Темные времена. Как речь, сказанная одним премьер-министром, смогла спасти миллионы жизней - Энтони МакКартен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда 30 сентября Чемберлен вернулся из Мюнхена, размахивая листком бумаги и возглашая «Я привез вам мир!», Галифакс вместе со многими приветствовал эту кажущуюся победу. Но никто не понимал, что в качестве подарка Гитлер получил если не всю Чехословакию (пока), то Судетскую область. Так и вышло. 1 октября 1938 года Германия заняла Судетскую область без единого выстрела.
Постоянные колебания Галифакса относительно своей позиции показывают, что этот человек плохо разбирался в международных отношениях. 12 октября 1938 года, меньше чем через две недели после радостного празднования успеха мюнхенских переговоров, на встрече с американским послом Джозефом Кеннеди он выступил против собственной же политики. Кеннеди сообщал в Вашингтон: «Днем я провел полтора часа с Галифаксом. Мы пили чай перед его камином, и он рассказал мне то, что, по моему мнению, станет будущей политикой правительства его величества. Галифакс не верит в то, что Гитлер хочет начать войну с Великобританией. Он не считает, что Британии есть смысл начинать войну с Гитлером, если только тот не станет напрямую вмешиваться в дела английских доминионов. Будущее Англии, как он его видит, – это укрепление позиций в воздухе, и „если Франция сделает то же самое“, то никто не сможет атаковать их с воздуха. Можно позволить Гитлеру делать в Центральной Европе что он захочет… тем временем укрепляя связи с доминионами и сохраняя дружеские отношения с Соединенными Штатами. И когда все это будет сделано, Гитлер сможет заниматься собственными делами»[148].
События «хрустальной ночи», когда в ночь с 9 на 10 ноября по всей Германии прокатилась волна еврейских погромов, заставили Галифакса серьезно задуматься. Он созвал экстренное заседание комитета по внешней политике и объявил, что произошедшее в Германии за последние несколько дней делает позицию Британии после Мюнхена очень сложной[149]. Как он и говорил Джозефу Кеннеди, Галифакс выступил за срочное увеличение производства самолетов и предложил издать закон об обязательной воинской повинности – однако это предложение отклонили Чемберлен и министр финансов, сэр Джон Саймон.
Кабинет министров собрался 15 декабря 1938 года. Галифакс резко выступил против Германии и заявил, что основная цель, к которой он стремится, – это полное уничтожение нацизма: «Пока нацизм жив, мы не можем быть уверенными в мире»[150].
Наступил новый, 1939 год. Поддержка кандидатуры Галифакса на пост премьер-министра достигла кульминации. Чемберлен был стар и болен. Он продолжал совершать одну ошибку за другой. Галифакс пришел в ужас, когда, не посоветовавшись с ним, министром иностранных дел, премьер-министр устроил брифинг для прессы, где заявил, что ситуация с Германией лучше, чем была «в течение какого-то времени»[151], и что два государства обсуждают вопросы разоружения. Заблуждения премьера стали очевидны, когда буквально через неделю германские войска вошли в Прагу, а Галифакс должен был заявить о том, что Британия гарантирует безопасность Польши в случае, если Гитлер попытается вторгнуться в эту страну. Это был рискованный шаг, но министр иностранных дел начал казаться сильным политиком и потенциальным будущим премьером. 1 сентября 1939 года Германия вторглась на территорию Польши, и положение Галифакса стало еще более трудным. Его обвиняли в том, что Британия оказалась втянутой в войну. Но он считал, что его решение было оправдано постоянными усилиями по сохранению мира в прошлые годы.
На протяжении всей карьеры до министерского кризиса мая 1940 года Галифакс и Черчилль были подобны воде и пламени – и в политическом, и в личном плане. Давние убеждения, идеология и мораль – все в этих самых твердых политиках было различно. Они не прощали друг друга за противоположные позиции по вопросам индийского самоуправления и политики умиротворения. Однако оба они считали, что их курс идет на пользу Британии, что каждый из них – величайший патриот своей страны, что история поручила им защищать страну в самый мрачный ее час.
Позже Галифакс так писал об Англии во Второй мировой войне: «На пути домой [мы] полчаса просидели на солнышке, любуясь равниной Йорка. Этот пейзаж был знаком нам до мельчайших деталей – эти виды, эти звуки, эти запахи. Не было поля, которое не будило бы полузабытых ассоциаций. Деревни под красными крышами и небольшие домики теснились вокруг старинной церкви из серого камня, где такие же, как мы, мужчины и женщины, давно уже умершие, некогда преклоняли колени в молитве. Здесь, в Йоркшире, сохранился кусочек бессмертной Англии, подобный белым скалам Дувра или другим уголкам нашей страны, дорогим сердцам истинных англичан. А потом мы подумали, возможно ли, чтобы прусский сапог ступил на эту землю, чтобы нести ей разорение и подчинить ее своей воле? Сама мысль эта показалась оскорбительной и немыслимой, словно нас заставили смотреть, как насилуют нашу мать, жену или дочь»[152].
Столь яркие, эмоциональные слова от человека холодного и лишенного эмоций кажутся странными. Их мог бы написать Черчилль. И Черчилль, и Галифакс любили Британию глубокой, страстной любовью, но разногласия между ними сохранялись: Уинстон верил в открытый конфликт и демонстрацию силы, Галифакс считал, что если оставить других – Индию, Германию, Италию – в покое, то их амбиции не затронут Британию и не приведут к войне. То, что Робертс называет «консерваторскими взглядами Галифакса», сводилось к его вере в то, «что всегда есть рациональное решение любой проблемы и нужно всего лишь найти modus vivendi, устраивающий все стороны. Необходимым условием подобного взгляда на мир было наличие национальных партий, которые искренне хотят найти решения[153].
Непоколебимая вера Галифакса в высшую разумность человечества определяла его действия, его надежды – и его наследие.
Суббота, 11 мая 1940
ЧЕРЧИЛЛЬ НАЗВАЛ СОСТАВ СВОЕГО ВОЕННОГО КАБИНЕТА.
ГЕРМАНСКИЙ БЛИЦКРИГ ПОВЕРГ В ПРАХ ГОЛЛАНДИЮ И БЕЛЬГИЮ.
ГЕРМАНСКИЕ ВОЙСКА СТРЕМЯТСЯ К ФРАНЦУЗСКОЙ ГРАНИЦЕ.
5. Великий «диктатор»
Предыдущий день выдался тяжелым. Новый премьер-министр Великобритании добрался до постели лишь в три часа ночи. Он не стал предаваться отдыху перед тем, как взяться за свою новую работу. Проснувшись утром в субботу, Черчилль снова написал Невиллу Чемберлену: «Не могли бы Вы с Эдвардом [лордом Галифаксом] подойти в военный зал Адмиралтейства в 12:30, чтобы мы могли изучить карты и обсудить все вопросы?» Чемберлен согласился, добавив: «Пока Вы составляете свой кабинет, мы втроем
