Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

Пишу Вам, имея перед собой великолепный букет фиалок. Их появилось много. Весна понемножку вступает в свои права.

6/18 февраля 1880 г.

Чем более я смотрю на Микель Анджело, тем более удивляюсь ему. Я был сейчас в S.Pi'etro in Vincoli и долго смотрел на “Моисея”. Церковь была пуста, ничто мне не мешало погрузиться в глубокое созерцание. Я Вас уверяю, милый друг мой, что мне сделалось страшно. Моисей, если помните, изображен встающим и обратившим голову в ту сторону, где приносится жертва Ваала. Лицо его гневно, грозно; фигура величественна и повелительна. Чувствуешь, что стоит ему встать и произнести слово, и заблуждающаяся толпа станет перед ним на колена. Ничего нельзя себе представить более совершенного, как эта грандиозная статуя. Видно, что у гениального художника форма выразила всю его мысль,-нет нигде усилия, нет того позирования, которое замечается, например, во всех статуях Бернини, а их в Риме, к сожалению, так много. Сначала я не понимал, почему говорят, что Бернини испортил так много памятников древнего искусства и эпохи возрождения. Сначала я довольствовался эффективностью поз его фигур. Только мало-помалу для меня открылось, что даже такая эффектная вещь, как фонтан Тpeви, грешит изысканностью формы, недостатком простоты и правды. Да! Рим-хорошая школа для развития вкуса к пластическим искусствам, и я в этом отношении сделал огромный шаг вперед.

Я очень доволен книгой, которая попала мне в руки и с которой вот уже второй день я не могу расстаться. Это не что иное, как превосходный французский перевод Тацита. До сих пор я имел понятие о Таците только по выдержкам из него других писателей; впервые пришлось читать его. Это большой и сильный художник. Еще позвольте Вам рекомендовать мемуары Меттерниха, если их еще не было в Ваших руках.

Концерт мой понемножку подвигается. Для меня так же непостижима та апатия и неохота к труду, которыми я страдаю в эту минуту, как легкость, с которой я написал эту вещь в Каменке и Париже. Тогда я был нравственно здоров, теперь не совсем. Я думаю, что для меня хорошо будет проехаться, но по разным причинам я еще не могу теперь оставить Модеста и раньше двадцатого не выеду.

До свиданья, дорогой и милый друг.

Ваш П. Чайковский.

Как здоровье Юлии Карловны? Что делает Милочка? Кланяюсь им, а также Пахульскому.

215. Чайковский - Мекк

Рим,

1880 г. февраля 8-10. Рим.

8/20 февраля 1880

Вчера получил Ваше дорогое письмо, дорогой и милый друг. Премного благодарен Вам за вырезки из газет. Знаете ли, что я решительно ничего не знал о том, что делается в музыкальном русском мире, и все это было мне в высшей степени интересно. История с “Опpичником” очень курьезна. Его запретили, ибо находят, что сюжет по теперешнему времени революционный. Je n'ai qu'a m'en feliciter [Мне остается только поздравить самого себя], ибо я рад всякому случаю, мешающему этой неудачной опере вылезать на свет божий. Но мне жаль бедного Бевиньяни, который, наверное, очень старался и которого за это бранят в газетах . Я тотчас же написал ему письмецо с выражением благодарности. Он очень порядочный и честный человек, а главное, большой и искренний поклонник нашей начинающейся школы, а это в иностранце большая редкость. Я радуюсь, что сюита моя понравилась.

Но все эти музыкальные и всякие другие интересы дня теперь стушевались перед картиной грандиозного безобразия, которое представляет в эту минуту наше бедное отечество. Руки опускаются, и уста немеют! Я чуть с ума не сошел от злобы и бешенства по получении известия о новом покушении на жизнь государя . Не знаешь, чему более удивляться: наглости и силе омерзительной шайки убийц или тому бессилию, которое обнаруживает полиция и все, на ком лежит обязанность ограждать и оберегать государя. Спрашиваешь себя: чем это все кончится?-и теряешься. Но только все это нестерпимо больно и горько. С нетерпением жду подробностей.

10/22 февраля 1880 г.

Я начинаю с некоторым страхом помышлять о том контрасте между чудесной весной, которой я наслаждаюсь здесь, и зимой, которую еще застану в Петербурге. Ах, что за божественные дни стоят, мой милый друг, и как бы Вам было теперь хорошо здесь! Целый день и весь вечер я сижу у открытого окна, на улицах появились в продаже в огромной массе фиалки, ходить даже вечером нельзя иначе, как в легком сюртуке. А там еще зима! Но все-таки около двадцатого выезжаю.

У Анатолия опять служебные неприятности, и он поскорее зовет меня в Петербург. Следующее письмо Вы потрудитесь адресовать мне уже в Петербург. До свиданья, друг мой. Безгранично любящий Вас

П. Чайковский.

Брат Модест глубоко благодарен Вам за то, что вспомнили его.

Итальянская фантазия написана для оркестра.

216. Мекк - Чайковскому

[Москва]

11 февраля 1880 г.

Мой милый, дорогой друг! Благодарю Вас безгранично за Ваши письма, которые я получаю каждые четыре дня. Вы так балуете меня, что-мне даже страшно. Спасибо Вам, спасибо, мой бесценный.

Меня очень беспокоило предложенное Вам сочинение к картине для 19 февраля. Успели ли Вы окончить? Довольны ли Вы им? Не слишком ли утомились? Вот вопросы, которые у меня все это время вертятся в голове.

Теперь из вчерашнего Вашего письма я вижу, что Вы устали, но что все-таки здоровье Ваше, слава богу, лучше. Так теперь скажите мне еще, друг мой, отослали ли Вы пьесу уже в Петербург и довольны ли Вы ею?

Рядом с готовящимися торжествами на 19 февраля ожидают и чего-нибудь ужасного. Революция действует все настойчивее, и замечательно, что чем больше их забирают, тем нахальнее они делаются. Теперь Вы, вероятно, уже знаете,что они забрались в самый Зимний дворец, но как бог хранит своего помазанника, так это-просто поразительно. Слава богу, что на этот раз злодейство не удалось, но на душе от этого не веселее, не спокойнее, напротив, все ждешь еще худшего; дня 19 февраля все ждут со страхом.

“Glucho wszedzie, ciemno wszcdzie:

Goto bgdzie, coto bgdzie?”*

* “Глухо всюду, темно всюду, Что-то будет, что-то будет?”

(А. Мицкевич, “Dziady”).

как начинает Мицкевич одно из своих стихотворений....

От Colonn'a я получила третьего дня, т. е. в субботу, письмо о том, что Andante и Scherzo из нашей симфонии будут исполняться вчера, в воскресенье. Успели ли Вы, друг мой, приехать в Париж к этому дню? Как я жалею, что не могу быть там.

Andante в Вашей сюите прелестно. Скажите, Петр Ильич, отчего Вы назвали вторую часть Дивертисментом? В ней есть такие драматические порывы, от которых, мне кажется, у каждого человека сожмется сердце Правда, дальше это впечатление рассеивается игривым воздушным мотивом в re majeur'e, но тем не менее оно было сильно и не может представляться шуточным (divertissant). Я еще до сих пор не вполне ознакомилась с нашею сюитою, потому что редко играю.

Я написала Colonn'y об этом сочинении и также об “Janne d'Arc”. Ничего это? Я хочу, чтобы он исполнял и другие Ваши сочинения в будущих сезонах.

Третьего дня мы были на ученическом концерте в зале Дворянского собрания. Это был очень миленький вечер, на котором мне больше всех понравился совсем юный пианист лет пятнадцати или шестнадцати, Зилоти, ученик Ник[олая] Гр[игорьевича]. Он играл марш Шуберта C-dur, знаете, переложенный Листом, и играл великолепно и с такою легкостью, c таким спокойствием, с каким только и может играть ребенок, так богато одаренный природою. На эстраде перебывало очень много учениц и учеников, и, конечно, все свое дело исполнили очень хорошо. Из артистов на [конец письма не сохранился].

217. Чайковский - Мекк

Рим,

1880 г. февраля 12-14. Рим.

12/24 февраля 1880 г.

Вот уже второй день, что идет нескончаемый дождь. Говорят, что в это время всегда так бывает. Мы так избалованы солнцем и ясными днями, что это производит несколько грустное впечатление. Состоянием здоровья или, лучше сказать, нервов не могу похвалиться: сплю нехорошо и страдаю каждую ночь замираниями. Впрочем по-прежнему много хожу и в свои часы занимаюсь; тороплюсь окончить до отъезда концерт. К прежним занятиям прибавилось уже около месяца новое. Алеша должен летом держать экзамен на льгот у, и хотя он знает все, что нужно, но я ежедневно два раза занимаюсь с ним всеми предметами программы.