Превосходство - Дмитрий Пшеничный

Здесь, пожалуй, следует на минутку прервать наше повествование и вернуться к событиям, происходившим непосредственно во время кровопролитного абордажа.

Как вы помните, мы тогда предательски оставили Нэша в весьма трудный для него момент, когда он, по не вполне понятной причине, чуть было не оказался убит Бруксом. Томасу повезло – Гая совершенно неожиданно шарахнул кто-то из испанцев, да так, что бандит мгновенно лишился чувств. Так или иначе, сражение к тому времени неминуемо подходило к концу – вырезав большую часть сопротивленцев, пираты собирались и наверняка уничтожили бы и остальных, если бы только не тот самый сеньор Барнуэво, взявший на себя смелость объявить о капитуляции. Испанец сообщил, что капитан судна убит, вследствие чего он, как второй по значимости человек на корабле, принимает командование на себя и просит прекратить военные действия, обещая немедленно исполнить любые требования захватчиков в обмен на сохранение жизни ему и его людям.

Затем, по странному стечению обстоятельств, из всех моряков Лоренцо обратился именно к Нэшу, пояснив, что он вызывает у него наибольшее доверие, так как представляется кем-то чужим, не разбойником, как другие (в чём он, собственно, сам того не зная, оказался прав).

Барнуэво рассказал, что судно их принадлежало к важнейшей экспедиции, организованной собственноручно его величеством Карлом (что, правда, маловероятно, достаточно взглянуть на портрет данного монарха), а сам он, будучи известным в Испании натуралистом, был отправлен в Вест-Индию, дабы помочь соотечественникам разыскать некую затерянную землю, возможным открытием которой ныне в Европе все чрезвычайно взволнованы.

Как можно догадаться, из всех присутствовавших один только Томас Нэш способен был осознать истинное значение истории сдающегося им на милость испанца – о таком подарке судьбы он не смел и мечтать, поначалу даже с трудом поверив, что всё это происходило наяву.

Но, нужно сказать, рассказ произвёл впечатление и на других моряков, и даже на Хейдена – собственно говоря, на что и рассчитывал Лоренцо. Бобби быстро смекнул, что за высокопоставленного пленника можно выручить немалые барыши, а потому был вовсе не против оставления его в живых – кроме того, мы ведь помним, что Роберт был человек не кровожадный, миролюбивый.

Позднее, Нэш и сеньор Барнуэво имели возможность познакомиться ближе – Томас вынужден был открыть испанцу свою схожую миссию, но у коллег нет тайн друг от друга, к тому же, знания, которые можно было выудить из Лоренцо, стоили любого риска.

Прибавим сюда, что пленники на пиратском судне не долгие жильцы. В чём Нэш вскоре имел возможность убедиться, чудом сумев уберечь Барнуэво от гибели, когда впавший в ярость Хейден приказал казнить всех оставшихся испанцев.

Вообще говоря, Бобби, утоляя личный приступ гнева, бесцельно убил потенциальных рабов, тем самым лишив команду дополнительной выручки. Будь это в другом положении, подобный номер мог бы дорого ему обойтись – вплоть до смещения с должности капитана, ведь люди с «Каприза» хотя и любили своего вожака, пусть и полностью подчинялись его власти, но деньги любили гораздо больше, а уж их власти определённо не способны были противиться.

К счастью для Роберта, да и для его ребят, ведь едва ли на тот момент они нашли бы лучшего капитана, золота в трюмах «Сан-Хоакина» было достаточно, чтобы не переживать из-за пары-тройки испанских собак.

После окончательного подсчёта награбленного, перед моряками встала мучительная дилемма – добычей ещё предстояло делиться с кровососами с Нью-Провиденс в виде Кадваладера Джонса и его подельников-арматоров.

На собрании двух команд, которое проводили здесь же, на борту галеона, было много болтовни и недовольства нынешними условиями соглашения, однако отклониться от привычной схемы, массово нарушить договор – об этом моряки не решались даже думать, не говоря уж о том, чтобы осмелиться озвучить подобную дерзость.

Первым с радикальным мнением выступил уже порядком влившийся в коллектив Нэш.

– Мы не обязаны возвращаться в Чарлстаун, если только сами того не хотим, – заявил во всеуслышание он. – Мы сами себе хозяева.

Толпа мужчин, заполонившая шкафут, одобрительно загудела.

– Ха! Смел малыш, да зелёный ещё, – критически отозвался боцман Джимми Эванс, расположившийся на квартердеке в числе других лидеров.

– Я вас удивлю, но я с Томом согласен, – внезапно громко сказал Хейден. – Джентльмены! – крикнул он, обращаясь к толпе моряков внизу. – В самом деле – какого дьявола должны мы делить наше золото с этими тварями?!

Моряки заводились всё сильнее – они начали грозно размахивать ножами, некоторые лупили себя в грудь, неистово бранясь и выкрикивая оскорбления в адрес Джонса и всех известных кровососов. Опытный Хейден знал, как управлять толпой – он чувствовал, что пламя разгоралось, оставалось подкинуть всего пару сухих веток, и этот огонь уже не затушить.

Роберт поймал взгляд Нэша – тот был настроен решительно. Что ж, если даже неоперившийся птенец достаточно храбр, чтобы наплевать на грозных хищников, то ему, Бобби Хейдену, самому будучи не менее грозным хищником, стыдно было бы теперь отступить.

– Джентльмены! – обратился он к толпе, подняв руку. – Следуя всеобщему желанию, мы, ваши верные вожаки, принимаем предложение разорвать к чертям имеющиеся у нас настоящие договорённости с Джонсом и его сворой.

Мужчины весело зашумели, но Хейден жестом дал понять, что ещё не закончил.

– Таким образом, мы разделим все добытые вами трофеи и драгоценности между двумя нашими командами и никем более.

Толпа больше не могла, да и не хотела себя сдерживать. Пробиваясь через заглушающий любую речь радостный гул, Роберт, надрывая голос, в завершение пробасил:

– …Теперь мы пойдём на север, вдоль побережья Флориды и Каролины, чтобы затем бросить якорь в одной из бухт Новой Англии.

Моряки его уже не слушали. Хейден нашёл взглядом Смола – великан был задумчив и выглядел хмурым. Вероятно, он считал претворяемый план предательским, идущим вразрез с братской честью, но Бобби не мог согласиться даже мысленно.

В конце концов, однажды это должно было случиться – или ему, стало быть, и дальше следовало горбатиться на Джонса и Чаддока, месяцами существуя жизнью каторжника, ежедневно рискуя собственной шкурой, и всё ради того, чтобы после всего получить жалкую подачку со стола сытых ублюдков, издевательские объедки от того, что он и его люди добывали потом и кровью?..

Говоря об остальных, большинство моряков такому решению были только рады (хотя они скорее всего были рады любому решению, ведущему в итоге к дележу). Запротестовал сперва один только Брукс и несколько людей с «Кокетки», по наитию поддержавших предводителя. Но и Гай, надо полагать, в основном бунтовал только потому, что предложение изначально поступило не от кого-нибудь, а от ненавистного Нэша – тут уж Брукс не имел никакого морального права согласиться. Тем не менее, как только Хейден в цифрах объяснил ему все выгоды новой схемы, Гай сразу же умолк и более к данному вопросу не возвращался.

«Каприз», «Кокетка» и трофейный галеон «Сан-Хоакин», отремонтированный, заново оснащённый и переименованный корсарами в «Доблесть», добрались до Нью-Йорка к середине октября – виной относительно долгому плаванию послужила неблагоприятная погода – суда то сутками простаивали из-за штиля, то вынуждены были укрываться от продолжительных штормов.

Хейден решил не идти дальше в Новую Англию – они могли бы, например, причалить в Род-Айленде, где были бы ни менее радужно встречены, но Роберт не хотел больше затягивать – люди на борту начинали волноваться и им уже просто необходимо было осесть где-нибудь в тихом и укромном месте. К тому же, Хейден хорошо знал местного губернатора, полковника Бенджамина Флетчера, в поддержке которого он нисколько не сомневался.

– Почему ты так ему доверяешь? – спрашивал Нэш, взятый Робертом с собой, когда трое (с ними ещё был рыжеволосый Нэт Сайер, новый помощник Брукса) приближались к роскошному особняку на углу Уайтхолл-стрит – трёхэтажное здание, хотя и выстроенное в типичном для города голландском стиле, со стенами из красного кирпича и миловидной мансардной крышей, всё же явно выделялось своей элитарностью.

– Я никому не доверяю, – безучастно улыбнулся Хейден, отворяя перед Нэшем калитку, – но Бенджамин – пройдоха похлеще Джонса, свой в доску в нашем деле, так что бояться нечего.

Осень в том году на восточном побережье выдалась особенно холодной. Здешний климат и без того сильно отличался от тропических широт, а на этот раз привыкшим к вест-индской жаре морякам и вовсе пришлось туго – температура редко поднималась выше пяти-шести градусов, а за частоколом, в низинах, кое-где даже лежал снег.