелось сказать, — нет, крикнуть на весь мир: «Смотрите на него, на наш русский народ, на рабочий класс: никогда, никогда вы, тираны, человеконенавистники, душители разума и свободы, не поставите его на колени!»

Лука Матвеич сказал ему над ухом:

— Ты понимаешь, что свершилось? Это же пролог социализма!

Долго длилась овация… Наконец Леон поднял руку и дрожащим от волнения голосом сказал:

— Слово имеет представитель Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии большевиков.

Лука Матвеич встал из-за стола, посмотрел на зал слегка прищуренными глазами. Много, очень много хотелось ему сказать сейчас. Всю свою жизнь он ждал этого дня и лучшие годы свои положил на то, чтобы такой день наступил, день победы пролетариата, в которой и он, старый русский революционер, принимал участие. Можно ли было рассказать об этом в несколько минут? Да он и не мог бы сейчас рассказать обо всем, что пережил ради этого дня. Из поколения в поколение мечтали рабочие России об этом историческом свершении, о том, как они подымут свою мозолистую руку против векового гнета тиранов и грудью завоюют свободу. И вот рабочие России, а вместе с ними и крестьяне, поднялись от Москвы и Петербурга до самых отдаленных городов и сел огромной страны, восстали против деспотизма и одерживают победу за победой…

— Вы посмотрите, что делается на русской земле, дорогие товарищи! — заговорил Лука Матвеич мягким, проникновенным голосом. — В Москве идут бои рабочих с войсками. В Красноярске, как и у нас, вся власть находится в руках восставших рабочих. Новороссийский совет принял на себя все функции власти в городе. В Батуме рабочие вступили в вооруженную борьбу с казаками. В Тверской губернии восставшие рабочие и крестьяне обезоруживают и арестовывают полицию и жандармов. В Сормове, в Мотовилихе, в Севастополе, в Кутаисе, в Кронштадте и во многих и многих других городах идут ожесточенные схватки восставших рабочих и матросов с жандармами и черносотенцами. На Северном Кавказе, в Прибалтийском крае, в Грузии и на Украине крестьяне поднялись против своих угнетателей, громят помещичьи имения и захватывают помещичьи земли! Вся страна бурлит, как проснувшийся вулкан, охваченная пламенем революции. «Смерть самодержавию!», «Да здравствует Республика!» — как гроза, несется по России из края в край. Недалек час, когда эта великая очистительная гроза революции сметет с лица нашей страны проклятое народом самодержавие. И разве не замечательно то, что этой народной революцией руководит пролетариат? Мы, социал-демократы-большевики, то есть Ленин и его последователи, предвидели это еще много лет тому назад. Сегодня это блестяще подтвердилось в ходе революции. И нет никакого сомнения в том, что в недалеком будущем так же блестяще подтвердится и другое положение ленинского учения: от революции демократической, свергнув в союзе с крестьянством царизм, пролетарии России перейдут к революции социалистической, к установлению такого общественного строя, в котором навсегда исчезнет угнетение человека человеком. Вперед же, товарищи, за полную победу нашей революции!..