Весь Хайнлайн. Угроза с Земли (сборник) - Роберт Хайнлайн

— Он объяснил, почему дает такой совет?

— Ни слова не сказал. Рекомендовал связаться с доктором Граймсом и получить у него более подробные указания.

— С каким еще доктором Граймсом?

— С врачом, который свел меня с Уолдо, с нашим общим знакомым.

— A-а, припоминаю. Н-да-а-а. Трудновато будет брать за ворот людей, которые не у нас работают. Однако, полагаю, некоторые из наших крупных клиентов пошли бы нам навстречу, если бы мы к ним обратились и привели некие резоны. А почему вы так странно смотрите?

Стивенс рассказал Глисону о последнем необъяснимом заявлении Уолдо.

— Не думаете ли вы, что это могло подействовать на него точно так же, как на доктора Рэмбо?

— Как вам сказать? Полагаю, могло*. А в этом случае следование его советам к добру не приведет. Есть ли еще какие-нибудь предложения?

— Откровенно говоря, нет.

— Тогда не вижу альтернативы. Придется последовать его совету. Он наша последняя надежда. Возможно, напрасная, но единственная.

Стивенс несколько приободрился.

— Можно бы поговорить об этом деле с доктором Граймсом. Уж он-то знает Уолдо как никто на свете.

— При том, что вы направлены на консультацию именно к нему, это будет вполне уместно. Поговорите.

Рассказ Стивенса Граймс выслушал молча. Когда Стивенс закончил, врач сказал:

— Скорее всего, Уолдо имеет в виду симптомы, которые я наблюдал, занимаясь коротковолновым облучением. Дело несложное. Можешь взять гранки монографии, которую я подготовил. Прочти и все поймешь.

Эта информация Стивенса не порадовала, а только усилила подозрения насчет того, что Уолдо маленько того.

— А что касаемо второго твоего вопроса, Джим, трудно мне себе представить, чтобы Уолдо свихнулся таким манером.

— Мне-то он никогда не казался особо уравновешенным.

— Понимаю, о чем речь. Но его параноидальные наклонности не в большей мере напоминают случай с Рэмбо, чем ветрянка свинку. На деле-то один психоз защищает от другого. Но я побываю у него, погляжу.

— Правда? Вот и славно.

— Но не нынче. Нынче мне надо присмотреть кое за кем. Несколько детишек простыло, перелом ноги со смещением, и, похоже, полиомиелит в округе прорезался. Так что раньше конца недели мне никак.

— Док, почему вы не откажетесь от общей практики? Ведь скучное же дело.

— И я так думал, когда был помоложе. Но примерно сорок лет назад перестал лечить болячки и начал лечить людей. И это доставляет мне радость.

Уолдо погрузился в оргию чтения, глотая трактаты по магии и близким темам с неимоверной быстротой. Раньше этими предметами он вообще не интересовался. Но теперь, когда велик оказался шанс, что в них можно почерпнуть что-то полезное, он, читая не просто так, а под определенным углом, нашел там очень много интересного.

О некоем ином мире там упоминалось часто. Иногда его называли «Иномиром», иногда «малым миром». Будучи теперь убежден, что этим термином обозначается реально существующий, материальный континуум, отличный от нашего, Уолдо отчетливо видел, что многие мастера запретных искусств придерживались буквально той же точки зрения. И указывали, как можно использовать этот иномир. Временами фантазировали, временами давали чисто практические советы.

Было совершенно очевидно, что по крайней мере девяносто процентов всей магии, а вероятно, и больше — это галиматья и чистой воды мистификация. Чувствовалось, что на мистификацию ловились даже профессионалы; им не доставало научного метода; они применяли однозначную логику так же неверно, как и двузначную логику устаревшего Спенсерова детерминизма; и речи не было о современной расширенной, многозначной логике.

Тем не менее там, где дело касалось рассуждений о концепции иного, отличного, но доступного мира, в законах контактозной, симпатической и гомеопатической магии[99] ощущалась некая искаженная истинность. Человек, имеющий доступ в иное пространство, вполне мог бы исповедывать логику, в которой объект способен «быть», «не быть» или «быть чем угодно иным» с одинаковой легкостью.

Какими бы бессмысленными или путаными ни представлялись магические обряды, восходящие к поре, когда это искусство находилось в общем пользовании, перечень его достижений выглядел впечатляюще. Это маги обнаружили кураре, дигиталис, хинин, гипноз и телепатию. Это маги Древнего Египта разработали гидравлические машины. Собственно, химия развилась из алхимии. По делу-то, многие современные науки своим происхождением обязаны колдунам. Наука отбросила все лишнее, пропустила сырой материал сквозь пресс двузначной логики и привела знание к формам, в которых оно доступно любому.

К несчастью, та часть магии, которая оказалась несовместима с категориями, введенными методологией девятнадцатого века, была отброшена и отлучена от науки. Ее лишили доброго имени, позабыли или объявили сказками и суевериями.

Поневоле закрадывалась мысль, что колдовство есть недоразвитое научное знание, отброшенное до того, как с ним удалось разобраться.

И все же проявления неопределенности, которыми характеризуются некоторые аспекты магии, те самые проявления, которые Уолдо начал теперь связывать с представлениями о гипотетическом дополнительном континууме, наблюдались достаточно часто и в наши времена. Свидетельства на эту тему оказывались поразительны для любого, кто подходил к ним без предубеждения: полтергейсты, камни, падающие с неба, явление материальных предметов из ничего во время спиритических сеансов, люди с дурным глазом, то есть, как теперь делается понятно, люди, по некоторым неясным причинам оказавшиеся средоточием неопределенности, дома с привидениями, странные возгорания, из тех, что когда-то связывали с саламандрами. Имелись сотни подобных случаев, записи о них были составлены тщательно и заверены, однако отвергнуты оротодоксальной наукой, объявлены «невозможными». С точки зрения известных закономерностей, они и впрямь были невозможны; однако если расценивать их с позиции наличия внешнего дополнительного континуума, они делались сами собою разумеющимися, естественными.

Уолдо остерегался рассматривать свою предварительную гипотезу Иномира как доказанную; тем не менее это была приемлемая гипотеза даже в том случае, если некоторых непонятных случаев не удастся объяснить и с ее помощью.

В Иномире могли действовать иные физические законы — а почему бы и нет? Тем не менее Уолдо принял для себя предположение, что Иномир во многом похож на известный мир.

Иномир мог оказаться обитаем. Интереснейшая мысль! В этом случае через «магию» оказывалось осуществимо что угодно. Что угодно!